Трехгрошовый роман

Рекламу усилили. Завоз товаров значительно увеличился, ассортимент был расширен. Тесные кладовые д-лавок также были завалены до отказа. Посетители покупали одни вещи и присматривались к другим. Соблазненные низкими ценами, они уносили все, что можно было унести. Большие надписи цветным карандашом на оберточной бумаге возвещали, что здесь представляется единственный и неповторимый случай покупать лишние вещи. Люди выходили из лавок крадучись, точно воры, полные тайного страха, как бы владелец лавки в последнюю минуту не опомнился, что он взял за свои товары вместо шиллинга пенсы.

Мэкхит работал не покладая рук. Он лично ходил из лавки в лавку, поддерживал владельцев советами, а также бонами и товарами. Но главным его занятием было добывание огромных партий дешевых товаров, частично из Дании, Голландии и Франции. Его Центральное закупочное товарищество под руководством О'Хара работало день и ночь.

Относительно нескольких партий было установлено, что они добыты путем налетов. Обвинение это коснулось д-лавки на Малберри-стрит, принадлежащей Мэри Суэйер. Краденые товары были опознаны нищими.

Мэкхит изъял их из продажи, сдал в полицию вместе с некоторыми подозрительными товарами из других лавок и даже сплавил в тюрьму двух-трех мелких налетчиков.

Тем не менее он долго не мог успокоиться. Он догадывался, что его тесть еще не сказал последнего слова. Судя по всему, Пичем ждал удобного случая.

– Ненависть твоего отца, – говорил Мэкхит Полли, – противоестественна. По-видимому, этот Кокс еще больше прибрал его к рукам. Он не перестает травить меня. Мне даже нехорошо делается, когда я о нем думаю. Я полагал, что он в конце концов примирится с совершившимся фактом. Я ведь, в сущности, только сколачиваю себе и тебе сносное существование.

Вскоре, однако, его дела вступили в фазу бурного развития, и он совершенно забыл об этой неприятности.

Концерн Аарона и д-лавки объявили в крупных газетах, что они делают скидку семьям призванных на войну и предоставляют вдовам солдат особые льготы при сдаче в аренду новых лавок. Этот шаг был встречен всеобщим одобрением. Цены сбивались всеми доступными способами.

Лавки Крестона вскоре почуяли бешеную конкуренцию и принуждены были также снизить цены. Национальный депозитный банк напрягал все свои силы. Миллер и Хоторн ночи напролет сидели с Крестоном над книгами. Кампания поглощала чудовищные суммы. Полтора Столетия не решались смотреть друг другу в глаза. Они чувствовали в полной мере свою ответственность.

Чтобы довести их до крайности, Мэкхит подослал к ним посредников с предложением возобновить переговоры. Из этого они должны были сделать вывод, что Коммерческий банк, поддерживающий Аарона и д-лавки, постепенно выдыхается и братья Опперы втихомолку ищут путей к Крестону.

Они и в самом деле сделали этот вывод и вновь снизили цены на мелкие товары.

Соответственно и Аарону и Мэкхиту пришлось еще раз снизить цены. А между тем рекламная неделя обоих концернов должна была вот-вот начаться.

Публика давно уже сообразила, что между Аароном и Крестоном завязался решительный бой. Она поняла так же, что ей дана возможность покупать по дешевке. Она ринулась покупать, но многие хозяйки ждали еще большего снижения цен. Они алчно блуждали по лавкам и сравнивали цены.

Аарон уже приступил к подготовительным работам по переоценке товаров. И тут он научился уважать своего нового компаньона. Всякий раз, как он видел его голову, похожую на редьку, он спрашивал себя, способен ли этот человек написать короткое письмо без орфографических ошибок, но считать тот умел вне всяких сомнений. Как выяснилось впоследствии, он и еще кое-что умел.

ЦЗТ готовилось к большой рекламной неделе, которая должна была затмить все, что до сих пор делалось в этой области. Лавки Аарона забирали все товары, какие бы оно им ни поставляло, в даже не говорили спасибо. Прибыль, правда, была невелика, так как неслыханно низкие цены уже теперь почти исключили всякую возможность заработка; но ведь речь шла только об окончательном разгроме конкурента. Во всем, что касалось рекламной недели. Аарон всецело полагался на чудотворное ЦЗТ. Его возможности были, по-видимому, неограниченны.

