Убийства павлиньим пером

От Кобург-Плейс мрачные конюшни шли до самой Бервик-Террас. У каждого дома был обширный сад, обнесенный высокой стеной. Поллард с облегчением увидел, что все задние окна дома номер 4 закрыты ставнями. Проскользнув в открытые ворота, он столкнулся с Портером, констеблем в штатском, который расположился в ветхом летнем домике.

— Из дома никто не выходил, — доложил ему Портер. — Я знаю эти ставни: изнутри через них можно видеть, что происходит на улице. Быстро идите к заднему крыльцу, и он вас не заметит, даже если стоит прямо у окна.

Заднее крыльцо было с нависающей крышей с железным орнаментом в виде завитков. Оказавшись под крышей, Поллард больше всего боялся, что дверь заперта изнутри на задвижку, и тогда от его ключей будет немного толку. Но ключ открыл дверь, и, к его удивлению, дверь почти беззвучно отворилась.

Сержант стоял в полумраке кухни. Жар сухого дерева охватил его голову, словно мешком. И хотя эти старые полы были прочными, совершеннейшее отсутствие жизни, мебели и вообще чего-либо, напоминающего о людях, делало каждый его шаг легко слышимым, словно он двигался внутри раковины. Поллард обнаружил, что у него дрожат коленки, он старался шагать тихо и слишком поздно пожалел о том, что не выкурил прощальной сигареты, прежде чем вошел в дом. План первого этажа был прост: с тыла находились кухня и кладовая, дальше открывался центральный холл с двумя просторными комнатами по обеим сторонам. Ни в одном из этих помещений не было и признака мебели, кроме разве что растения в горшке, оставленного на одном из подоконников. И Полларду, хотя он и не был экстрасенсом, не понравился вид ни одного из них. Он припомнил, как Мастерс говорил, что номер 18 на Пендрагон-Гарденс, где был убит Дартли, пользовался дурной репутацией, что никто не хотел жить в нем; и теперь гадал, не пользуется ли схожей репутацией дом на Бервик-Террас. Этот дом, если можно так выразиться, плохо дышал. Кто бы ни жил здесь последним, этот обитатель имел страсть обвешивать стены маленькими картинками: они, словно сыпь, были покрыты крошечными крючками, прибитыми гвоздями.

Поллард уже добрался до комнаты справа, когда услышал шаги, спускающиеся по главной лестнице.

Это были громкие, проворные, бойкие шаги. Он понял, что они принадлежат Китингу, еще до того, как увидел его самого. Через дверную щель сержант увидел, как Китинг пересек холл, подошел к парадной двери, что-то насвистывая, вышел и запер ее за собой. Затем снова наступила тишина.

Поллард осторожно высунул голову. Это могла быть ловушка: после всех тех неприятностей, в которые ввязался Китинг, чтобы остаться в доме одному, он не должен был отправиться погулять. С другой стороны, возможно, ему надо было доделать ловушку с организацией этого чаепития на десять персон, может, закончить какие-то необходимые приготовления.

Сержант рискнул и заторопился наверх по лестнице. Через несколько минут ожидания, не услышав ни щелчка парадной двери, ни шороха в вестибюле, он набрался смелости, чтобы осмотреть два верхних этажа. На каждом из них было по пять спален и довольно примитивные ванные комнаты. Все в заброшенном состоянии. В доме, видимо, жили дети, потому что стены одной из комнат были оклеены обоями с рисунками, подходящими только для детской; но Поллард не мог себе представить, чтобы, глядя на них, дети были очень счастливы. Однако нигде не было и следа мебели.

Она, должно быть, в мансарде, решил он, если только Китинг не водит их всех ловко за нос. Поллард неожиданно живо припомнил первое, что он увидел, когда подошел к дому около часа назад: предположительно фигуру Китинга, выглядывающую в окно мансарды. В конце коридора третьего этажа он нашел дверь, за которой мрачные плоские ступеньки, словно трап, вели наверх.

Мансарду, разделив ее на четыре комнаты, формировали деревянные перегородки, упирающиеся в крышу. В каждую вела отдельная дверь. Зной здесь был совершенно удушающим: Поллард чувствовал, что пот струится через все его поры. Это, должно быть, и было место для чаепития: иначе кто же, будучи в здравом уме, станет тащить мебель на верхушку дома, когда все остальные комнаты свободны? Передняя комната мансарды — она находилась слева, если стоять лицом к фасаду дома, — имела окно, из которого кто-то смотрел на Полларда час назад.

