Неодолимая страсть

– Я по-прежнему мечтаю об этом, – прошептал он, отвечая на ее слова, которые она бессознательно произнесла вслух. – Я по-прежнему хочу этого.

– Ты позволил мне поверить, что ты умер, – тоже шепотом сказала она, не в силах признать того Колина, которого помнила, в этом великолепно одетом человеке, стоявшем перед ней.

– У меня не было выбора.

– Ты мог прийти ко мне в любое время, а ты исчез на долгие годы!

– Я вернулся, как только это стало возможным.

– Другим человеком! – Она затрясла головой, полная воспоминаний о прошедших неделях. – Ты безжалостно играл моими чувствами, заставил полюбить человека, которого не существует.

– Я существую! – Он стоял перед ней, высокий и гордый, распрямив плечи, подняв голову. – Я не играл тобой. Каждое слово, произнесенное Монтойей, каждое прикосновение шло из моего сердца. В обоих мужчинах бьется одно сердце. Я один и тот же человек. Я безумно влюблен в тебя.

Она отмахнулась от его заявления:

– Ты нарочно говорил с акцентом и заставил меня поверить, что твое лицо обезображено.

– Акцент был притворным, это правда. Он был нужен, чтобы ты не узнала правды раньше, чем я расскажу тебе все сам. Остальное было создано твоим воображением, а не моим.

– Не обвиняй меня в этой комедии! – Амелия поднялась с пола. – Ты позволил мне оплакивать тебя. Понимаешь ли ты, как я страдала эти годы? Как я страдала эти последние недели, когда чувствовала, что предаю Колина, влюбившись в Монтойю?

Мучительная тень омрачила его лицо, и Амелия возненавидела то мстительное удовлетворение, которое почувствовала при виде этого.

– Твое сердце никогда не обманывало тебя, – грубо произнес он. – Оно всегда знало.

– Нет, ты…

– Да! – Его черные глаза горели. – А ты помнишь, чье имя ты выкрикивала в момент наслаждения? Когда я был в тебе, достигая самой глубины твоего тела, ты помнишь, чье имя срывалось с твоих губ?

Амелия сглотнула, вспоминая множество ощущений, испытанных ее невинным телом. Она вспомнила шрам от пулевого ранения на его плече, ощущение при прикосновении к которому упорно не выходило у нее из головы, только она не могла понять почему.

– Ты сводил меня с ума! – обвинила она его.

– Я хотел рассказать тебе, Амелия. Я пытался.

– Но ты бы мог сделать это раньше. Я просто умоляла тебя.

– И устроить этот скандал. Сразу после того, как мы любили друг друга? – с издевкой спросил он. – Никогда! Прошлая ночь была самым прекрасным осуществлением моих заветных мечтаний. Ничто не могло заставить меня разрушить его.

– Оно разрушено! – с дрожью сказала она. – Я чувствую, будто у меня отняли две любви, ибо Колин, которого я знала, мертв, а Монтойя оказался ложью.

– Он не ложь!

Колин шагнул, к ней, она поспешила ухватиться за спинку стула и поставила его перед собой. Однако крепкий деревянный стул не стал препятствием, Колин отшвырнул его в сторону.

Амелия попыталась убежать, но он поймал ее и, почувствовав его руки на своем дрожащем теле, она сдалась.

Амелия бессильно замерла в его объятиях.

– Я люблю тебя, – прошептал он, касаясь губами ее виска. – Я люблю тебя.

Она так долго жаждала услышать эти слова из его уст, но теперь они, произнесенные слишком поздно, почти ничего не значили.

Глава 13

Карета въехала во двор гостиницы, указанной посланными вперед верховыми, и Мария взяла шляпку и перчатки, готовясь выйти из кареты.

– Я не видел тебя такой встревоженной, – заметил Кристофер, взгляд из-под тяжелых век придавал ему сонный вид. Мария слишком хорошо знала мужа, чтобы верить этому.

– Я рада, что мы нашли ее и что у нее хватило ума потащить за собой Тима, но еще остается разобраться с Монтойей и Уэром. – Мария вздохнула. – Какой бы несчастливой ни была моя молодость, я благодарна, что была слишком занята, чтобы позволить себе так безрассудно влюбиться.

– Ты ждала меня, – сказал Кристофер, беря ее руку и целуя, прежде чем Мария натянула перчатку.

