Страница 21 из 44
— Итак, — сказала Констанс, — не хочешь ли объясниться?
(«Нет, черт возьми, он не хочет!»)
— В чем?
— Ты сам знаешь. А я думала, что могу положиться на тебя.
— Конни, ты прекрасно знаешь, что можешь на меня рассчитывать.
— А чем вы там вдвоем занимались?
Ему захотелось ответить: «Ничем. Ты лишила нас этой возможности». Но, помня, что ей довелось пережить этой ночью, он сдержался и сказал лишь:
— Ничем.
— Вроде ты собираешься к ней завтра вечером на вечеринку в бассейне?
— Что за вечеринка в бассейне?
— В «Эспланаде». Обед, танцы, выпивка, а затем купание допоздна в крытом бассейне. Только не говори, что не получил от нее приглашения. В купальнике она выглядит просто потрясающе.
Барлоу резко остановился.
Сквозь прозрачную завесу штор в гостиной он видел, как доктор Фелл склонился над телом Морелла. Констебль Уимс, стоя рядом на коленях, принимал содержимое карманов покойника. За ними наблюдал Грэхем. Как и судья Айртон, который продолжал пыхтеть окурком сигары.
— Уясни себе вот что, — сказал Фред. — Я не собираюсь ни на какую вечеринку в бассейне. Как и ты. Как и твой старик, да поможет нам Бог. И на то есть свои причины. Так что ради всех святых перестань болтать о Джейн Теннант и… — У него перехватило дыхание. — Да и кроме того, какое это имеет значение? Я же все равно тебя не интересую.
— Нет. Не так, как ты хочешь. Но я привыкла видеть тебя рядом, Фред. Я привыкла зависеть от тебя. И я не могу с этим расстаться. Не могу, особенно сейчас! — Она оказалась близка к истерике. — Ты же знаешь, что это было бы просто ужасно. Ты не бросишь меня?
— Хорошо.
— Обещаешь?
— Обещаю. Теперь иди в дом и не высовывайся, пока тебя не позовут.
Тем не менее, когда он провожал Констанс в холл и сам проникал в гостиную через окно, перед его глазами все время маячил облик Джейн Теннант. Инспектор Грэхем терпеливо подводил итоги своего резюме.
— Итак, доктор, вот все вещественные доказательства, что нам удалось собрать. Можете ли вы высказать какое-то мнение… хотя бы предварительное?
Пелерина и шляпа доктора Фелла лежали на диване рядом с судьей. Сам доктор, опираясь на тросточку, неторопливо перемещался по кругу, словно лайнер, осторожно притирающийся к причалу порта. Он методично осматривал помещение. У него было неопределенное и даже глуповатое выражение лица, которое подчеркивалось безвольно болтающейся ленточкой пенсне. Но Барлоу, который много раз слышал его выступления в суде, не поддался обманчивому впечатлению.
— Больше всего меня смущает, сэр, этот красноватый песок, — признался Грэхем.
— Неужто? Почему же?
— Почему? — вскинулся инспектор. — Откуда он тут взялся? С какой целью? Как он тут появился? Спорю на шиллинг — вы не сможете убедительно доказать, что вам под силу в любом доме набрать пару унций такого песка.
— Считайте, что свой шиллинг вы проиграли, — сказал доктор Фелл. — Как насчет песочных часов?
Воцарилось молчание.
Судья Айртон устало прикрыл глаза.
— Мысль, типичная для персонажа из «Панча», — фыркнул он. — Я считаю, куда проще иметь обыкновенные часы. Песочных часов тут не имеется.
— Вы уверены? — осведомился доктор Фелл. — Многие домохозяйки пользуются ими, скажем, при варке яиц — они в самом деле точно отмеряют нужные минуты. И как правило, в них используется именно такой красноватый песок: во-первых, он мелкозернистый, а во-вторых, бросается в глаза. Что скажет ваша домоправительница?
Инспектор Грэхем присвистнул:
— Вполне возможно! Если подумать, я тоже видел такие штуки. Вы считаете, что так оно и есть?
— Не имею ни малейшего представления, — признался доктор Фелл. — Я всего лишь сказал, что вы потеряете свой шиллинг, если побьетесь об заклад, — мол, никому не под силу объяснить сей факт. — Он задумался. — Кроме того, в большинстве песочных часов песок потемнее. Человек я рассеянный и никак не могу подобрать ему название. Какая-то краска. Лак… Нет, вылетело из головы. — Его массивная физиономия разгладилась. — Но если вы спросите, инспектор, что меня больше всего волнует, должен буду признаться, что телефон.
