Страница 9 из 10
Он подошел к дверям вагона на станции «Удельная», где на проспекте Энгельса жили его родители. Девушка все так же спала. Ее бок уже не поджимала объемистая сумка из синей джинсовки. Зданевич сочувственно вздохнул, вышел из вагона и сразу увидел ЕЁ… Нет! Конечно, это была не она. На рекламном щите молодая девушка держала в руках целую связку мобильных телефонов. Антон успел подумать о той черноротой девчонке из вагона. Вот бы ей один телефончик с рекламного щита! А потом он стал думать о НЕЙ. О своей первой любви. Ясноглазая девушка со связкой мобильников была очень похожа на ту, которую Зданевич изо всех сил старался вытравить из своих воспоминаний, и был уверен, что это у него получилось. На Московском вокзале он, правда, уже почувствовал некое беспокойство и даже понял, с чем оно связано, но старался не акцентировать на этом свое внимание.
Здесь, у рекламного щита, воспоминания накрыли его с головой и чуть не раздавили на гранитных напольных плитах питерского метрополитена. Сердце билось так, будто Антон в хорошем темпе пробежал метров четыреста. Он тяжело вздохнул, потер кулаком грудь в районе беснующегося сердца, привалился к холодной стене, поставив возле ног дорожную сумку, и задумался.
…Это случилось с ним в выпускном классе средней школы. Он собирался поступать в институт холодильной промышленности и был очень увлечен учебой. На девчонок принципиально не смотрел. Зная свою увлекающуюся натуру, понимал, что, влюбившись, не достигнет цели, которую поставил. Сначала – поступление в институт, а уж потом всякая любовь-морковь. Нет, он не превратился в сухаря или зануду. Он болтал с одноклассницами, говорил им комплименты, танцевал с ними на дискотеках, тесно прижимая к себе их уже вполне созревшие горячие тела, но к сердцу не подпускал. Все у него еще будет, только чуть попозже. Жизнь впереди – такая длинная!
Однажды после уроков Антон замешкался в школьном гардеробе, потому что никак не мог найти свою куртку. Он как раз чертыхнулся в адрес пропавшей одежды, когда к нему вплотную подошла одноклассница. Антон ничего от нее не ожидал. Он даже сказал ей что-то вроде: «Представляешь, куда-то куртка подевалась!» Девушка на это его заявление среагировала очень странно. Она обняла его за шею и осторожно, невесомо поцеловала в сомкнутые губы. Зданевичу показалось, что где-то рядом произошло короткое замыкание: погас свет, а его с одноклассницей осветил сноп огня, вырвавшийся из лопнувшей электрической проводки.
Антон очень обрадовался пропаже куртки. Если бы он ее сразу нашел, то давно уже ушел бы из гардероба, и ничего не было бы…
Он звал ее Дарой. Сначала назвал подарком судьбы, потом даром. Затем сказал девушке, что придумал новое женское имя – Дара. Оно вполне имеет право на существование среди таких говорящих имен, как Любовь, Лада. Девушка смеялась, радовалась новому имени и целовала его все так же осторожно и невесомо. Молодые люди вообще только целовались. Ничего другого между ними не было. Они могли молча часами сидеть друг против друга за столом, держась за руки и глядя глаза в глаза. Это была любовь. Самое сильное чувство, которое Антон испытал в своей жизни.
Он не насиловал себя, когда женился на Ольге. Он был необыкновенно счастлив, когда она родила ему сына. Он испытал щемящее до слез чувство отцовства, когда впервые взял на руки толстощекую Люську. Но все это было на порядок ниже тех ощущений, которые он испытывал в юности от невесомых поцелуев Дары.
Они почти никуда не ходили вместе. Даре почему-то нравилась таинственность их отношений, а ему нравилось все то, что нравилось ей. Он сидел на уроках, и его захлестывало чувство восторга от превосходства над одноклассниками. Они все суетились, кокетничали друг с другом, обменивались многозначительными взглядами и даже не догадывались об их поцелуях с Дарой. Они все только еще готовились к любви, а они с Дарой уже любили.
