Страница 10 из 13
Стас откинулся на спинку кресла, очень он не любил словосочетание «любые деньги». Когда клиент так говорит, значит, рассчитывает отделаться парой сотен баксов и бутылкой дрянного коньяка.
— Я — столбовой дворянин… — угрюмо повторил гость.
— Я не уверен…
— …При Советах сидел как мышь на буровой за тридевять земель от ближайшего дома культуры…
— Кстати, об оплате…
— …А сейчас выбился в люди. У меня десять процентов акций… очень известной нефтяной кампании, — гость машинально продолжал поглаживать левой рукой бумажку с рисунком.
— Рекомендовавший вас…
— Прадед деду заказывал: сыщи эту гривну. Дед не успел, отец не успел. Я должен ее найти, хотя так и остался простым дремучим нефтяником…
Стас отвлекся — принялся разглядывать ногти. Если бы он собирал автографы самозванцев, в его коллекции наличествовали бы подписи двух незаконнорожденных детей Раймонда Паулса, долговая расписка внука Колчака, поздравительная открытка от дальнего потомка то ли адмирала Нельсона, то ли Нельсона Манделлы и еще ворох подобных факсимиле. Очень кстати сейчас бы кто-нибудь позвонил и подарил предлог остановить сказителя. На стол рядом с руинами телефона шлепнулась толстая перетянутая банковской ленточкой благородно-зеленая пачка долларов. Никак не меньше пяти тысяч сотенными. И еще Стас отметил, что гость бросил пачку левой рукой. Наверное, левша.
И только тут до Стаса дошло, что беседа наконец стала конкретной. Очень конкретной. Конкретной до жжения в затылке. Он даже почувствовал, как пахнут эти доллары: от них струился терпкий маслянистый дух.
Первый порыв был — выпрыгнуть из кресла. Но в соответствии с первым порывом поступают только мальчишки. Стас вышел из ненадежного возраста лет десять назад, поэтому ему хватило хладнокровия даже не оторвать спину от спинки.
Оказывается, не сом заплыл в его территориальные воды, а чудо-юдо Рыба Кит.
Стас вяло придвинул к себе коллекцию Франклинов и меланхолично шкрябнул верхнего президента пальцем по носу. Бумага на ощупь была правильная, шероховатая точь в точь. Если это были фальшивые баксы, то, как минимум, не принтером деланные.
— Прошу прощения, — из кресла поднялся совсем другой Стас, не лебезящий приказчик и не экскурсовод не от мира сего, а деловой и собранный молодой человек. Подбородок волевой, пусть слегка и оплывший, взгляд сердечный, пусть чуть-чуть жуликоватый, нос гантелей, но это ничего не значит. Пачку долларов молодой человек крепко держал в руке и сдирал банковскую упаковку без всякого трепета, а сам шарил глазами вокруг да около.
Что понравилось, так это реакция гостя. Он не стал во все зенки пялиться на руки Стаса: попробует умыкнуть или не попробует тот пару купюр из стопки. Уже хорошо. Не марамой. И с чувством собственного достоинства. Или с осознанием своей силы.
Наконец Стас приметил то, что искал. Детектор валют — наверное спьяну укутанный в фанатовский бело-синий шарф «Зенит» — каким-то образом занесло под этажерку с крохотными мейсенскими фарфоровыми фигурками: пастушки и пастухи. За детектором обнаружилось обросшее пыльной бородой первое издание «Петербурга» Андрея Белого (Так вот куда оно делось!) и видеокассета неприличного содержания.
И книга, и детектор перекочевали на стол, потеснив прочее барахло. Стас совершал необходимые манипуляции, а сам продолжал краем глаза следить за гостем. Ну, не может быть, чтобы доллары были подлинными. Ну, кто, скажите на милость, в наше время сам, по доброй воле пожелает платить вперед? Скорее уж бабки — добротная фальшивка. Через пару часов гость вернется с дюжими дружками, дескать, гони зеленку назад, я передумал. И почто, милый друг, ты мне паленые грины возвертаешь? Я тебе настоящие давал, ничего не знаю. Значит, будешь должен. Со счетчиком это получится…
Все степени защиты оказались на месте. И на верхней купюре, и на купюре из середины пачки. Стас даже испытал некоторое разочарование:
— Итак, я вас слушаю. — Стас загнал себя обратно в кресло. Закинул ногу на ногу. Cама любезность.
