Голос скрипки

Значит, имя Маурицио не хотела называть ему Анна Тропеано.

- Все наперебой утверждают, - продолжал Фацио, - что он славный парень. Добряк, хоть и немного того.

- Хорошо. Спасибо.

- Тут еще такое дело, - сказал Фацио, и было видно, что он готов выложить свой главный козырь. - Похоже, этот парень пропал в среду вечером. Теперь понятно?

- Алло, доктор Паскуано? Говорит Монтальбано. Для меня есть новости?

- Кое-что. Как раз собирался вам звонить.

- Слушаю вас.

- Погибшая не ужинала. Или, по крайней мере, съела очень мало, булку с чем-нибудь. Тело у нее было прекрасное внутри и снаружи. Здоровье отличное, идеальный механизм. Она ничего не пила, наркотиков не употребляла. Смерть наступила от удушения.

- И это все? - Монтальбано не скрывал разочарования.

- Нет. Несомненно, у нее были интимные отношения.

- Ее изнасиловали?

- Не думаю. Имело место очень сильное вагинальное проникновение, как бы это сказать, интенсивное. Но следов спермы нет. Потом у нее был анальный акт, также очень сильный и без следов спермы.

- Но как вы можете утверждать, что не было применения силы?

- Очень просто. Для анального проникновения был использован смягчающий крем, возможно, один из тех увлажняющих кремов, которые женщины обычно держат в ванной. Вы когда-нибудь слышали о насильнике, который заботится о том, чтобы не причинить боль своей жертве? Нет, поверьте мне: синьора была согласна. А сейчас я с вами прощаюсь. Скоро сообщу другие детали.

У комиссара была исключительная фотографическая память. Он закрыл глаза, обхватил голову руками, сосредоточился. И через мгновенье ясно увидел последнюю справа на полке в ванной баночку с увлажняющим кремом, рядом крышку от нее.

На улице Лапорта, восемь, табличка у домофона гласила: «Инж. Аурелио Ди Блази», и только. Монтальбано позвонил, ему ответил женский голос:

- Кто там?

Лучше не пугать ее, в этом доме и так, похоже, все накалено.

- Синьор инженер дома?

- Нет. Но скоро вернется. Кто это?

- Я друг Маурицио. Откройте, пожалуйста.

На секунду почувствовал себя последним дерьмом, но работа есть работа.

- Последний этаж, - сказал женский голос. Дверь лифта открыла женщина лет шестидесяти, непричесанная, с измученным лицом.

- Вы друг Маурицио? - спросила обеспокоенно женщина.

- И да и нет, - ответил Монтальбано, чувствуя, как погружается в дерьмо по самую шею.

- Проходите.

Она провела его в большую, со вкусом обставленную гостиную. Указав на кресло, пригласила сесть. Сама же присела на стул и сидела раскачиваясь взад-вперед, молчаливая и отчаявшаяся. Ставни были наглухо закрыты, скупой свет пробивался между планками. И Монтальбано показалось, будто он явился с траурным визитом. Подумал, что, возможно, покойник есть и звать его Маурицио. На столике в беспорядке лежало с десяток фотографий, на которых было снято одно и то же лицо, но в полумраке комнаты черты не различишь. Комиссар глубоко вздохнул, как перед погружением в воду без акваланга, и действительно, он собирался нырнуть в ту пучину страданий, в которую превратилась душа синьоры Ди Блази.

- У вас есть новости от вашего сына?

Совершенно ясно, что дела обстоят именно так, как рассказывал ему Фацио.

- Нет. Его ищут везде. Мой муж, его друзья… Все.

Начала тихо всхлипывать, слезы катились по лицу, падая на юбку.

- При нем было много денег?

- Наверное, с полмиллиона. И потом у него была карточка, ну эта, как ее, для банкомата.

- Я принесу вам воды, - сказал Монтальбано, вставая.

- Не волнуйтесь, я сама схожу, - ответила женщина, тоже вставая и выходя из комнаты. Монтальбано поспешно схватил со стола одну из фотографий, посмотрел на нее секунду - парень с лошадиным лицом, глаза безо всякого выражения - и сунул в карман. Видно, инженер Ди Блази приготовил их, чтобы раздать. Вернулась синьора, однако не села, а осталась в дверях. У нее возникли подозрения.

- Вы гораздо старше моего сына. Как, вы сказали, ваше имя?

- По правде говоря, Маурицио друг моего младшего брата, Джузеппе.

