За пригоршню астрала

— Ладно, до встречи! Будет что, звони. Санек, — это уже относилось к бессловесному шоферу, — Подбрось философа до гостиницы «Москва» и сразу обратно. — Неловко, задом вперед выбирающийся из машины командир зафиксировал обнажившееся под задранной штаниной Соломона полотно кальсон — бережет здоровье агент.

За спиной Максимыча тут же включилось радио «Балтика» — Он уехал прочь на ночной электричке… — пела вроде бы Алена Апина.

На лестнице Максимычу никто из подчиненных (подчиненных в рамках мирской профессии) не встретился, и это было кстати, поскольку на обычный служебный церемониал не имелось никакого желания. Откуда в обсакраленный мир просочилась информация о стычке Максимыча с Передерием?

Угрюмо отмерив шагами несколько колен коридора, Максимыч толкнул дверь рекламного отдела своей фирмы. Его ждали. Все, кому положено — кому положено по уровню «Пятница, 13-е». Остальные сотрудники ИСАЯ имели право появляться на площадке «Литейный» только по сигналам «Хеллоуин» или, не приведи Господи, «Армагеддон».

Петя, закинув ногу на ногу, сидел на стуле возле встроенного шкафа с верхней одеждой и пририсовывал будденовские усы гремлину с обложки пульп-ужастика. Увидев Максимыча, сел прямо. Книжку отложил — типа чужая. Павел Капустин, оттеснив кактус, занимал подоконник. Кактусу не повезло вдвойне, потому что пепел с беломорины стряхивался в его горшок. Илья — по совместительству начальник рекламного отдела — сидел за компьютером и с остервенением, гораздо злее чем обычно, отстреливал монстров, отключив звук.

— Максимыч, — он вырубил игру, острый нос нацелился на вошедшего. — Когда ты уже себе нормальную кепку купишь?

— А я тебе сколько раз говорил, сотри стрелялки из компьютера. В фирме не осталось ни одного сотрудника, который мне на тебя бы не настучал. Дисциплину разлагаешь, — в меру грозно приструнил начальник бойца и положил кепку на стол. Получившему за человеческие слабости прозвище «Хомяк» Павлу тоже досталось: — А ты какого лешего «Беломор» садишь? — ворчание как раз было обычное, чтобы верные бойцы хоть чуть-чуть расслабились. Максимыч прошел к встроенному шкафу и доверил тому плащ без одной пуговицы. Подергал дверцы на себя, от себя. Нет, вроде не скрипят.

— Да я что? — пожал плечами Павел и ловко зашвырнул окурок в форточку. Но не обмануть нюх начальника. За показной бесшабашностью беспокойство. Как на ладони.

— Петруша, — кивнул Максимыч младшему. — Кофе сообрази. И не будем мешкать, начнем с тебя.

Паша и Илья переглянулись понимающе. Значит, впереди муторное и тягучее, как песня чукчи, совещание. Горькую пилюлю командир отложил на десерт. Петя отодвинул стул, воткнул в низко прилепившуюся розетку кофейник и стал, не разгибаясь, выставлять из тумбы на стол одну за другой четыре чашки, банку «Нескафе», картонный громко шуршащий пакет сахара, ложки. Стажер уже полчаса выстраивал фразу с просьбой вернуть перехваченную неделю назад «на денек» сторублевку. И не смог эту фразу озвучить. Застеснялся:

— Ну, короче, мне соседка приснилась, — сказал он в нутро тумбы, откуда почему-то пахло морскими водорослями. Молодой тоже робко надеялся, что сегодня обычный ритуал будет опущен. Ан, вышло по другому.

— Сколько лет? — оживившись, завозился на подоконнике Капустин. Его простоватая, бугристая и мятая, словно герой усердно гробит печень и ночует в разных комнатах общежития ткацкой фабрики «Возрождение», физиономия расплылась с подозрительно масляным интересом.

— Семнадцать, — не поднимая головы, глухо отвечал Петя.

— Шеф, дозволь закурить, раз такое дело, — широко улыбнулся Павел Капустин и в полном соответствии с агентурной кличкой «Хомяк» достал из кармана горсть семечек.

— Обойдешься, — Максимыч сел на освободившийся после Пети стул. — Что-нибудь подозрительное?

Петя отрицательно покачал головой, не показывая лица, только уши стали пунцовыми. Одет он был в очень хороший шерстяной костюм. А вот ботиночки не соответствовали. Не заработал пока на ботиночки.

