Страница 61 из 64
Робинзон Крузо:
Да, Шелихов был выдающимся человеком… Я горжусь, что в его личной библиотеке в Иркутске стояла на полке книга «Приключения Робинзона Крузо»!
Дик Сенд:
Но кто после Шелихова продолжил его дело?
Робинзон Крузо:
Я могу прочитать один документ, который хранился в бумагах «Колумба русского» (Читает.) «Мы, нижеподписавшиеся, рыльский именитый гражданин Григорий Иванов сын Шелихов, каргопольский купец, иркутский гость Александр Андреев, сын Баранов постановили сей договор о бытии мне, Баранову, в заселениях американских при распоряжении и управлении Северо-Восточной компании, тамо расположенной…».
Артур Грэй:
Так Александр Андреевич Баранов стал первым правителем русских поселений в Америке… Он построил столицу этого края город Ново-Архангельск на западном берегу острова Ситха – в районе, свободном от льдов круглый год!.. Форт Росс в Калифорнии, неподалеку от которого впоследствии был заложен город Сан-Франциско… Торговые суда из Ново-Архангельска ходили в Калифорнию, в Китай, на Гавайские острова… Правитель крепко сдружился с коренными жителями – индейцами, алеутами, эскимосами… Для них строились школы и библиотеки… А на острове Кадьяк был создан любительский театр, где по праздникам бывали представления… В самом Ново-Архангельске, в резиденции Баранова, часто давались балы-«игрушки»…
Дик Сенд:
Как бы мне хотелось побывать на таких «игрушках»…
Капитан Немо:
Приглашаю вас, юноша… Сейчас включу «Полюс звуков»… Ново-Архангельск, резиденция Баранова…
Щелкает клавиша.
Тысяча восемьсот второй год…
Мелодичный звон кнопки. Электронная музыка «Полюса звуков»…
Низкий женский голос поет один куплет из древней индейской песни «Гимн солнцу» в документальной записи. Шум толпы. Вступает народный русский оркестр – балалайки, домры, свирели, ложки… Исполняется старинная кадриль. Она постепенно выходит на первый план. Мягкий звук индейских мокасин во время танца…
Баранов (аплодирует):
Дорогие гости, воины Ворона. Благодарю вас за танец. Славно вы сплясали русскую кадриль. А теперь всех прошу к столу.
Седой Бобер:
Нет, друг наш и брат Баранов!
Черный медведь:
Нет, Александр Андреевич…
Баранов:
Великие тойоны Седой Бобер и Черный Медведь… Почему вы отказываетесь от нашего скромного угощения?
Седой Бобер:
Всему свое время. Сначала сядем в круг и раскурим по обычаю предков Трубку мира…
Баранов:
Позвольте… я сяду между вами, тойоны…
Звучит музыка песни «Трубка мира», которую хором поют индейцы и русские.
Хор (поет):
Дети Черною Медведя,
Воины Бобра Седого,
Пусть сердца вам обогреет
Дым призывной Трубки мира!..
Есть ведь земли для охоты,
Есть для рыбной ловли воды,
Есть олени и косули,
Птицы дикие в болотах….
Так зачем же людям распри?
Для чего нам кровь и слезы?
Смойте краски боевые,
Закопайте в землю луки,
Затупите томагавки
И на радость всем живущим
Раскурите Трубку мира!
Щелкает клавиша. «Полюс звуков» замолкает.
Гулливер (в задумчивости):
Друзья, неужели черный пират Барбер имел поручение от первого лорда британского Адмиралтейства раскурить на острове Баранова Трубку мира – на радость всем живущим?
Капитан корвета «Коршун»:
Капитаны, я узнал из старых морских журналов, что пират Барбер на бриге «Юникорн» появилсяу берегов Русской Америки в тысяча восемьсот втором году… «Моряк искусный, но человек недобрый» – говорили о нем на Аляске в те времена…
Робинзон Крузо:
Клянусь Трубкой мира, мы должны немедленно проложить курс к острову Ситха…
Артур Грэй:
Вернее, к острову Баранова… Еще при жизни правителя острову Ситха было присвоено его имя…
Капитан корвета «Коршун» (в мегафон):
Поставить брамсели и бом-брамсели! (Опустив мегафон.) Мы идем к Ново-Архангельску…
Звучит музыка путешествий.
Дик Сенд:
Жаль, что Клуб знаменитых капитанов не в полном составе… Где Мюнхаузен? Куда делся Тартарен?
