Ахиллесова пята

– Хм, любопытно, – протянул Иванов, отведя взгляд в сторону и задумчиво сфокусировав его на какой-то невидимой для его собеседницы точке.

– Еще бы. Но это все теория. А как у нас до практики дело дошло, так стало еще любопытней. Говорит он, значит, мне дальше: «А для того чтобы я смог протянуть нить в будущее, мне надо сначала узнать кое-что о вашем прошлом. Прошлое ведь невидимыми нитями накрепко связано с будущим. Это та почва, где взращиваются семена грядущего». Я ему: «Значит, я сначала должна вам рассказать о себе?» А он мне: «Насчет этого вы не беспокойтесь. Об этом мне другие помощники расскажут». И показывает на все эти свои... аксессуары. «Но прежде всего, – говорит, – они мне помогут установить ваше имя. Ведь если человека можно сравнить с замком, то имя – ключ к этому замку. Большинство гадателей, прорицателей и... прочих магов совершенно игнорируют важность этого элемента человеческой сущности. Они зацикливаются на линиях руки, датах рождения, знаках Зодиака, почерке и всяких прочих второстепенных моментах. В то время как имя человека несет в себе несравненно более важную закодированную информацию. О характере его носителя, обо всех его качествах, ну и в конечном счете о его судьбе, то есть, иными словами, о будущем».

– Даже так?

– Даже так.

– Ну и... что дальше?

– А дальше он взял и угадал мое имя. Один в один. Точь-в-точь.

– Да ты что?

– Представь себе. И знаешь как?

– Как?

– Слушай. Протягивает он мне коробочку. С карточками квадратными... ну я тебе уже говорила – на которых буковки всякие нарисованы.

– Китайские?

– Почему китайские? Наши. Латинский шрифт.

– А-а. И чего?

– И говорит: «Выберите из коробочки карточки с буквами, из которых состоит ваше имя. Вынимайте их в разной последовательности, и мне не показывайте. Сложите карточки в кучку, перемешайте и после этого дайте мне». Ну, я достала нужные карточки, перемешала и подвигаю ему. Он астролябию свою настроил и говорит мне: «Крутите». А там сверху, на большом шаре, на глобусе то есть, стерженек такой небольшой, как у волчка. Я как крутану: глобус в одну сторону завертелся, маленькие шарики в другую. Правда, не долго, скоро остановились. Он посмотрел внимательно, чего-то быстро измерил и тут же, не задумываясь, достает из кучки карточку с буквой «эйч». Говорит: «Крутите дальше». И так одну за другой спокойненько выложил передо мной и имя мое, и фамилию. Представляешь?

– Хм, – многозначительно протянул Иванов и, после паузы, посмотрел на свою собеседницу. – А ты не допускаешь, что он мог все это узнать заранее.

– Что именно?

– Ну... имя твое, фамилию.

– Это каким же, интересно, образом?

– Ну... боже мой... например, справившись в регистрационном бюро.

– Во-первых, когда бы он это успел. Мы с ним ни о чем не договаривались, я к нему сама навязалась, к тому же абсолютно для него неожиданно. Во-вторых, что бы он спросил? «Вы не подскажете, как зовут даму в персиковом пальто, с рыжими волосами?» – «А из какого, простите номера?»

– Из номера восемьдесят два ноль девять. Класс «Квинс грилл».

– А откуда ему это знать?

– Элементарно. Бабушка сказала. Ты же ее к себе заводила. Ягодами арманьячными потчевать. Ну вот. Она доложила дедушке. А дедушка снял трубочку и...

– Ну конечно, так ему там все сразу и сказали. Имя, гражданство, номер паспорта, да? Это конфиденциальная информация, мой дорогой, вмешательство в частную жизнь.

– А он что, про гражданство и номер тебе тоже доложил?

– Ну... про номер не доложил, а про гражданство угадал. Ну, что ты на это скажешь?

Иванов после некоторой паузы пожал плечами:

– Ты знаешь, я думаю, как репортеру, тебе должно быть прекрасно известно, что есть разные методы убеждения персонала.

– В смысле?

– В смысле, например, стимулирования его временной забывчивости. О том, что существует какая-то там конфиденциальность и прочие разные... условности.