— Я уже сказал главное. Нужно найти гривну, — снова едва не зевнул странный гость, возвращаясь к стилю «остывший вулкан». — Ты будешь искать, пока не найдешь, — опередил зреющий вопрос Стаса странный гость. — Пять штук на расходы. А это, — в левой руке странного визитера неведомо откуда возникла крупная белая монета. — Задаток…
Монета покатилась по столу и упала бы, не поймай ее Стас.
— Ну я пошел. Не провожай, — с усилием поднялся гость из кресла, опираясь почему-то только левой рукой, хотя удобнее было бы двумя. Кресло облегченно скрипнуло. — Искать меня тоже не надо. Сам тебя найду. — Гость уже выходил из кабинета. И каждый шаг отражался дрожанием матовых подвесок на люстре.
И все таки Стас проследовал за гостем в прихожую, успел испугаться, что визитер нечаянно заденет и обрушит лупоглазое чучело белки, на мордашке которой таксидермист так и не смог выправить пилообразный оскал смерти, и сам разобрался с замками. Не любил, когда к ним прикасаются чужие руки. А когда дверь за гостем захлопнулась, Cтас почему-то облегченно вздохнул. C уходом гостя в квартире ощутимо стало больше места и, как будто, светлее. Стас разжал ладонь. На пересечении линий судьбы покоился серебряный доллар. Не старинный, но старый: тысяча девятьсот двадцать второго года.
— Стр-р-ранный задаток, — произнес вслух Стас и постоял так некоторое время: с долларом на разжатой ладони. Глазами встретился с отражениями в высоком трюмо довоенной работы. Бурый паркет за спиной штриховал содержание полуовальных рам. Из-за трюмо выглядывала поленница свернутых в скатки кумачовых вымпелов и флагов. Этот товар завис у Стаса намертво.
Затем сунул доллар в карман домашних фланелевых брюк, пропутешествовал на кухню и уже открыл холодильник, и уже потянулся за банкой контрабандного «Хольстена». Но нет. Пнув дверь холодильника, Стас вернулся в кабинет, сгреб разъехавшуюся стопку стодолларовых купюр и ссыпал в конверт виниловой пластинки группы «Браво». А пластинку засунул между двойником «Реки и мосты» «Машины времени» и «Как тревожен этот путь» Пугачевой. На первое время такой тайник сгодится.
Место вертушки в доме давно занял лазерник, но у Стаса, как почитателя любой старины, рука не поднималась снести добрый заслуженный и некогда запиленный до писка винил в мусоропровод. И около трехсот дисков спокойно мурыжилось между тумбами стола.
Тут Стасу вспомнилась холодная гримаса гостя, и он снова отправился через прихожую на кухню за холодным пивом. В прихожей книжные полки высились до самого потолка. Пониже — беллетристика, справочники типа «Как увести чужую жену», или «Шанкара и индийская философия», повыше альбомы типа «Кустодиев», «Рубенс», или «Картины фламандских мастеров». На полпути Стас остановился, переставил стремянку и с самого верха извлек пухлый, неловкий, весом не менее трех килограммов, каталог Краузе за девяносто пятый год. Купил когда-то по случаю, хотя на нумизматику не западал: работал с более солидным антиквариатом.
Листать каталог, балансируя на стремянке, оказалось нелегкой задачей. Пришлось слезть. Зашуршали тонкие папиросные страницы. Раздел «United States» размещался по алфавиту, почти в самом конце. С первого захода Стас раздел пролистнул и оказался в «Vatican Citi». Большая часть римских пап с аверсов и реверсов фотокопий монет воротила от Стаса морды, то есть монеты хранили их профили.
Cтас отлистал страницы назад: двухцентовики прошлого века, серебряные трехцентовики, никелевые трехцентовики… Стас уселся в прихожей прямо на относительно чистое пятно на полу, чтобы было удобней… Никелевые пятицентовики времен войны Севера и Юга. Пятицентовики с изображением бизона, четвертаки, полдоллара с орлом, скорее похожим на лебедя. Полдоллара с портретом Кеннеди. Начался раздел серебряных долларов. Стас принялся листать медленнее и наконец нашел.
Вынул полученную монету и сличил. На аверсе портрет Джорджа Моргана, на реверсе — орел с распростертыми крылами. Но… Но последние доллары с таким рисунком авторитет Краузе датировал двадцать первым годом. А в двадцать втором Монетный Двор Америки уже во всю штамповал на аверсе голову Свободы и умиротворенного орла со сложенными крыльями на реверсе.