Он подошел к двери и повернул ручку. Комната оказалась заперта. Это была единственная запертая комната во всем доме.

Заглянув в три другие, сержант обнаружил, что все они открыты. А следовательно, эта единственная комната в мансарде, площадью в пятнадцать квадратных футов, ему и нужна. Посмотрев в замочную скважину, он увидел стены, покрытые запачканной белой штукатуркой, и посредине комнаты стол, покрытый какой-то золотистой скатертью, но больше ничего рассмотреть не смог. Поллард исследовал щель под дверью, откуда пробивалась слабая полоска света, но безрезультатно, не считая того, что выяснил: ковер на полу темный и толстый. В комнате никого не было, в этом он был убежден. Однако сломать замок не решился, так как, вернувшись, Китинг это сразу же заметит.

За два часа постепенно ослабевающего тревожного ожидания возвращения Китинга Поллард внимательно обследовал весь дом, включая каждый уголок подвала, и убедился, что никто там не прячется. Было пятнадцать минут пятого, когда он услышал характерные шаги Китинга, входящего в холл, и хлопок парадной двери. Китинг был один.

Поллард тихо пробрался в мансарду и спрятался в пустой комнате справа. Через щель в двери он хорошо видел запертое святилище. Наконец Китинг поднялся по ступенькам мансарды, остановился перед дверью святилища, вытащил из кармана пиджака ключ, открыл ее, но так быстро вошел внутрь, вновь закрыв за собой дверь, что Полларду ничего не удалось рассмотреть. И тем не менее он опять увидел сияющую тусклым золотом скатерть и расставленные на ней кругом черные чайные чашки. Китинг не запер дверь — ключ остался в замке снаружи. Юный искатель приключений сделал только одно движение, проскользнув в эту заброшенную сокровищницу, — он снял шляпу.

Четыре пятнадцать. Четыре тридцать. Поллард чувствовал, как его скальп сжимается, а разум разжижается под давлением зноя. Из комнаты напротив все еще не доносилось ни звука, не было и следа какого-либо другого посетителя, пока наблюдатель стоял со сведенной судорогой спиной, не сводя глаз с двери. А стрелка его ручных часов между тем двигалась вперед и наконец показала без четверти пять. Полларду припомнились слова Мастерса: «Не знаю, можете ли вы организовать тайное общество, не наделав никакого шума, но я убежден, что вы не можете им управлять, не имея ни одного члена». Вэнс Китинг сидел в святилище один, охраняемый так, как только может охраняться человек, окруженный полицией со всех сторон. Без пяти пять.

Вдруг Китинг вскрикнул, и Поллард услышал первый выстрел как раз в тот момент, когда минутная стрелка часов встала вертикально.

Крик и выстрел были настолько неожиданны, а звук выстрела такой приглушенный, словно оружие было прижато к плоти так, что Поллард едва смог понять, что именно он услышал. Дальше раздался шорох, звук бьющегося фарфора и тяжелый удар. Потом прозвучал второй выстрел, менее глухой. И он раздался так близко, что от него вздрогнул ключ в замке. За дверью дважды выстрелили из тяжелого револьвера, и пока эхо выстрелов разносилось по воздуху, Поллард слышал громкое тиканье своих ручных часов.

Он ощутил запах пороха из старомодного револьвера еще до того, как бросился через холл. Открыв дверь святилища, сержант увидел низкую комнату с белыми, покрытыми штукатуркой стенами. В стене справа — единственное окно. Снаружи небо темнело перед грозой, тяжелые занавеси темного бархата были частично задернуты, но в комнату проникало достаточно света, чтобы он смог разглядеть круглый стол, на котором стояли десять чайных чашек. Две из них были разбиты.

Вэнс Китинг лежал вытянувшись во весь рост на полу между столом и дверью, головой к двери. Он лежал на левом боку, его лицо было прижато к полу, а правая нога немного сдвинулась. В него выстрелили дважды (это стало известно позже как неоспоримый факт) из револьвера 45-го калибра, который валялся рядом с ним. На затылке Китинга был рваный черный ожог, там, где пуля вошла ему в череп. На спине серого пиджака виднелась еще одна прожженная дыра, все еще слегка дымящаяся. Ее оставила вторая пуля. Сильнее запаха пороха был запах горелой одежды и волос. Оружие, как заметил Поллард, было направлено прямо на Китинга. Кровь начала медленно проступать из его ран, но очень немного, потому что он умер на глазах убийцы.