Страница 44 из 86
Трамвай шел до дому. Пожалуй, на сегодня хватит. Летчик немного устал. Он чувствовал себя вполне удовлетворенным.
— Садовая! — возглашает кондукторша. Их остановка, выходить.
Типтоп вскакивает, подставляя шлейку своему хозяину, ждет, когда тот возьмется за нее, и уверенно направляется к выходу. Все расступаются, пропуская их вперед.
Милый, дорогой пес, он знает все! Понимает даже остановки. Вот уж истинно, только не говорит!
— Потрясающе… правда? — шепнула Таля сестре. Та молча кивнула головой.
Вот и знакомая калитка, откуда начался их сегодняшний поход. Слепой замедлил шаг, остановился, принуждая сделать то же и Типтопа, который потянул было уже в калитку.
Подошли сияющие девочки. Экзамен выдержан. Спасибо, Типтопушка, спасибо, дорогая собачка!
— Ну как, дядя Дима, вы довольны?
Доволен ли он? Наивный вопрос… Он счастлив, счастлив безмерно, — впервые после стольких дней страдания и неверия в собственные силы и возможности. Вот кто будет отныне его неразлучным другом, его глазами: Типтоп.
Волнение с минуту не давало ему говорить. И вдруг он подхватил собаку на руки, сгреб в охапку обеих девочек и, прижав к себе, закружился с ними, приговаривая:
— Милые вы мои, хорошие!… Да что же это, а? Неужели и вправду?… Вот спасибо-то вам, вот спасибо!…
Прохожие с удивлением смотрели на эту сцену. Конечно, никто не понимал причины столь бурного веселья, но каждый догадывался: случилось что-то хорошее, радостное.
…Может быть, вам приходилось встречать на улице мужчину с Золотой звездой на груди, в полувоенном костюме, какой носят многие служившие в армии, не желая и в гражданской жизни расставаться с полюбившейся им формой, которой гордится каждый советский человек. Прямой, строгий, он идет уверенно, с высоко поднятой головой; и если бы не густые дымчатые очки, закрывающие глаза, да характерная неподвижность в лице, вы, пожалуй, и не догадались бы, что перед вами слепой. В одной руке он несет сверток чертежей, другая держится за металлическую шлейку-дужку рыжей короткохвостой курчавой собаки, деловито семенящей рядом. Они очень уверенно пересекают улицу, выдерживая все правила уличного движения, забираются в подошедший трамвай. Маршрут их большей частью один и тот же: до строительного института и обратно.
Если бы вам удалось заглянуть в чертежи, вы прочитали бы там два слова, которые сказали бы вам все: «Дипломный проект».
Вчерашний летчик-истребитель, кавалер многих орденов и завтрашний инженер-архитектор Дмитрий Алексеевич Трубицын успешно оканчивает институт. Недалек день, когда по его проекту построят красивое здание. Он снова идет в высоту!
ВСТРЕЧА НА ПАРАДЕ ПОБЕДЫ
Эта встреча произошла в тот яркий июньский день, когда на Красной площади в столице великого Советского Союза происходил парад Победы.
Солнце сияло над Москвой, блистали рубиновые звезды на кремлевских башнях, червонным золотом горели луковицы старинных куполов, как бы напоминая о бессмертной славе многих поколений. Под звуки оркестров, под ликующие клики народа стройными рядами проходи ли войска мимо Ленинского Мавзолея, приветствуя руководителей Коммунистической партии и Советского правительства, находившихся на трибуне.
Все в этот день было наполнено радостью Победы, счастьем жизни, мира, восторжествовавшими над ужасами войны. Какой-то особенно нарядной, праздничной выглядела в этот день Москва. Праздничный вид был у всех людей. Гордость за свою страну, за свой народ светилась у всех в глазах, была написана на лицах.
Наивысшим моментом торжества явился тот, когда затянутые в полную парадную форму советские гвардейцы стали бросать к подножию Мавзолея знамена разгромленных гитлеровских армий. Перед тем их пронесли по площади, волоча по камням мостовой; и вот с глухим стуком они бесславно падали одно на другое, а над ними гордо проплывали в головах колонн алые советские стяги.