Выбрал одно из самых распространенных на Сицилии имен. Но синьора уже все забыла, села на стул и снова принялась качаться вперед-назад.

- Значит, вы ничего о нем не слышали с вечера пятницы?

- Ничегошеньки. В ту ночь он не пришел домой. Такое с ним первый раз случилось. Он парень-то простой, добрый, если кто ему расскажет, что собаки летают, - поверит. На следующее утро мой муж вдруг забеспокоился, стал всех обзванивать. Один из его друзей, Паскуале Корсо, видел, как Маурицио шел в бар «Италия». Было где-то около девяти вечера.

- У него был мобильный? Портативный телефон?

- Да. А вы кто?

- Ну хорошо, - сказал комиссар, поднимаясь. - Не буду вас больше тревожить.

Он торопливо направился к двери, открыл ее, обернулся.

- Когда в последний раз к вам заходила Микела Ликальци?

Синьора прямо-таки взвилась.

- Не упоминайте при мне имя этой дряни! - сказала она.

И захлопнула дверь у него за спиной.

Бар «Италия» был в двух шагах от комиссариата, все, включая Монтальбано, чувствовали себя здесь как дома. Владелец сидел за кассой: это был крупный мужчина, чей свирепый взгляд совершенно не соответствовал врожденной приветливости. Звали его Джельсомино Патти.

- Чего вам налить, комиссар?

- Ничего, Джельсоми. Мне нужна информация. Ты знаешь Маурицио Ди Блази?

- Нашли его?

- Нет еще.

- Отец его, бедняга, заходил сюда уже раз десять. Спрашивал, есть ли новости. Ну какие же тут, в баре, могут быть новости? Если и вернется, то пойдет к себе домой, не в бар же.

- Так ведь Паскуале Корсо…

- Комиссар, отец сказал мне то же самое: мол, Маурицио около девяти вечера приходил сюда. Да только он остановился перед баром, вон там. Я его из кассы хорошо видел. Собирался было зайти, но потом остановился, достал мобильник, набрал номер и стал говорить. А после я его здесь не видел. В бар он в среду вечером не заходил. Это точно. С какой стати я буду врать?

- Спасибо, Джельсоми. Будь здоров.

- Синьор дохтур! Тут из Монтелузы, значит, синьор дохтур Латте звонили.

- Латтес, Катаре, с буквой «с» на конце.

- Синьор дохтур, одной «с» больше, одной меньше, дела не меняет. Ну и говорил, чтобы вы ему сей момент звонили. А еще звонил тоже Гуито Серафалле. Оставил тут телефон в Болони. Я его на энтом вот листике записал.

Самое время пойти пообедать, но один звонок сделать он успеет.

- Алло? Кто говорит?

- Комиссар Монтальбано. Звоню из Вигаты. Вы синьор Гвидо Серравалле?

- Да. Комиссар, сегодня утром я вас так искал, так искал. Я позвонил в «Джолли», чтобы поговорить с Микелой, и узнал…

Голос низкий, густой, как у исполнителя задушевных романсов.

- Вы ее родственник?

Всегда полезно делать вид, будто не знаешь о личных отношениях между причастными к расследованию людьми.

- Нет. Вообще-то я…

- Друг?

- Да, друг.

- В какой степени?

- Извините, я не понял.

- В какой степени вы друг?

Гвидо Серравалле замешкался. Монтальбано решил ему помочь:

- Близкий?

- Ну да.

- В таком случае я вас слушаю.

Опять замешательство. Видимо, приемы комиссара сбивали его с толку.

- Ну в общем, я хотел вам сказать… я к вашим услугам. У меня в Болонье свой антикварный магазин, закрыть его на какое-то время нет проблем. Если буду вам нужен, сяду в самолет и прилечу. Я хотел… я был очень привязан к Микеле.

- Понимаю. Если вы мне понадобитесь, вас вызовут.

Он положил трубку. Комиссар не выносил людей, которые звонят без всякого дела. Что мог ему сообщить Гвидо Серравалле такого, что он еще не знает?

Пешком он направился в ресторанчик «Сан Калоджеро», где всегда подавали свежую рыбу. Вдруг остановился, выругавшись. Совсем забыл, что ресторан уже шесть дней как закрыт, в кухне обновляют оборудование. Монтальбано вернулся, взял свою машину и отправился в Маринеллу. Как только проехал мост, посмотрел на дом, который, как он теперь знал, принадлежал Анне Тропеано. Не смог удержаться, остановился, вышел.