Страница 49 из 54
12 Среди лиц, получивших 4 ноября пакет для передачи Пушкину, одна Е М. Хитрово ее принадлежала к тесному карамзинскому кружку. Но ер знал "весь Петербург", и ее чувства к Пушкину тоже были всем известны. Возможно, это и послужило поводом для того, чтобы и ее замешать в эту историю.
13 "Это жеманница" (франц.).
14 Мои прежние действия, намерения (франц.).
15 Открытия, откровения (франц.).
16 В письме от 24 декабря О. С. Павлищева, отвечая отцу, выразила огорчение, что Сергей Львович не получил ее предыдущего письма от 15 ноября, в котором она писала, в частности, о свадьбе м-ль Голынской и других новостях. Следовательно, 15 ноября было написано то самое письмо, о котором у нас идет речь, так что. сомневаться в точности его датировки нет основания (см.: Пушкин и совр., вып XII. СПб., 1909, с. 94).
17 Вы мне сообщаете новости о свадьбе господина Гончарова, а я вам paccKaaty 10 же самое о его кузине мадемуазель Голынской, как вы помните, прежде помолвленной с господином Погодиным (франц.).
18 Откровения (признания) Геккерна (франц.).
19 Пушкин имел в виду публичный скандал, устроенный Александром Раевским в 1828 г., накануне отъезда из Одессы, откуда он был выслав по доносу графа М. С. Воронцова.
20 В тексте неразборчиво.
21 Зачеркнутые строки свидетельствуют, что у Соллогуба не была времени переписать письмо набело.
22 Таких фактов можно указать множество. Вот, например, один из них. Мы знаем точно, что 28 января 1837 г. в 10 часов утра Жуковский был в кабинете царя и беседовал с ним о Пушкине (см.: Пушкин в восп., т. 2, с. 357 и 349). Но в камер-фурьерском журнале, в записях за 28 января, имя Жуковского не упоминается (ЦГИА, ф. 516, оп. 1 (120/2322), ед. хр. 125).
23 Их изящно обставленный дом (франц.).
24 посаженого отца (франц.).
25 Разоблачения Александрины (франц.).
26 грубости (франц.).
27 В тe дни Александрина Гончарова из всех, кто был рядом с поэтом, оказалась единственным человеком, который полностью разделял отношение Пушкина к Дантесу. На этой почве, по-видимому, и возникла тогда между ними сердечная близость. Но и эти отношения дали повод к сплетням, которые затем подхватили враги Пушкина. Подробнее об этом см. в статье А. Ахматовой "Александрина" (Ахматова А. О Пушкине, с. 134 — 147).
i Пушкин в восп., т. 2, с. 299; Прометей, т. 10. М., 1974, с. 256-257.
ii Пушкин в восп., т. 2, с. 299; Модзалевский. Пушкин, с. 376-377.
iii А. С. Пушкин. Новонайденные его сочинения. Его черновые письма. Письма к нему разных лиц. Заметки на его сочинения. Составитель П. И. Бартенев. Вып. 2. К биографии Пушкина. М., 1885, с. 68.
iv Щеголев. Дуэль, с. 259.
v Пушкин в восп., т. 2, с. 299.
vi Эти письма впервые были опубликованы в кн.: Troyat H. Pouchkine, vol. I — II. Paris, 1946. Перевод их на русский язык с комментариями М. А. Цявловского см.: Звенья, т. IX. М. — Л., 1951, с. 174 — 175.
vii Модзалевский. Пушкин, с. 375. Ср. это свидетельство с письмом Геккерна, написанным министру иностранных дел Голландии барону Верстолку уже после дуэли 30 января 1837 г.: "Уже год, как мой сын отличает в свете одну молодую и красивую женщину, г-жу Пушкину…" (Щеголев. Дуэль, с. 324). В данном случае Геккерн вполне точен, ибо говорит о событиях, хорошо известных великосветскому Петербургу.
viii Звенья, т. IX, с. 174 — 175.
ix Соллогуб В. А. Воспоминания. СПб., 1887, с. 151 — 152.
x Цит. по: Герштейн д. Судьба Лермонтова. М,. 1964, с. 297.
xi Соллогуб В. А. Соч., т. Г. СПб., 1855, с. 355 — 360.
xii Дневник М. Мердер, с. 383 — 384.
xiii Пушкин в восп., т. 2, с. 296.
xiv Там же, с. 238.
xv Там же, с. 142.
xvi Там же, с. 164.
xvii Звенья, т. IX, с. 176.
xviii Troyat H. Pouchkin, vol. I — II, p. 706 — 707.