Мария тронула его щеку и улыбнулась:

– Тебя стоило подождать.

Карета остановилась, и Кристофер спрыгнул на землю. Он помог Марии спуститься, и она сказала:

– Меня удивляет, что Тим не вышел встретить нас.

– Меня тоже, – признался он и обратился к кучеру: – Пьетро, поставь лошадей и достань саквояж мисс Бенбридж.

Пьетро кивнул и направил карету к конюшне, находившейся в нескольких ярдах от дома.

– Ты обо всем подумал, – похвалила Мария мужа, беря его под руку.

– Нет, я думаю о тебе, – поправил он, глядя на Марию с той трогательной заботой, которая много лет назад покорила ее.

Они подождали Саймона и мадемуазель Руссо и все вместе вошли в тихую гостиницу.

– Я пойду узнаю, где Тим, – сказал Кристофер и подошел к конторке. Спустя минуту он жестом подозвал одного из лакеев, остававшихся с Марией, и куда-то последовал за хозяином гостиницы.

– Что происходит? – поинтересовалась мадемуазель Руссо.

– Давайте закажем что-нибудь поесть, – сказал Саймон. – Я умираю с голоду.

– Ты все время умираешь с голоду, – проворчала она.

– Мне требуется много энергии, чтобы терпеть ваше общество, мадемуазель, – сердито объяснил он.

Пикирующаяся пара ушла, оставив Марию и лакея в ожидании. Мария нахмурилась при появлении Кристофера, за которым шел Тим.

Она заметила мрачное выражение на лице Тима и пошла им навстречу.

– Где Амелия?

– Очевидно, – протянул Кристофер, – ее призрачный поклонник решил сбросить маску.

– О… – Она взглянула на Тима, у которого был страдальческий и разгневанный вид. – В чём дело?

– Они разговаривают в отдельной столовой, – объяснил Кристофер, – при открытой двери, ради приличия. Судя по доносящимся звукам, графу приходится нелегко.

– Почему?

– Когда он обратился ко мне, – ответил Тим, – я подумал, что его лицо мне знакомо, но не мог вспомнить, на кого он похож. Меня осенило, когда я услышал их разговор.

– И что же тебя осенило? – спросила она, переводя взгляд с одного на другого. – Кто он? Мы его знаем?

– Помните картинки, которые я рисовал для вас в Брайтоне? – спросил Тим, напоминая о временах ее романа с Кристофером. После неудачной попытки вернуть Амелию Тим прибег к своей великолепной памяти и вспомнил о своем таланте рисовальщика, он тогда рисовал портреты слуг, к которым была привязана Амелия.

Кивнув, Мария вспомнила потрясающе красивые рисунки:

– Да, конечно.

– Человек, с которым она разговаривает, один из них.

Сосредоточившись, она пыталась вспомнить. Там были портреты Амелии и Пьетро, а также гувернантки и молодого конюха…

– Этого не может быть, – сказала она, качая головой. – На портрете был Колин, мальчик, который погиб, пытаясь спасти Амелию.

– Племянник Пьетро, не так ли? – приподняв бровь, спросил Кристофер. – Если есть сомнения, я уверен, Пьетро поможет нам развеять их.

– Черт побери! – вырвалось у нее. Развернувшись, она поискала глазами Саймона, обнаружила его сидящим в кресле и решительно направилась к нему.

Его синие глаза радостно вспыхнули, затем настороженно прищурились. Улыбка, появившаяся на его чувственных губах, исчезла, и лицо выразило покорность судьбе. Тогда Мария поняла, что это правда, и ее сердце сжалось, она догадывалась, какую муку должна сейчас испытывать ее сестра.

– Кончайте с этим! – распорядилась она, когда Саймон встал перед ней.

Он кивнул и выдвинул стул.

– Вы могли бы посидеть, – устало предложил он. – Это займет некоторое время.

– Отпусти меня, Колин.

Только усилием воли Амелия сдержала рыдание. Ощущение его большого мощного тела, с такой страстью прижатого к ее спине, и успокаивало, и вызывало боль. Нервы были напряжены; чувства метались между безумной бурной радостью и обреченностью, слишком похожей на ту, которую она испытывала от пренебрежительного отношения ее отца.

– Не могу, – сказал он, прижимаясь горячей щекой к ее щеке. – Я боюсь, что если отпущу тебя, ты покинешь меня.