Страница 44 из 95
Рая с интересом слушала рассказ шофера и прикидывала, как таинственно и загадочно перескажет она услышанное вечером у костра, как будет смотреть на нее Егор Дятлов, как вся иззавидуется Любка…
— И, говорят, Петька не первый тут пропал, — продолжал водитель, сворачивая на более узкую дорогу, ответвлявшуюся от главной. — Тут много народа исчезает бесследно. Года три назад летом одна баба из деревни пошла в лес за ягодой, с дочкой лет семи. Шли рядом, в двух шагах; в кедровнике она видела дочку так же ясно, как я тебя сейчас вижу. И вот ребенок зашел за кустик и не вышел.
— Как это? — не поняла Рая.
— А вот так, — мрачно пожал плечами шофер. — Только что была девчонка — и вот не стало. Мать давай аукать, кричать, искать — а ребенок как сквозь землю провалился. Потом вызывали поисковиков — тоже ничего. Нет девочки, и все тут. Так и не нашли. Местные вогулы шибко эти места не любят, в леса даже за шишками кедровыми и за грибами не ходят, охотятся в других краях, километров за двадцать. Тут и названия-то окаянные: гора Мертвецов, ручей Мертвеца, гора Плачущего Ребенка… Тут раньше, сто лет назад, шаманы верховодили, даже людей, говорят, в жертву приносили…
— Человеческие жертвы? — зябко поежилась Рая, представив окровавленного дикаря с острым ножом, занесенным над связанной девушкой. — Ужас какой!
— Дорога туда открыта только по зимнику, месяца три в году, и то мы стараемся не ездить. Там мало жителей осталось, в основном одни вогулы, а им чего туда возить? За водкой в магазин они и сами на лыжах прибегут, хоть за сто километров. Шибко они водку любят; через эту отраву почти все и повымерли. Раньше их тут жило много, несколько племен, и у каждого — свой шаман, колдун, значит, вроде наших попов. И вогулы никогда не ходят к этому перевалу, только, рассказывают, раз в году собирались ихние шаманы и тайком, ночью, отправлялись в эти места. Говорят, некоторые до сих пор раз в году там собираются, шаманят, замаливают своих богов. Зря вы туда собираетесь, сходите лучше к Денежкину камню, в тайге вот хорошо погулять, пострелять, поохотиться. Там чего вы не видали? Снега одни да острые черные скалы; немного кедров, леса, и того нет…
Рая заворожено слушала таинственный рассказ шофера, но тут опомнилась и строго ответила:
— Маршрут похода уже утвержден, а насчет шаманов вы зря нас пугаете, товарищ шофер! Все это сказки дикого местного населения.
Водитель вздохнул и спросил:
— И про Петьку, значит, сказки?
— Ну, ваш знакомый просто мог заблудиться… — начала объяснять Рая, — заплутал в тайге и не нашел дороги обратно.
— А следы?
— Может, они были, да их не заметили. Или снегом занесло… — уверенно развивала свою версию Рая.
— А девчонка пропавшая? — мрачно спросил водитель, вглядываясь в белое полотно дороги. — Куда подевалась девочка-то?
— В яму какую-нибудь провалилась! — решительно ответила Рая. — В лесу много всяких ям, болото, опять же; заброшенные медвежьи берлоги…
— Вот как у тебя все просто… — задумчиво протянул собеседник. — Все-то ты знаешь, на все находишь ответ. Прямо как наш председатель колхоза и следователь из города, которого присылали. Они тоже все сразу объяснили, поняли и нам, дуракам, рассказали. Только уж поверь мне, в этих местах очень нехорошо, это тебе каждый водитель скажет, кто здесь давно работает. И люди тут пропадают испокон веку, и следов их не находят. А если и находят, так такие ужасные вещи, что лучше про это и не говорить. А то напугаю тебя, все удовольствие испорчу.