– Ну... методы есть, я не спорю. Но я еще не знаю случая, чтобы они действовали анонимно, по телефону. Они работают обычно при очень тесном личном контакте. Не так?

– Ну... – протянул Иванов, покрутив запястьем в неопределенном жесте.

– Хорошо, – поспешила продолжить Мэтью, не дав ему возможности дополнить свое междометие каким-нибудь более содержательным буквосочетанием. – Допустим, ему удалось проявить чудеса расторопности и выведать в регистрационном бюро, не выходя при этом из своей каюты, мое имя и гражданство. Допустим. Но каким образом ему тогда удалось узнать другие вещи, которые персоналу судна известны быть никак не могли.

– Например?

– Например, то, что я родилась в Торонто. Что моя мать француженка. Что я последнее время жила и работала в Париже. Что я профессиональный фотограф и имею отношение к журналистике. Что у меня... впрочем это не важно, уже достаточно. Ну, что скажешь? Откуда он мог это-то узнать?

– И что, он действительно все это тебе сам сказал?

– Я тебе клянусь. Всем, чем угодно.

– По своей астролябии?

– Не только. Он мне еще и карты раскладывал. И блямбочку какую-то на ниточке крутил.

– Какую блямбочку?

– Да какая-то такая ерунда. Из меди или из латуни. Сверху такой как бы вроде цилиндрик, а потом на конус идет.

Иванов снова немного помолчал и, хмыкнув, почесал затылок:

– А он не мог тебя как-нибудь там... загипнотизировать. Чтобы ты сама ему все это рассказала, а потом забыла.

– Ну ты что, меня совсем за дуру, что ли, принимаешь. Я вообще ему пары слов даже не сказала. Сидела только, слушала. С ртом раскрытым. Но самое-то невероятное, просто поразительное, знаешь что.

– Что?

– То, что гексаграмма, которую мне вывел он, и та, которую для меня составили в Париже, в «Лун Ване», совпали один в один.

– Гексаграмма? А что сие означает?

Хелен посмотрела на своего собеседника так, словно он свалился с луны:

– А ты что, не знаешь основ «И-Цзин»?

– Стыдно признаться, но, ты знаешь, как-то...

– Ну... это тебе тогда бесполезно что-либо рассказывать.

– Да нет, это я только с виду такой. А на самом деле ничего, сообразительный. Если хорошо объясняют – схватываю на лету. Так что это за гексаграмма за такая?

– Что за гексаграмма. Да это чтобы все объяснить, до утра времени не хватит.

– А ты попримитивней. Как для олигофренов. В самом общем виде.

– Ну... если в самом общем... Короче говоря, ты знаешь, что такое «ян» и «инь»?

– Ну... да. Это знаю. «Ян» – это мужское начало, «инь» – женское. Это вот как раз как бы и есть два элемента «дао». Да? Две противоположности, взаимно дополняющие друг друга. Существующие, как сказали бы марксисты, в единстве и борьбе.

– Ну... в целом правильно. Только когда мы говорим про гадание по «И-Цзин», то оно нам в первую очередь подсказывает что?

– Что?

– То, как мы должны вести себя по отношению к будущему. И вот здесь «ян» уже означает, что человеку нужно действовать решительно, проявлять волю.

– То есть в соответствии с мужским началом?

– Ну да. А «инь» соответственно предполагает такую... пассивность. Необходимость приспосабливаться к новым обстоятельствам.

– Понятно. Ну а в чем суть-то гаданья?

– А суть гаданья в том, что «ян» и «инь» обозначаются соответствующими знаками. «Ян» – это одна сплошная длинная линия. «Инь» – линия прерывистая. Либо, иначе говоря, две маленькие короткие.

– Как азбука Морзе?

– Что-то вроде. И вот когда гадают, то из этих линий составляют гексаграмму. То есть надстраивают одна над другой ровно шесть линий. Там еще полно всяких разных нюансов. Есть линии старые, есть молодые. Одни стабильные, другие переходят в свою противоположность. Есть какие-то исходные символы, есть родственные. Я это уже так... не очень хорошо. Но это, в принципе, не важно. Самое главное для человека – узнать свою нужную гексаграмму. А для того, чтобы ее расшифровать и объяснить, есть специалисты.