Сладкое вино любви

– Перед тем как поехала в Асконсет.

– В начале июля? И до сих пор молчала?

– Не хотела говорить об этом по телефону.

– Ты могла бы прилететь в Вашингтон.

– Нет. Мне надо было подумать.

– Только не вздумай сделать аборт! – в ужасе воскликнул он. – Я хочу, чтобы у нас был ребенок!

Она улыбнулась – в первый раз.

– По крайней мере, хоть это радует.

– Если не аборт, то развод? Так? Никогда! Раньше надо было соображать – зачем ты тогда забеременела?

– Какой же ты негодяй! – выкрикнула Джилл со слезами на глазах и вскочила с кресла. – Зачем я забеременела? Разве я одна виновата в этом? Ты хоть раз предохранялся? Нет! У тебя и в мыслях такого не было! – Она распахнула дверь и вылетела из комнаты, но секунду спустя вернулась и громко захлопнула дверь. – И нет такого закона, который запрещал бы разводиться беременным женщинам! Так что уясни себе, Грег я вполне могу обойтись и без тебя!

– Ты хочешь подать на развод? – крикнул он.

– Нет! Не хочу! Я сама не знаю, чего хочу. Но наша жизнь должна измениться!

Ну, это уже что-то. Хоть какая-то надежда. Он потер затылок.

– В каком смысле измениться?

– Я уже говорила тебе, – сказала она, прислонившись к двери и с вызовом глядя на него. – Я больше не позволю собой пренебрегать. Надоело все время быть на вторых ролях. Я не хочу быть бесплатным приложением к твоей работе.

Итак, ей нужно внимание. Как будто он сидит без дела и у него куча времени!

– Но как иначе я смогу обеспечивать семью?

– Все можно устроить, Грег. Посмотри на себя – лето в самом разгаре, а ты бледный, усталый, у тебя круги под глазами, морщины. Ты изводишь себя работой. Неужели тебе это нравится?

– Я устал, потому что жена меня бросила.

– О, не надо! Ты был таким еще до моего отъезда.

– А сейчас устал еще больше. Джилл, возвращайся домой.

– Я останусь здесь.

– Здесь? Но почему?

– Потому что здесь я нужна. Я чувствую себя на своем месте. Мне нравится ощущать себя личностью, Грег.

Он закрыл глаза и пробормотал:

– О Боже, какой бессмысленный разговор!

Его жена стоит перед ним, такая близкая и одновременно такая далекая. Красавица блондинка, в каждой черточке которой видна порода. Она держится с достоинством без высокомерия. Это и привлекло его в ней с первого дня их знакомства.

– Незаметно, что ты беременна, – тихо сказал он.

– Под одеждой незаметно.

– Тогда сними одежду – я посмотрю.

Она смерила его холодным взглядом, и он невольно отступил.

– Тебе не стоило так говорить, – процедила она.

– Прости, я не то хотел сказать. Для меня это… так ново… мой ребенок… наш ребенок. Разве я не имею права посмотреть, как ты теперь выглядишь вместе с ним?

– Такая близость возможна только между любящими людьми.

– Мы любим друг друга. – Она же совсем недавно говорила ему это по телефону, а теперь смотрит на него как на врага. Нет, это не ненависть – только злость. – По крайней мере, я тебя люблю.

– Нет, Грег. Ты любишь только себя. – Она открыла дверь, давая ему понять, что разговор окончен. – Мне надо работать.

Грег не привык, чтобы его выставляли. Первым его побуждением было остаться. Черт подери, он приехал сюда только из-за нее, а каких трудов ему стоило добраться в эту дыру! Сначала на автомобиле до Балтимора, потом на самолете до Провиденса, а оттуда снова на автомобиле до Асконсета. Он приехал всего на пару дней – его ждут клиенты.

Но внутренний голос подсказал ему, что сейчас не время враждовать. Надо подождать, пока она остынет. Остается только выяснить последний вопрос.

– Что я буду делать, пока ты работаешь?

Она ответила не раздумывая, как будто ждала этого вопроса.

– Иди к маме, поговори с ней. И спроси ее, что такое настоящая любовь. А еще лучше – почитай ее книгу. Ты узнаешь, на какие жертвы может пойти человек ради дорогих ему людей.

Грег почесал затылок. Ему так хотелось обнять Джилл, сказать ей, что все образуется, но теперь он и сам в этом сомневался.

Она отвернулась, не желая больше смотреть на него.

Ему оставалось только уйти.