Рае было очень приятно, что ее версия случившегося совпала с мнением следователя и председателя. Она свысока смотрела на шофера, внутренне усмехаясь: все-таки какие люди бывают суеверные, как много в их головах сохранилось предрассудков и поповских небылиц, как легко они приписывают потусторонним силам вполне обыденные события и ситуации. Вот и этот довольно милый шофер: сразу видно, что нет у него образования! Райкины родители тоже из простых, из деревенских — вот и мама верит в приметы и колдовство, обвиняет каких-то родственников, что те сглазили когда-то маленькую Райку… Чушь и глупость, хотя разговоры на такую интересную тему взволновали девушку и подарили ей немало приятного страха. Шофер замолчал и больше ничего не рассказывал, видимо, осознав Раины превосходство и ум, а может быть, немного обиделся. Рая стала глядеть сквозь заиндевевшее стекло на белые равнины и далекие холмы, поросшие двухсотлетними кедрами. Равномерное покачивание утомило ее, она закрыла глаза и вскоре задремала, посвистывая красным лоснящимся носом.
А в кузове замерзшие и окоченевшие ребята только успевали придерживать рюкзаки и тюки, чтобы те не раскатились в разные стороны по дощатому полу. Несмотря на крайнее неудобство и сильный холод, всем было весело: они уже начали свое увлекательное путешествие, уже приближались к заветной цели. Они — самые смелые, активные, сильные и уверенные в себе люди; таких не могут испугать небольшие трудности. В сущности, за этим они ведь и отправились в поход — чтобы испытать себя, почувствовать поддержку верных товарищей, ощутить победу над дикой природой… Только Степан Зверев не верил в эту романтическую чушь; его чутье заставляло тонкие ноздри тревожно трепетать, а сердце — стучать чуть более учащенно, чем обычно. В воздухе словно скопился электрический заряд громадной мощности; Степан готов был поклясться, что ощущает запах озона, как во время сильной грозы. Светлое, уже совсем утреннее небо, восходящее морозно-красное солнце, черные стволы деревьев, белые снега — картина умиротворяющая, спокойная, но Степан оттого и сберег свою жизнь, что в самом мирном пейзаже или самом милом человеке видел мгновенно след опасности и угрозы. Точно в полученной информации есть какая-то доля истины; что-то здесь не так, что-то заставляет организм разведчика работать в режиме тревоги и напряжения. Степан зорко вглядывался в раскрывающиеся перед ним дали, параллельно общаясь со студентами, смеясь немудрящим шуткам и так же вцепляясь в ледяные борта кузова, сжимая в окоченевших пальцах рюкзак.
Юра Славек держал в руках чехлы с ружьями, которые ему доверили перевозить; его распирало от сознания собственной значимости и знакомого каждому мужчине волнения владельца оружия, настоящего оружия, из которого можно убить животное или даже человека. В щели брезента, укрывавшего кузов, виднелись только пробегающие сугробы и край неба с ярко-багровым солнечным диском, Юра с удовольствием смотрел на открывавшуюся ему часть пейзажа.
Руслан Семихатко с удвоенной осторожностью и вниманием держал рюкзаки, битком набитые провизией — он опасался, что продукты могут помяться и испортиться от тряски грузовика; вот, скажем, отменная корейка на косточке — не пострадает ли она от грубых ударов о борта машины? И изумительный сыр в красной корочке — ему тоже приходится нелегко, как бы не превратился он в лепешку от невыносимых побоев… Лучше уж пусть потерпят немного бока Руслана.
А Вахлаков из своего угла цепко следил за Степаном Зверевым; его очень заинтересовало, что товарищ Зверев не выпускает из рук именно свою поклажу, хотя в дороге груз распределяли как попало, каждый брал то, что сподручнее было нести. А этот все хватался именно за свой груз; вот и теперь впился в свой набитый мешок. Интересно, что там лежит? Не деньги ли? Или еще какие ценные и любопытные вещи? Вдоль позвоночника Олега прошел холодок, руки стали влажными от волнения, от азарта, накатившего внезапно. Ничего, если не сегодня ночью, то следующей обязательно Олег залезет в этот загадочный мешок. Нет, он не будет теперь брать все деньги; он возьмет только часть, это будет такой приз, типа спортивного кубка; если остальные люди так глупы и легкомысленны, то награду должен получить смелый и хитрый! Олег Вахлаков представил себе, как в ночной тьме, в тесноте палатки, под мерное дыхание спящих товарищей он осторожно развязывает тесемки рюкзака, засовывает руку в плотно набитое брюхо, шарит там, нащупывает что-то скользкое, тугое, припрятанное на самом дне — о, это большое портмоне, в котором даже на ощупь можно различить пачки купюр! Лицо Вахлакова приобрело идиотическое выражение, нижняя губа отвисла, он походил на маньяка, в которого и превращался с невиданной скоростью.