Сколько жертв было принесено, чтобы наступил этот миг. Сколько испытаний осталось позади. Наконец он пришел, этот сияющий День Победы! Никогда черным силам фашизма и войны не сломить жизнеутверждающую мощь советской страны; всякий, кто посмеет посягнуть на мир и труд народа, строящего свободную, счастливую жизнь, жизнь в коммунизме, сам падет, сраженный насмерть.
Такие чувства волновали каждого, кто находился в эти часы на Красной площади; об этом думал каждый советский патриот. Эти чувства и мысли отражались и на лице моложавого, но уже седого полковника, стоявшего на краю одной из трибун для гостей. Два ряда боевых орденов и медалей украшали его грудь. Он держал на руках русоголового мальчика и высоко поднимал его, чтобы тот лучше мог разглядеть проходящие войска.
Мерно промаршировала «царица полей» — пехота, в стальных касках, с винтовками наперевес, с примкнутыми штыками; прошли автоматчики; раскачиваясь, в бескозырках с развевающимися ленточками, прошагали моряки-краснофлотцы — все, как на подбор, молодец к молодцу; на легких тачанках, под цоканье копыт, пронеслись пулеметчики; кони, выгнувшей, мотали головами, гривы летели по ветру. Впереди еще было долгое шествие танков, артиллерии, моторизованных стрелковых частей…
И вдруг седой полковник заволновался. Он и прежде едва удерживался на месте от возбуждения. Но тут его глаза расширились, он, не отрываясь, смотрел в дальний конец площади, откуда, из-за Исторического музея, двумя потоками вливались войска. Там показалась новая колонна; она приближалась. Шла техническая часть: у каждого бойца за спиной была винтовка, а слева у ноги бежала собака.
Сотни собак со своими вожатыми запрудили площадь.
Верные помощники бойцов, они тоже вышли в этот день на парад Победы.
Скромные, незаметные, семенили они рядом со своими проводниками, не глядя по сторонам, помня лишь о команде «Рядом!», о которой напоминали им легкие подергивания поводков. Под рукоплескания зрителей они прошли мимо трибун и уже удалялись, а седой полковник с блаженной улыбкой все еще смотрел им вслед.
— Это она! Клянусь, это она! Я узнал бы ее из тысячи! — вырвалось у него.
— Кто, папа? — осведомился мальчик.
— Собака. Заметил, которая бежала с краю, недалеко от нас? Такая рыженькая, мохнатая, хвост крючком…
Нет, разумеется, мальчуган не обратил внимания на нее. Собак было слишком много, чтобы его взгляд мог задержаться на какой-либо одной; и они все радовали его. Полковник же никак не мог успокоиться.
— Конечно, это она! — продолжал он говорить сам с собой. — У той было одно ухо испорчено, это я отлично помню. И у этой тоже одно ухо не стоит…
— А кто она? — спросил сын, продолжая следить за площадью. Выражение безграничного восторга не сходило с лица мальчика, он был как зачарованный.
— Разве ты забыл? Я же рассказывал тебе…
— Это которая… — Мальчик сразу заинтересовался и уставился своими бойкими, живыми глазенками на отца. — Я все помню, папа. Так это она?!
— Думаю, что она. Я непременно должен увидеть ее еще раз!
Под вечер того же дня, вскоре после парада, полковник вместе с сыном уже был в гвардейской воинской части, в которую входило собаководческое подразделение, принявшее участие в торжественном марше на Красной площади. Немного смущаясь необычностью своей просьбы, он объяснил командиру части, что привело их сюда… Он описал приметы лайки.
— А, это, по-видимому, Думка, — сказал молодой, подтянутый майор, выслушав посетителя.
— Думка? — переспросил полковник, с удовольствием повторяя эту кличку, словно то было имя близкого существа.
— Да. Одна из лучших наших санитарных собак.
— Она была в…? — И полковник назвал населенный пункт на западе страны, близ которого в минувшей войне разыгралось одно из кровопролитнейших сражений.
— Да, вся наша часть была там.
— Тогда это она!
— Почему вы интересуетесь ею? Хотя, пожалуй, я догадываюсь. Вероятно, не вы один хотели бы видеть ее… Это наша героиня!