Леди и лорд

Безоружный, как и двое других мужчин, Робби с напускной небрежностью расселся на конской спине, без труда поспевая за чистокровным гнедым скакуном йоркширской породы, на котором восседал лорд Годфри. Его юношески задорное лицо резко контрастировало со злобной физиономией эрла Брюсиссона, которая мрачнела с каждой секундой.

За долгую жизнь, полную интриг и беззастенчивой погони за наживой, Гарольд Годфри не привык терпеть поражений. Теперь он был вынужден признать, что шотландский сорвиголова Кэрр обставил его и переиграл по всем статьям. Он не только лишил Годфри надежд на богатый выкуп за пленника, но и похитил его собственную дочь. И откуда! Прямо из-под стен замка Харботтл — жестокое оскорбление, за которое королевский смотритель границы еще намеревался посчитаться с мерзавцем.

— Не думай, что тебе это сойдет с рук, Равенсби, — прошипел он, когда они сблизились и остановили своих лошадей посередине продуваемого ветром поля. При этом рука Годфри непроизвольно потянулась туда, где обычно висел меч.

— Уже сошло, Годфри, — бесстрастным голосом ответил Джонни. — Ты лучше о себе подумай.

— Что ж, пока твоя взяла, но это продлится недолго. Так же, как недолго протянул ваш парламент со своей наивной мечтой о независимости.

— По крайней мере, мы еще не утратили способности быть наивными, милорд, — с подчеркнутой вежливостью парировал Джонни. — Что же касается Англии, то она лишилась всего, кроме разве что обмана. А теперь, сэр, ваша дочь возвращается к вам. — Джонни не желал больше обмениваться оскорблениями со своим давним врагом, он хотел только одного — получить Робби и не видеть больше Гарольда Годфри.

Обратив наконец внимание на свою дочь, Годфри изучающим взглядом посмотрел на ее бледное лицо и, выведенный из себя высокомерным тоном Джонни, спросил, как стегнул кнутом:

— Он плохо обращался с тобой?

От его тона Элизабет вздрогнула, как от удара. На какую-то долю секунды она вновь почувствовала свою беззащитность, как всегда бывало в прошлом. Но ведь не зря после смерти Хотчейна она поклялась себе, что отныне ее никто не заставит отказаться от обретенной независимости. Эта мысль вернула Элизабет самообладание.

— Напротив, — тихо ответила она, думая, как этого мало, чтобы описать, чем одарил ее Джонни. — Ко мне относились так, как того требует честь.

Что-то в ее тоне заставило Годфри насторожиться, и, внимательно оглядев фигуру своей дочери, он ядовито осведомился:

— Не значит ли это, что спустя некоторое время ты подаришь миру бастарда[12] Кэрра?

— Не смейте так говорить с Элизабет! — прикрикнул на англичанина Джонни.

— Я говорю со своей дочерью так, как считаю нужным, — окрысился эрл Брюсиссон. — Ты переспал с ней, Равенсби? Переспал, как и со всеми остальными бабами?

— Вы оскорбляете ее, — сказал Джонни голосом, лишенным всяких эмоций. — Возьмите свои слова обратно, Годфри, — продолжал он с подчеркнутой вежливостью, — и извинитесь, иначе вам придется дорого заплатить за это.

— Уж не ты ли заставишь меня заплатить, самонадеянный щенок! — Несмотря на все свои пороки, Гарольд Годфри был известен своим умением биться на мечах, и с годами его слава не меркла.

— Именно я, — спокойно ответил Джонни. — И на сей раз я вас убью. — Он постигал военное искусство на континенте бок о бок со своим отцом и также считался отменным бойцом.

— Какая самонадеянность! — издевательски воскликнул англичанин. Он не сомневался в том, что опыт всегда сумеет взять верх над молодостью. — Какой галантный рыцарь собрался защищать твою честь, мое добродетельное дитя! Не забудь мне напомнить, чтобы по возвращении домой я на несколько месяцев посадил тебя под замок, вот тогда и посмотрим, что стоит за этим благородством.

Первоначально столкновение с эрлом Брюсиссоном никоим образом не входило в планы Джонни Кэрра. Он собирался без разговоров и эмоций обменять Элизабет Грэм на своего брата и убраться восвояси. Однако поведение лорда Годфри взбесило Джонни.