На самом деле это было совсем не так.

Когда выяснилось, что запасы тают с каждым днем, у Мэкхита, находившегося в лавке Фанни, разыгрались нервы. Он, рыдал и кричал, что его грабят, что он попал в лапы разбойников с большой дороги. Он делает все, что в его силах, но с него попросту снимают шкуру. Он больше не в состоянии жить на вулкане. Нельзя же в конце концов требовать от него большего, чем может сделать человек!

Непосредственной причиной этого припадка был разговор с Жаком Оппером, который назвал предстоящую рекламную неделю олимпиадой и отпустил Генри Опптеру фантастическую сумму на газетную рекламу.

Фанни обложила Мака компрессами и натерла его до пояса арникой. Половину ночи он плакал и обвинял ее в том, что она тоже относится к нему как к боксеру, который ради общего удовольствия жертвует своим здоровьем.

Как и многие великие люди, он приходил в ужас от собственных планов накануне их осуществления. Так, Наполеон упал в обморок, когда давно задуманный и разработанный им во всех деталях государственный переворот начался.

Это настроение часто сменялось приливами бодрости.

Временами он оживлялся, водил Фанни в шикарные рестораны в Сохо и хохотал вместе с ней, представляя себе, какие мины скорчат Аарон и Опперы, если его великий план осуществится.

Фанни смеялась вместе с ним, но не знала, в чем собственно, заключается его план. Он давно уже ни с кем, даже с ней, не делился своими намерениями.

Обычно все же преобладало угнетенное настроение. Люди О'Хара пытались использовать положение и начали предъявлять всевозможные требования.

Однажды – дело было в сентябре – О'Хара вызвал Мэкхита на Нижний Блэксмит-сквер.

Это было нечто неслыханное. Мэкхит никогда не показывался на Нижнем Блэксмит-сквере. Из всей банды О'Хара только сам О'Хара, Фазер и Груч знали его издавна – еще в те времена, когда он именовался Бекетом – Тем не менее Мэкхит поехал. Как видно, дело было нешуточное. Он встретился с О'Хара в парикмахерской.

Они молча пошли в трактир по соседству.

О'Хара вопросил простить его за беспокойство и сказал, что он хотел бы поговорить с Мэкхитом втайне от Фанни Крайслер.

В банде, сказал он, происходят какие-то непонятные вещи, причем Фанни играет в происходящем довольно странную роль. Банда недовольна новыми методами работы. Твердые ставки кажутся ей слишком низкими. Он, О'Хара, немедленно предпринял решительные шаги, но Фанни всюду, где только можно, оказывает ему противодействие и препятствует всем его мероприятиям. Очевидно, она заодно с Гручем, который, несомненно, помогает ей подстрекать банду. Кстати, он с некоторых пор опять поселился у нее в Лэмбете.

Мэкхит был ошеломлен этим известием. Он не сомневался в преданности Фанни.

По словам О'Хара, она компенсировала сокращение жалованья, проведенное в банде с момента объявления похода против Крестона, процентным вознаграждением за счет ЦЗТ. Но банде и этого мало. Вот уже несколько дней, как работа идет ненормально. Зарегистрировано несколько случаев саботажа, отдельные группы и вовсе не выходят на работу. О'Хара спросил, не жалуются ли д-лавки на сокращение поставок.

Мэкхиту ничего не было известно о жалобах. Напротив, владельцы д-лавок как раз в настоящее время особенно преисполнены надежд.

– Значит, она приобретает товары где-нибудь в другом месте! – возбужденно сказал О'Хара. – И вам она вообще ничего не говорила о том, что тут делается?

Мэкхит поводил пальцем по луже пролитого на стол пива и посмотрел искоса на О'Хара своими водянистыми глазами. Он спросил из буфета пару крепких сигар и послал О'Хара на Райд-стрит, где, по словам того, как раз происходило совещание членов банды.

О'Хара ничего не знал о легальных операциях ЦЗТ. Мэкхит считал, что закупки ЦЗТ, подкрепленные оправдательными документами, его абсолютно не касаются.