На удивление, Антон не стал хуже учиться. Любовь приподняла его над суетой, отсекла все лишнее и ненужное. Существовали лишь наука и девушка. Они были связаны между собой неразрывной нитью. Конечно же, он женится на Даре, но сначала должен поступить в институт, чтобы получить хорошую специальность, а потом приличную работу. Работа позволит ему зарабатывать большие деньги, которые он сложит к ее ногам. Его Дара не будет нуждаться ни в чем.
Все кончилось сразу после выпускного вечера. Дара так и сказала:
– Все кончено.
– Но почему? – не понял Антон. Он не чувствовал, что девушка к нему охладела. – Надеюсь, ты шутишь?
– Нет.
– И в чем же дело?
– Так надо.
– Кому надо?
– Всем нам.
– Мне – не надо! – хватался за соломинку Зданевич.
– Мы больше не будем встречаться, – упрямо твердила она, и больше уже никогда не подошла к телефону, когда он звонил, не выходила к нему из комнаты, когда он приходил к ней домой, молчала, если он, подкараулив ее на улице или в подъезде, пытался получить какие-нибудь объяснения.
– Все кончено, – это были единственные слова, которые она соглашалась произносить.
Антон не стал поступать в институт холодильной промышленности, куда уже успел подать документы. Он также не стал ничего объяснять родителям, которые чуть не рыдали под дверями его комнаты, умоляя пойти на экзамены.
Осенью его забрали в армию. Он был счастлив уехать из города, в котором жила Дара. Он не мог ходить по тем же улицам, где ступали ее ноги. Он сошел бы с ума, если бы увидел ее с другим.
Перед армией у Антона была еще одна девушка. Тоже одноклассница. Она, как и Дара, пришла к нему сама в чудесном синем платье с белыми змейками. Он подумал, что она пришла, чтобы что-то передать от Дары, потому что была лучшей ее подругой, но девушка вдруг заговорила о любви.
Антон решил, что это какая-то провокация со стороны Дары. Проверка. Но девушка начала рыдать и уверять, что любит его серьезно и давно и что готова ради него на все.
Он назвал ее Да. Она действительно оказалась готовой на все. Дара говорила «Нет!», а ее подруга – только «Да!». Когда Антон целовал страстные губы Да, то думал лишь о Даре. Да была продолжением Дары. Да хорошо знала Дару, потому что была ее подругой. Тело Да могло быть похожим на тело Дары. Обе девушки были высокими, статными, с хорошо развитой грудью и узкими бедрами. У обеих были темные длинные волосы и светло-карие глаза.
Зданевич и Да никогда не говорила о Даре. Почему этого не делала Да, Антон не знал. Он же обнимал не Да, а Дару. Он сливался телом с Да, он исходил слезами восторга и острого сладострастного наслаждения, но они для него были связаны только с Дарой. Это ее шелковистую кожу он гладил, это в ее душистые волосы зарывался разгоряченным лицом. Это она, Дара, отдавалась ему страстно и неистово. Это она любила его до самоотречения.
Через два месяца сумасшедшей плотской любви Зданевич сказал Да то же самое, что совсем недавно сказала ему Дара, а именно:
– Все кончено.
– Но почему? – в точности так, как он Дару, спросила его Да. – Надеюсь, ты шутишь?
– Нет.
– И в чем же дело?
– Так надо.
– Кому?
После этого вопроса Да диалог перестал в точности копировать разговор Зданевича с Дарой.
– Так надо мне, – сказал он.
– Зачем? – спросила растерянная Да.
– Я не люблю тебя.
– Врешь! – возмутилась девушка. – Ты любил меня два месяца, как сумасшедший!
– Это ты любила меня.
– А ты?!! Ты не мог не любить! Ты шептал мне на ухо самые нежные слова! Ты так обнимал меня! Тело не может обманывать!!!
– Именно тело и может. Уходи, Да. Я никогда не смогу тебя полюбить. Прости.
В конце концов Да поняла, что все действительно кончено. Антон был благодарен ей за то, что она не стала навязываться, плакать или прикидываться беременной. Он и так чувствовал себя подлецом, и никак не мог понять, почему посмел использовать девушку в своих целях. Да и в каких целях! Жил в угаре, иллюзии, что обладает Дарой! Идиот! Урод и сволочь! Хорошо, что хоть сумел вовремя остановиться…