Глава 26

В тот вечер Саймон обедал вместе со всеми. С приездом Марка и Грега соотношение сил изменилось не в пользу Карла, и Саймон решил быть рядом с отцом, если понадобится поддержка. То же и с Оливией. Она может почувствовать себя чужой среди Сибрингов, а в его лице обретет союзника.

За столом сидели девять человек. Сюзанна то и дело вскакивала, подавая блюда. Саймон знал, что она прекрасно готовит, но сегодня она превзошла саму себя. На первое – густой суп с кукурузой и моллюсками, на второе – запеченное мясное филе с зеленью и жареным картофелем, горячий салат из шпината с грушами и сыром. На десерт подавалось крем-брюле.

Все нахваливали еду, обсуждали вкус и аромат красного вина каберне совиньон двухлетней выдержки, бутылку с которым откупорил Карл. Говорили и об урагане «Хлоя», который набирал силу, приближаясь к североатлантическому побережью.

Грег избегал обращаться к Джилл напрямую. Марк не разговаривал с Сюзанной. Грег и Сюзанна ни разу не обратились к Карлу.

Но Саймон напрасно беспокоился за Оливию. Все охотно с ней разговаривали, и она отлично справлялась со своей ролью своеобразного буфера. Он откровенно забавлялся, наблюдая, как Оливия ведет себя с Сибрингами. Их высокомерие ее абсолютно не раздражало – она засыпала их вопросами в свойственной ей непосредственной манере, и Тесс от нее не отставала. По правде сказать, таких странных людей, как мать и дочь, он еще не встречал.

Все присутствующие были настроены вполне благодушно – никто не пытался затеять ссору. Обед прошел спокойно, без сучка без задоринки.

Однако внутреннее напряжение было так велико, что Саймон невольно вздохнул с облегчением, когда обед закончился и он вышел на веранду.

Отец вскоре присоединился к нему, но заговорил не о Сибрингах, а о «Хлое».

– Серьезный ураган.

– Возможно, – согласился Саймон. – Он идет по зоне низкого давления вслед за «Бо», который уже иссяк. А вот «Хлоя» и не думает сдаваться. Флориде она не угрожает, если только не поменяет направление, что маловероятно. Говорят, она двинется к северо-западу от Бермуд, набирая силу, а уж потом обрушится на землю.

– Где?

– Здесь. – Об этом сообщил Национальный центр по отслеживанию ураганов. – Но кто знает, ураганы непостоянны. «Хлоя» может зависнуть над Бермудами и там же исчезнуть. – Он взглянул на притихший виноградник. Деревья и кусты словно затаились перед бурей. Даже птицы умолкли.

Впрочем, еще рано. Ураган пока далеко. Но сделать уже ничего нельзя – остается только ждать и молиться. Опершись о перила веранды, Саймон спросил отца:

– Ты скучаешь по маме?

Карл посмотрел вдаль.

– Она была мне не только женой, но и другом.

– Ты чувствуешь себя виноватым перед ней, потому что снова женишься?

– Виноватым? – Карл покачал головой. – Нет. Я старался быть ей хорошим мужем. Думаю, Ана была счастлива. Но вот уже четыре года, как ее нет с нами.

– Чем меньше любишь, тем легче жить, наверное. И не так страшно все потерять в одночасье.

– Ты можешь приказать сердцу не любить? – тихо проговорил Карл. – Я не могу. А от горя и утрат никуда не деться – такова жизнь. Я это рано понял.

– Когда Натали вышла замуж за Эла?

– Во время войны я глубоко запрятал свои чувства. Меня наградили медалями за храбрость, которая в действительности была сродни отчаянному безрассудству. Мне было все равно, что случится со мной, потому что Натали меня больше не ждала.

– И что же заставило тебя измениться?

Карл глубоко вздохнул:

– Смерть, которая царила повсюду, Я не был среди тех, кто освобождал лагеря, но видел эти ужасные снимки, слушал рассказы прошедших через этот ад. – Саймон вдруг подумал, что отец редко рассказывал о войне, а если и рассказывал, то какие-нибудь забавные истории, вспоминая, например, бары в Марселе. Но сейчас в голосе отца слышалась боль. – Я всегда задавал себе вопрос: что хуже – когда погибает вся семья или когда погибают все, кроме одного? – Карл помолчал, потом взглянул на Саймона. – С течением времени я понял, что, потеряв Натали, все же продолжаю жить. То же и с твоей мамой. Утраты приносят боль. И с каждой новой потерей ты вновь ее ощущаешь. Но со временем ты учишься принимать боль философски.