— Телефон? Что именно?
Судья Айртон не спускал с него глаз, и, пересекая комнату, доктор Фелл подмигнул ему. Лишь после этого он ответил на вопрос инспектора.
— Вы, конечно, обратили внимание, что от крышки микро фона откололся кусок, а также появилась трещина на корпусе. Так?
— Аппарат упал на пол.
— Да. Разумеется. К тому же ковер тут не особенно толстый. — Доктор потрогал его ногой. — И тем не менее сомнения у меня остались. Случалось, я и сам ронял телефон со стола. Особенно если, увлекшись разговором, начинаешь бурно жестикулировать. Но повреждения даже отдаленно не напоминали те, которые претерпел данный аппарат.
— И все же он пострадал.
— Да. Он в самом деле пострадал. Давайте-ка разберемся.
Переступив через тело Морелла, он прислонил тросточку к столу, взял телефон и принялся неумело отвинчивать крышку микрофона. Она не без труда поддалась его стараниям.
Доктор Фелл поднес ее к свету, посмотрел сквозь дырочки перфорации и даже понюхал. Он нахмурился. Но когда он поднял телефонный аппарат, который со снятой трубкой издавал тихие гудки, то не смог удержаться от восклицания.
— Сломан, — показал он. — Повреждена мембрана. Это позволяет сделать кое-какие предположения. Ничего нет удивительного, что последние звуки, которые уловила девушка-оператор, были неразборчивыми и бессмысленными.
— Я знал, что он не в порядке, — признался Грэхем. — Когда я пытался дозвониться до вас в гостиницу, в конце концов пришлось воспользоваться аппаратом на кухне. Но пусть даже телефон был сломан, чем это может нам помочь?
Доктор Фелл не слушал его. После нескольких неудачных попыток прикрутить микрофон обратно на место он оставил его в покое. Было видно, что доктор серьезно удивлен и обеспокоен.
— Нет, нет, нет! — не обращаясь ни к кому конкретно, бросил он. — Нет, нет, нет!
Инспектор Грэхем обменялся красноречивыми взглядами с судьей. Тот посмотрел на часы.
— Время довольно позднее, — сказал он.
— Так и есть, сэр, — согласился Грэхем. — А мы еще не поговорили с мисс Айртон. Берт, ты все вынул из карманов Морелла?
— Все здесь, инспектор, — откликнулся констебль Уимс, который выложил на ковре аккуратным рядком все предметы, найденные у Морелла.
— Итак?
— Во-первых, эти три пачки банкнотов…
— Да, да, мы их уже видели! Что еще?
— Бумажник с четырьмя десятифунтовыми купюрами и набором визитных карточек. Мелочь из серебра и меди — девять и одиннадцать пенсов. Связка ключей на кольце. Адресная книжка. Карандаш и авторучка. Карманная расческа. Пакет мятной жевательной резинки производства фирмы «Сладости Тони», одной или двух пластинок не хватает. Вот и весь набор.
Доктор Фелл, хотя и слушал перечисление, не проявил к нему интереса. Взяв подушку, лежавшую на вращающемся стуле, он, моргнув, уставился на нее. Пока Уимс старательно докладывал о своей добыче, он подошел к шахматному столику и взял револьвер. Поднеся его к свету, так что можно было различить выцарапанный на металле маленький крест, доктор Фелл посмотрел на судью Айртона.
Он не успел вернуть револьвер на место, как судья подал голос.
— И все же вы плохо играете в шахматы, — сказал он.
— Вот как? Неужели все можно прочитать на моей физиономии?
— Да.
— И что же она говорит вам?
— Что вы плохой шахматист.
— Что-нибудь еще?
Вздрогнув, судья Айртон облизал губы.
— Думаю, что да. Мой дорогой Фелл, до этой минуты я и не подозревал, как вы меня недолюбливаете.
— Я? Недолюбливаю вас?
Судья Айртон нетерпеливо отмахнулся:
— Ну, может, не меня лично!
— Тогда могу ли я поинтересоваться, что за ахинею вы имеете в виду?
— Я имею в виду мои принципы. Они раздражают вашу сентиментальную душу. Говоря о чувствах, дружеских или враждебных, я не подвергаю сомнению ваш интеллект. На этом свете вряд ли есть что-то столь же никчемное, как отношения, основанные на примитивных чувствах.