Страница 58 из 95
Студенты прошли еще почти километр, достигнув лесной поляны, которая показалась им пригодной для привала, ночлега и строительства лабаза. С облегчением сбросили тяжелую поклажу и разделились на несколько групп. Егор Дятлов, Степан и Юра Славек отправились рубить деревья для лабаза и большого костра. Олег Вахлаков, Руслан Семихатко, Феликс Коротич и Толик Углов принялись ставить палатку, что было делом трудным и долгим. Девушки вместе с Женей Меерзоном пошли собирать хворост для костра. Солнце стало багровым и уже касалось нижним краем кромки леса; день перевалил за половину и приближался к концу. Работа кипела, уставшие от однообразных движений туристы с удовольствием принялись за новые дела, обустраиваясь на новом месте, предвкушая отдых, еду, общение, уют палатки, в которой так хорошо всем вместе коротать холодную темную ночь. Раздавались стук топориков, веселые возгласы ребят; Юра и Егор притащили несколько стволов молодых сосен, обрубили сучья, установили колья в глубоком снегу, потом стали делать настил. За оставшееся до темноты время работу сделать было невозможно, но самую тяжелую часть туристы почти закончили. Юра подошел к Любе и ласково спросил ее, пока никто не слышал:
— Устала, Люба?
— Нисколечко! — весело ответила девушка, поправляя кокетливо шапочку. — Еще бы целую ночь могла бы идти и идти. У меня ведь все-таки разряд по лыжам!
— Я тоже нисколько не устала, — вмешалась подошедшая с котелком Рая, ревниво глядя на влюбленных. — Пойду помогу Егору, а то всю работу уже сделали, надо поторопить ребят, чтобы поспеть к ужину. Давайте разводить костер, скоро стемнеет, — с этими словами Рая потопала туда, откуда слышался звук топора.
Ей хотелось побыть рядом с Егором, помочь ему, показать свою значимость и нужность; в этом походе она испытывала одни разочарования. Егор почти не обращал на нее внимания, изредка поглядывая на Любу, увлеченную этим противным Юрой Славеком; большей же частью Егор и вовсе был погружен в свои мысли, очень далекие от романтических.
Советы мамы пропадали даром; Рае никак не удавалось остаться с парнем наедине, показать себя с самой лучшей стороны. Все время что-то мешало, да и общая атмосфера похода была какой-то напряженной, тягостной. Может, из-за мрачных предсказаний и предостережений, может, из-за этого старого мужчины, затесавшегося в их компанию и исподволь принявшего на себя роль командира. Рая чуяла, как неприятны Егору интонации и повадки этого Зверева, она ощущала неприязнь, возникавшую в душе Егора в некоторые моменты, но помочь ничем не могла, только сердилась про себя на наглого выскочку, примазавшегося к ним. Рая пробурчала про себя что-то очень недовольное в адрес Степана, которого готова была уже считать виновником всех своих бед; она всегда находила виноватого в трудной ситуации, в которой оказывалась.
Приближался вечер. В котелке давно уже булькало варево, источая аппетитный запах, ребята потихоньку расселись вокруг костра, неподалеку от установленной палатки. Все чувствовали себя отдохнувшими и умиротворенными, даже не слишком приятные разговоры и находки теперь забылись и отошли на второй план. Мороз немного ослаб, небо было непроницаемо-серым, не было видно ни луны, ни звезд. Приближалась оттепель, которую принес усиливавшийся с каждым часом ветер, шумевший в кронах деревьев, высоко над головами туристов. Долго ужинали, парни несколько раз брали добавку, потом девушки мыли посуду, вернее, обтирали чашки и кружки чистым, нетронутым снегом. А когда совсем стемнело, все разместились в большой удобной палатке, где решили выпить чаю и еще раз закусить бутербродами. В уюте и тепле своего походного жилища ребята смеялись и пели песни, особенно старался Руслан Семихатко, а Толик Углов, страдавший полным отсутствием слуха, пел с необыкновенным воодушевлением и так громко, что почти заглушал остальных. Пел, забыв о своих амбициях, и Егор Дятлов, и Степан Зверев, в эти минуты ничем не отличавшийся от ребят. Однако он думал о том, что сегодня ему надо многое передать по рации, информация подтверждалась странными находками и рассказом таежной охотницы-вогулки. Следовало подождать, пока все уснут, и уйти с передатчиком чуть поглубже в лес. Стали наконец распределять дежурство:
— Вот что, ребята, — сказал Степан очень серьезно, — сегодня все устали, поэтому сделаем так. Я начну дежурство один, посижу с ружьем у костра, присмотрю за порядком. Через четыре часа меня сменят Егор Дятлов и Олег Вахлаков. А их через два часа пусть сменят Женя Меерзон и Руслан Семихатко; потом будут дежурить с ружьями Толик и Юра Славек. Феликс пусть сегодня отдохнет, выспится, а то что-то здоровье у него неважное, так что не будем его беспокоить. Ты, Феликс, лучше раньше всех встанешь и вскипятишь на всех чаю, хорошо? Девушки пусть себе спят, им еще завтрак готовить, а аппетит лично у меня на морозе просто разыгрался не на шутку. Так что, девчата, каши варите как можно больше да не забудьте туда тушеночки положить!