— Где? Когда? Детали! — упорствовал Максимыч, некстати ему вспомнились коленки девочек из «Макдональдса».

— У меня в квартире, на диване. Мамы дома не было.

— А куда делась мама? — пришла в голову Максимычу какая-то коварная мысль, хотя он уже чувствовал, догадывался, здесь подсказку у Судьбы не выведать. Ах, как сейчас пригодилась бы Максимычу такая подсказка!

— Да как-то…неважно. Это было во сне. Отсутствовала, и ладно. — Петя нечаянно просыпал ложку сахара на пол.

— Соседка что-нибудь говорила? Может, сопротивлялась? — поинтересовался Капустин с надеждой и стряхнул шелуху от семечки в горшок с кактусом.

— Нет, — виновато ответили пунцовые уши.

— А наяву у тебя с ней было? — подал голос Илья, склонив голову, словно примериваясь клюнуть острым носом. Глаза прищуренные, будто крот на солнце.

— Нет, — еще виноватей ответили пунцовые уши.

— На нет и суда нет. Обыкновенный сон здорового молодого человека. Без всякой мистики, к сожалению, — Максимыч решил больше не пытать юношу. — Теперь, Паша, твоя очередь. А ты, Петруша, толкуй. Заодно проверим, как самоподготовка ведется.

Паша задумчиво заскреб затылок. Сплюнул прилипшую к губе шелушинку:

— Особенного ничего не снилось.

— Ты, валяй, исповедуйся. А мы уж сами решим, — подхлестнул Илья, оставив надежду переломить сценарий шефа. Стал играть в «раньше сядем, раньше выйдем».

— Дача мне моя снилась. Яблони в цвету, благодать…

— И все?

— Почему все? Еще тюльпаны, хотя тюльпаны мы на даче не выращиваем. Я большой букет нарвал. — При показном ухарстве был Паша мягчайшим человеком. Конечно, если дело не касалось работы. И жена у него умница. А то, что Паша воровато оглядывался, даже когда выбрасывал в урну пустую пачку из-под папирос, так это порой даже было на руку. Помогало внедриться в граальную среду.

Петя зашевелился, набрал воздуха…

— Если не присочинил, — откоментировал Максимыч, — это к похвале. Видать, сниму с тебя строгач. А дальше? — Максимыч поморщился: не он — Петя должен был толмачить Пашин сон. Ладно — дал понять взглядом — больше поперед стажера в пекло лезть не будет.

— Воробьи громко чирикали. А потом косяк гусей пролетел.

Максимыч в который раз за утро недовольно поморщился, но смолчал, пристально свербя глазом Петю. Тот прокашлялся, как на экзамене. Начал робко, но к концу фразы голос обрел силу:

— Опять ничего конкретного. Обыкновенная метеорология. Гуси — к снегопаду. Гуси курлыкали?

— Нет, как воды в рот набрали. А вот воробьи надрывались, чуть не лопались.

— Везучий. Если б курлыкали… А воробьям можно. Это они к бабьим разговорам, — успел вставить Петя и получил одобрительный кивок шефа.

— Видно, будешь по левой наводке старушек у подъезда опрашивать. Ну, а у тебя что? — повернулся Максимыч к Илье.

— Да тоже ерунда какая-то. В карты всю ночь резался, — не рассусоливая, доложился начальник отдела рекламы.

— До полуночи снилось или ближе к утру? — Максимыч кивком поблагодарил Петю за протянутую чашку кофе.

— Тебе сколько сахара? — отвлек Петя отвечающего.

— Две ложки. Спасибо. Всю ночь снилось. Напролет.

— Много выиграл? — поинтересовался соратник с подоконника: — Или продулся?

— Так мы не на деньги играли, — принял чашку от Пети Илья, всем видом показывая, что ничего подозрительного в своем сне не видит, и пора переходить к следующему вопросу.

— На что и с кем? — оживился теперь командир, словно специально оттягивая главный разговор.

— С тобой, шеф, на щелбаны, — нехотя признался подчиненный.

Максимыч с досады ударил рукой по руке.

— Карты — к дальним путям-дорожкам, — посчитал нужным пояснить Петя. Опасаясь, что опять перебьют, повысил на полтона голос.

— Хочу заметить, уважаемые господа оперативные работнички, сны у вас — ни к черту. Ни одной зацепочки, хоть бы какой намек. Серьезней дрыхнуть надо, а не без задних ног. Может, галлюциноген заставить вас жрать перед сном в приказном порядке? — пробурчал командир.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.