Ахиллесова пята

Минаев бросил взгляд на сидящих напротив него и Ахаяна своих непосредственных подчиненных и криво усмехнулся.

– Что делать? Хороший, конечно, вопрос. – Немного помолчав, он устремил взор в потолок веранды и, скривив лицо в какой-то непонятной гримасе, процедил: – Эх, сейчас бы тридцатые годы вернуть. Да Яшу Серебрянского[45]. Он бы эту «Матрену» живо – в багажник, кляп в рот и... на какую-нибудь конспиративную дачку, в район Венсенского леса. Как какого-нибудь генерала Кутепова. А там уж, будьте покойны...

– Кутепова, – передразнил его Ахаян. – Ты еще Троцкого вспомни. Или Бандеру.

– А что, – пробурчал Минаев, в душе которого былые подвиги советской внешней разведки всегда бередили какие-то сокровенные трепетные струны. – Между прочим, времена были что надо.

– Так, все, – резко вернул его из тумана воспоминаний о золотой поре НКВД в прозу сегодняшней жизни Ахаян. – Попрошу без ностальгических соплей. И без фантазий. Времена не выбирают. В них живут и... что? – Он оглядел весь сидящий рядом и напротив него оперсостав парижской резидентуры и сам ответил на заданный мгновение ранее вопрос: – Правильно, получают клизму за неумение найти выход из безвыходной ситуации. И клизму – это еще очень мягко сказано. А посему, во избежание грозящих всем нам, без исключения, весьма реальных и очень болезненных... – на следующем слове было сделано особое ударение, – вводных процедур, предлагаю достопочтенной публике этот выход все-таки постараться найти. И чем быстрей, тем лучше. – Василий Иванович снова обвел взглядом своих спутников, в единообразной манере немного понуро опустивших вниз глаза, и, сам того не желая, слегка, про себя, усмехнулся.

В это время на пороге кухни вновь показался взъерошенный толстяк с тем же круглым подносом, на котором на этот раз уже громоздились блюда с паштетом, булочками и ветчиной.

– Та-ак, закуска идет. Попрошу стереть с лиц выражение вселенской скорби и принять более подобающую торжественному моменту пищепоглощения осанку, – взбодрил немного взгрустнувший оперсостав его начальник, следя за приближающимся к столу подносчиком заказанной снеди.

Хозяин заведения неторопливо, но не очень старательно расставил на столе принесенные им блюда и, еще сильнее сопя, удалился. Василий Иванович молча взял в руки нож и вилку, медленно отрезал от лежащего перед ним на тарелке сочного розового ломтя окорока небольшой кусочек и отправил его в рот, и только после этого, словно получив необходимую команду, заработали своими приборами все остальные участники трапезы. Спустя некоторое время Ахаян снова подал голос, причем сделал он это как бы между прочим, в достаточно непринужденной манере, не прерывая процесс, охарактеризованный им самим чуть ранее как «пищепоглощение». – Ну так что, я вас слушаю. Какие соображения? Что будем делать с нашей ненаглядной «Матреной»?

– Да что мы теперь с ней можем сделать, – после некоторой паузы ответил, как это, в общем-то, и было положено ему по статусу, его сосед по скамье. – Передадим нашим в Нью-Йорке. В Вашингтоне. Пусть берут в плотную разработку.

– Эк, молодец! – звучно звякнул ножом по фарфору тарелки автор заданного вопроса. – Как хорошо – пусть берут. Да ты знаешь, что у наших в Штатах наружка буквально на ногах висит. Вздохнуть не дают.

– Ничего, у нас тут тоже не курорт Баден-Баден, – без какой-либо робости в голосе ответил Минаев и откусил кончик румяной деревенской булочки.

– Баден-Баден! – передразнил его Ахаян. – А если она и в самом деле через Нью-Йорк транзитом? В Мехико. Или в Токио. Или к себе, на родину. В край кленовых листьев. Выйдет замуж за какого-нибудь молодца-лесоруба. Не испорченного гнилью цивилизации. И к нему под крыло. В провинцию Саскачеван. Или в Северные территории. Где ты ее там искать будешь? А? И кем разрабатывать? Сам туда поедешь? На снегокате.

Минаев с усилием проглотил непрожеванный кусок; пытаясь сдержаться, но не сдержавшись, откашлялся и отложил булочку в сторону; после этого, не поднимая глаз, взял погруженную в специальную подставку бочонкообразную солонку и стал усердно трясти ею над стоящей перед ним тарелкой с паштетом.