С планом Степана все согласились, потому что страшно хотели выспаться и отдохнуть. Егор Дятлов пробовал было протестовать, предлагать дежурить вместе со Зверевым, но Степан привел массу аргументов в пользу своего одиночного караула. Егор тоже здорово устал, а Степан выглядел бодрым и свежим, и вскоре ребята со спокойной совестью стали укладываться в спальники. На улице трещал костер, завывал усиливавшийся ветер, Степан взял ружье и неторопливо побрел к месту своего ночного дежурства. Он хотел незаметно взять рюкзак, но ребята то и дело вставали, выходили на морозец, курили у палатки, так что он решил дождаться, когда все уснут. А пока приготовил себе удобное место, положив побольше упругих еловых веток, сгреб дрова в кучу, чтобы огонь не так быстро пожирал их, и задумался, глядя на танцующее пламя.
Наконец в палатке все улеглись, некоторые сразу крепко уснули, а Рая все думала о вожделенном Егоре, рисуя в своем воображении весьма заманчивые картины. Егор глубоко дышал рядом, в каких-нибудь двух шагах, можно было высунуть руку из мешка и дотронуться до его красивого спокойного лица… Ворочался и Вахлаков, словно гигантская личинка ядовитой бабочки, страстно желая подобраться к рюкзаку Степана, который Зверев так заботливо охранял. Вахлаков понятия не имел о том, что лежит в мешке, но, очевидно, что-то чрезвычайно ценное и важное, иначе этот золотозубый мужик не трясся бы так над своим имуществом. “А вот мы посмотрим! — радовался Вахлаков. — Мы пощупаем, что у этого горного орла в рюкзачке! И, если захотим, себе возьмем!” А Юра Славек перед сном успел шепнуть Любе:
— Не спи пока, поговорим, когда все уснут…
У Любы сладко защемило грудь; она почуяла, что стоит за этим словом “поговорим”, ей стало и страшно, и весело, и жарко. Сейчас она лежала, глядя в нависавший полог палатки, в кромешной тьме, и только одна палаточная стена иногда освещалась от близкого костра. Люба прислушивалась к дыханию товарищей, спящих и засыпающих, так продолжалось довольно долго.
А потом она услышала шорох, кто-то приближался к ней, согнувшись, почти на четвереньках; горячие руки принялись расстегивать пуговицы ее спального мешка. Люба пыталась сопротивляться, но боялась разбудить ребят и выставить себя и Юру на всеобщее осмеяние. Она слишком хорошо помнила ситуацию в поезде, поэтому молчала, с ужасом думая, что будет, если кто-то проснется и включит фонарик… Юра молча преодолевал сопротивление девушки, жарко дыша, потом все-таки расстегнул спальник и стал гладить и обнимать Любу, стараясь проникнуть под одежду. На Любе был спортивный костюм, а под ним трикотажная футболка и бюстгальтер, застегнутый на четыре крупных пуговицы — уродливое изделие советской промышленности. Люба неслышно постанывала, разгораясь все пуще и пуще, а Юра уже почти влез в ее спальный мешок, позабыв обо всем на свете, в том числе и о спящих в одном шаге товарищах. Он осыпал Любу поцелуями — целовал в губы, в щеки, но этого ему было мало. Юра стремился к полному слиянию, чего с ужасом и нетерпением ждала и сама Люба.