Артур Грэй:
Да… его коллекция оружия могла бы нам пригодиться на случай встречи с королевским корсаром…
Музыка путешествий стихает. И откуда-то издали приближается топот коней. Доносится звук почтового рожка. И вместе с ним слышится мелодия песенки «Почтовый дилижанс». .
Мюнхаузен и Тартарен (поют):
Прохожий, в этот поздний час
С дороги отойди…
Летит почтовый дилижанс
И песня – впереди!
Ржание коней… Почтовый рожок… Шум подьающего дилижанса.
Мюнхаузен:
Поспешим в нашу кают-компанию, Тартарен! Вероятно… заседание Клуба уже в полном разгаре…
Топот сапог по лестнице.
Тартарен (задыхаясь):
Дайте мне отдышаться на площадке, Мюнхаузен… Мои сто сорок кило, не считая багажа, втащить вверх по лестнице… не так-то легко…
Мюнхаузен:
Извольте, гроза львов и любимец Тараскона… Я заодно смахну .звездную пыль с моих ботфорт. Кстати, вы должны поклониться мне в ноги…
Тартарен:
Почему?
Мюнхаузен:
О-о, если бы я не подобрал вас на Земляном валу после вашего позорного бегства от Катюши, вы с таким саквояжем, рюкзаком и коллекцией оружия не добрались бы в библиотеку до утренних петухов.
Тартарен (высокомерно):
Это я вам оказал честь, Мюнхаузен, согласившись занять место рядом с вами на козлах почтового дилижанса… Но как вам удалось скрыться из квартиры Марьи Петровны?
Мюнхаузен:
О-о!.. Это исключительная по своей правдивости история… Неизвестная даже самому Эриху Распэ…
Звучит мелодия песенки Мюнхаузена.
Мюнхаузен:
Ну-с, я с трудом дождался минуты; когда Марья Петровна уехала на Ярославский вокзал, а точнее -. в Серебристое на именины к своей подруге Ларисе… Я тотчас вылетел на дежурной запряжке уток со страниц «Приключений Мюнхаузена»… И здесь мне не повезло. Попадаю в циклон. С ураганной скоростью совершаю восемнадцать витков вокруг экватора… Нептун грозит мне трезубцем… Очаровательная морская наяда приглашает выкупаться в соленой воде, но циклон заносит меня к полярному кругу… Четыре витка над снежной пустыней превращают вашего покорного слугу в ледяную сосульку… Но к счастью, антициклон увлекает моих уток в тропики… Оттаиваю! Иду на посадку!.. Падаю камнем!.. Еще мгновение и – катастрофа!.. Меня спасает внезапно налетевший смерч. Он закручивает меня до самых облаков… и выше… выше… Чувствую, что теряю весомость… Достаю безмен, взвешиваюсь… И, о ужас!.. Вместо шестидесяти двух килограммов я уже вешу сорок четыре!.. Сорок!.. Тридцать два!.. Двадцать!.. Шестнадцать килограммов!.. Восемь!.. Пять!.. Три килограмма семьсот граммов!.. (Сквозь слезы.) Когда я родился, я весил столько же – три семьсот!.. Я инстинктивно закричал: «Мама!.. » А стрелки весов тем временем скакнули вниз… Два килограмма!.. Один!.. Что же будет дальше?.. Вот уже полкило!.. Сто граммов!.. Ну разве это вес для Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена? Четыре грамма! И наконец ни одного!.. Начинаю парить среди стаи уток… А мозг лихорадочно работает… Неужели Мюнхаузен будет вечно носиться вокруг Земли?.. Станет спутником и будет нанесен на карту звездного неба!.. В этот момент со мной сталкивается метеорит… От страшного сотрясения я меняю орбиту и лечу на Землю… Пробиваю перистые… кучевые облака… А затем, воспользовавшись сильным воздушным течением, планирую, раскрыв длинные фалды моего камзола, прямо в раскрытое окно магазина подписных изданий… одалживаю у добрейшего мистера Пиквика почтовый дилижанс и мчусь в нашу библиотеку, выбирая самые пустынные улицы… На всякий случай – опять беру безмен, взвешиваюсь. Всего пятъдесят килограммов. (С жаром.) Я потерял двенадцать кило за-три минуты моего необыкновенного путешествия. Но зато… (С достоинством.) приобрел особую весомость!…