Пауза стала слишком давящей. Внезапно ее прервал Бутко:

– А почему бы не поработать с ней на пароходе?

– В каком смысле, поработать? – исподлобья глядя на него, хмуро спросил Минаев.

– Осуществить подход. Вступить в контакт. Прощупать. Ну... и так далее.

– И кто же это, по-твоему, должен сделать?

Бутко слегка замялся, затем, посмотрев при этом на Ахаяна, немного неуверенно произнес:

– Может, по линии Управления «С» как-то попытаться?

– Нелегала подключить? – Минаев, прищурившись, вонзил в своего зама пристальный взгляд, затем, задумчиво хмыкнув, тоже перевел глаза на Ахаяна. – Мысль, конечно, неплохая, но... с нелегалом это ведь такая канитель. Надо ж все подготовить. Основательно. Тщательно. Человека, легенду. Опять же документы. А тут осталось-то всего ничего. Меньше недели. А еще ведь и санкцию на самом верху получить нужно. Да, Василь Иваныч?

– Да, – после некоторой паузы, вздохнул Василий Иванович и, как бы нехотя, продолжил: – Я, перед отъездом... на той неделе... заходил к Пашкевичу. – Произнеся эту фамилию, он почему-то понизил голос, хотя в этом не было никакой необходимости – никто из посторонних их разговор слышать не мог. – Так вот, не растекаясь мыслью по древу, могу сказать только то, что о нелегальных возможностях нам лучше забыть и не вспоминать. Все ясно? – Взгляд его при этом вопросе был обращен на Бутко.

– Ясно, – без особого энтузиазма, но достаточно спокойно ответил тот. – Забыть так забыть. Значит, надо другой вариант найти.

– Например? – с интересом спросил Ахаян.

– Например... – Бутко немного поколебался, – отсюда кого-нибудь можно послать. Из резидентуры.

– Это кого же ты хочешь отсюда послать? А? – встрепенулся Минаев. – Нас о «деле» тут знают только трое.

– Ну... я могу попробовать, – опустив глаза, немного осторожно протянул Бутко. – Например.

– А давайте лучше я, – живо вклинился в разговор почтительно до этого следивший за дискуссией своих старших товарищей Иванов.

– Да ладно, ты тут еще, – не то чтобы с пренебрежением, а скорее с какой-то досадой махнул на него рукой Минаев.

– А что? Я здесь пока что самый незасвеченный. И потом, если уж кем-то жертвовать, то...

– Нет, – категорично, но с улыбкой в уголках губ оборвал его Ахаян, – жертвовать мы никем не будем.

– Нет, правда, я серьезно, – не унимался Олег, – Ну ведь что-то же делать-то надо. А то действительно уплывет, и все. Концы в воду. А так вдруг... может, что-то и прояснится. Чем черт не шутит.

– Что прояснится? – довольно желчно спросил Минаев. – Ты что, к концу круиза рассчитываешь получить от нее фамилию ее информатора? А может, ты ее еще и завербуешь? На какой основе?

– Ну не обязательно так сразу фамилию. Можно и по косвенным признакам. Это уж как повезет.

– Действительно, – поддержал своего молодого коллегу Бутко. – Если мы сумеем установить, правда ее слова про «источник» или пустая болтовня – уже большое дело.

– И как ты это собираешься устанавливать? – не сдавался Минаев. – И вообще, под какой легендой он будет там фигурировать и вступать с ней в контакт?

– Ни под какой. Вернее, под самой что ни на есть естественной. Сотрудник российского посольства. А что? В этом-то и есть вся...

– Фишка, – подсказал молодой коллега.

– Не фишка, а соль, – наставительно поправил его Бутко и продолжил: – И приманка. Если она связана с ЦРУ, то такой объект несомненно должен вызвать у нее интерес. Весьма специфического свойства. И объект это тоже сумеет почувствовать. Я надеюсь. – Бутко посмотрел на своего соседа слева. – Как, Олег Вадимович, сумеешь?

– Я думаю, да, – уверенно ответил сосед. – Если она на кого-то работает, я имею в виду, спецслужбы, то обязательно должна клюнуть. А там, глядишь, с ней и «игру» какую-нибудь можно будет затеять.

45

Я. Серебрянский – один из руководителей нелегальной службы НКВД в тридцатые годы, организатор похищения руководителя Русского Общевоинского Союза генерала Кутепова.