— Удивительно, что вы еще не забыли слово «благородство», — сказал он с вызывающей насмешкой. — Но уж коли вы помните его, — внезапно голос Джонни изменился, став убийственно холодным, — то будьте любезны назвать свое оружие.

— Прекратите! — взорвалась Элизабет. — Вы, двое, будьте любезны, — с горькой усмешкой произнесла она, — хотя бы ненадолго позабыть свои никчемные мужские амбиции, и давайте наконец завершим этот обмен. Что же касается тебя, отец, — продолжала она, не спуская горящих глаз с человека, который на долгих восемь лет продал ее в услужение, называемое браком по расчету, — если ты посмеешь прикоснуться ко мне хотя бы пальцем, я сделаю так, что тебе до конца жизни не удастся подойти к моим деньгам ближе чем на милю. Более того, с тебя заживо сдерут кожу — в буквальном смысле. Мой телохранитель Редмонд получил от Хотчейна приказ сделать именно это в том случае, если ты посмеешь причинить мне вред. — Голос Элизабет звенел от гнева, спина ее была гордо выпрямлена.

— Будь я на вашем месте, Джонни, я бы прислушался к тому, что говорит леди, — подал голос Робби — дружелюбный, в хорошем настроении, далекий от любых проявлений злобы и ненависти. — Похоже, что именно она поможет нам всем договориться, а не ваши доблестные мечи.

— А этот Редмонд… Он — знающий специалист? — бархатным голосом осведомился Джонни.

— Не шутите со мной, Равенсби!

В течение всего срока заточения Элизабет в Голдихаусе Джонни ни разу не приходилось слышать, чтобы эта молодая женщина говорила таким непререкаемым тоном. Только теперь он понял, как ей удалось выдержать восемь лет замужества с Хотчейном Грэмом — человеком, за которым числилось все, только не доброжелательность.

— Как вам будет угодно, леди Грэм, — ответил Джонни Кэрр — весь благовоспитанность и почтительность. — Готов служить вам, мэм. — Джонни грациозно поклонился в седле. — И с вашего позволения, — насмешливо обратился он к Годфри, который, злобный и без того, теперь просто кипел, впервые услышав об угрозе Хотчейна в свой адрес, — мы с братом вас покинем.

С детской непосредственностью Робби отвязал поводья своего коня от луки седла Годфри, взглянул на брата и, увидев, как тот едва заметно кивнул ему, пришпорил своего скакуна, который понес его прочь от высокородного тюремщика из Харботтла.

Долей секунды позже, увидев, что младший брат наконец-то свободен, Джонни, даже не кивнув ни Годфри, ни Элизабет, пустил своего гнедого жеребца в галоп, и братья Кэрры отправились в обратный путь — домой.

Обмен свершился.

Недолгое знакомство Элизабет Грэм и лэйрда Равенсби подошло к концу.

И в этот момент солнце прорвало завесу туч, и с небес на землю протянулись тонкие золотые лучи. Они словно благословляли состоявшуюся сделку.

9

Празднества по поводу возвращения Робби домой затянулись на целых три дня и три ночи, полных буйного веселья. Клансмены праздновали бы еще дольше, если бы не прибыл гонец из Бервика с новостями об их судне, которого они уже заждались. «Ворон» только что пришвартовался в Бервике и дожидался разгрузки. На его борту были предметы роскоши, привезенные с Востока.

— Твое возвращение домой принесло нам удачу! — радостно воскликнул Джонни, выпрямляясь в тяжелом резном кресле, стоявшем во главе длинного стола, сделанного из полированного вишневого дерева и уставленного бокалами и наполовину опустошенными бутылками. Подняв свой бокал, он театрально приветствовал брата, а затем помахал гонцу полной бутылкой, приглашая его присоединиться к пирующим. Когда добрый вестник подошел к столу, Джонни обратился к нему:

— Садись, Джервис, выпей и расскажи нам обо всем. Мы празднуем возвращение Робби домой, — объяснил он, широко обведя руками стол, словно собрался обнять всех пирующих. — Эта скотина Годфри сейчас зализывает свою пострадавшую репутацию в замке Харботтл. У Англии сейчас нет ни одного свободного пенса, который она могла бы потратить на армию, а наши дела, наоборот, идут прекрасно. И знаешь почему? Потому что вернулся «Ворон», который мы уже считали пропавшим после трех месяцев отсутствия.

12

Незаконнорожденный.