xix См., например, письмо семнадцатилетнего В. Н. Карамзина о его романтической любви к замужней даме Мари Нарышкиной. 20 января 1837 г. он писал брату: "Не подумай, что хоть одна грязная мысль может примешаться к мысли о ней. Нет, это любовь на самой высшей степени чистоты, это невыразимое преклонение" (Письма Карамзиных, с. 159).
xx Новое, неожиданное истолкование этих двух писем Дантеса недавно было предложено писателем Семеном Ласкиным в его статье ""Дело" Идалии Полетики" (Вопросы литературы, 1980, № 6, с. 198 — 235). С. Б. Ласкин выдвинул свою версию преддуэльных событий. Он предположил, что предметом тайной страсти Дантеса была не H. H. Пушкина, а Идалия Полетика — жена штаб-ротмистра Кавалергардского полка А. М. Полетики. Эта версия не принадлежит к числу научно обоснованных гипотез, но на ней следует остановиться, так как своей сенсационностью она привлекла к себе внимание. С. Б. Ласкин пытается разгадать имя женщины, не названной Дантесом, по тем указаниям, которые имеются в январском письме к Геккерну.
Внеся некоторые уточнения в русский перевод январского письма Дантеса, Ласкин предлагает читать фразу, которая представляется ему ключевой, следующим образом: "… я веду себя благоразумно и был до сих пор столь осторожен, что тайна эта известна только мней и ей (она носит ту же фамилию, что та дама, которая писала тебе по поводу меня, что мор и голод разорили ее деревни); теперь ты понимаешь, что от такой женщины можно потерять голову…". В прежнем переводе, опубликованном М. А. Цявловским, было: "… она носит то же имя…" (во французском тексте: "elle porte le meme nom"). "Значит, — замечает Ласкин, — следуя логике письма, в свете должны были существовать две дамы с одной фамилией". Действительно, если следовать логике письма, одна из этих дам была хорошо известна Геккерну, он даже состоял с ней в переписке, поэтому по намеку, сделанному Дантесом, барон мог угадать и другую, ее однофамилицу, которой было посвящено все письмо. И во г, придя к этому, вполне Справедливому умозаключению, Ласкин неожиданно восклицает: "Но — увы! — второй Пушкиной, к которой бы могло подойти все сказанное, не было" (там же, с. 212). Вывод этот представляется по меньшей мере странным, если, учесть, что в это время благополучно здравствовали не одна, а многие дамы из семейства Мусиных-Пушкиных, каждую из которых в обществе называли так же, как и жену поэта, — "госпожа Пушкина". В эти годы барон Геккерн встречал в свете и графиню Марию Александровну Мусину-Пушкину, и ослепительную красавицу графиню Эмилию, которую в ту пору постоянно сравнивали с Натальей Николаевной и называли "другая Пушкина"; бывала в обществе и графиня Анна Николаевна Мусина-Пушкина. Так что утверждение Ласкина, высказанное столь категорически, объясняется просто его неосведомленностью. Между тем на этой совершенно ложной посылке Ласкин строит свою версию. Полагая, что никакой "другой Пушкиной" в это время в Петербурге не было, Ласкин пытается доказать, что Дантес в своем письме говорил об Идалии Полетике, что это в Полетику он был "безумно влюблен", а громкий роман с H. H. Пушкиной понадобился ему для "отвода глаз".
Это построение противоречит общеизвестным фактам, а вся последующая аргументация Ласкина. как показал это в гноем отклике па его статью В. А. Сайтанов, не выдерживает критики (см.: Сайтанов В. Мог ли Дантес занимать деньги у Идалии Полетики? — Вопросы литературы, 1981, № 2, с. 246 — 252). Кстати, уточненный перевод, предложенный Ласкиным, не только не противоречит общепринятой точке зрения, но дает дополнительное подтверждение того, что признания Дантеса относятся к H. H. Пушкиной.
Дело в том, что с Мусиными-Пушкиными Дантес был в родстве, правда очень отдаленном. Он был внучатым племянником графини Е. Ф. Мусиной-Пушкиной, урожденной Вартенслебен. Об этом родстве в семействе Дантесов хорошо помнили. В марте 1834 г. отец Дантеса барон Жозеф-Конрад писал из Сульца в Петербург покровителю своего сына: "Я давно не имел известий от графини Мусиной-Пушкиной, но надеюсь, она порадуется, узнав о зачислении моего сына в Кавалергардский полк" (Щеголев. Дуэль, с. 334, 355). Следовательно, обращение Геккерна с просьбой, касающейся Дантеса, к какой-то даме из семейства Мусиных-Пушкиных представляется вполне вероятным.