Популярная история евреев

Это было одной из причин, почему переселенцы-евреи, несмотря на все свои неприятности, всегда имели оборотный капитал. А это, в свою очередь, делало их обычно желанными гостями. Вот как формулировал это один из апологетов еврейства, Манассия бен Израэль, в середине XVII столетия:

«Отсюда можно видеть, что Бог не оставил нас; ибо если некто преследует нас, то иной принимает нас мирно и дружественно; если некий князь относится к нам плохо, то другой – хорошо; если один изгоняет нас из своей страны, то другой приглашает к себе, обещая тысячу привилегий – подобно тому, как делали некоторые князья Италии, как поступал славнейший король Дании и могучий герцог савойский в Ниссе. И не видим ли мы, что те из республик процветают и расширяют торговлю, кои допускают израильтян?»

В дополнение к своим общим наклонностям, евреи внесли свой специфический вклад в дух экономических нововведений и предприимчивости. Как мы уже видели, в Средние века их городские, торговые и финансовые способности и достоинства были постепенно заимствованы окружающими христианскими общинами; когда же их социальная и экономическая полезность была уже не нужна, евреев очень часто просили удалиться или подвергали дискриминации. Случалось, что после этого они перебирались в менее развитые районы, где на их навыки все еще сохранялся спрос. Возможен был и альтернативный вариант – разработка новых подходов, и здесь евреи также оказывались на высоте. В этом соревновании они шли на шаг впереди других, либо повышая эффективность существующих методов и тем самым снижая затраты и цены, либо внедряя новые методы. Их новаторский дух был наиболее очевиден, когда они заселяли новый район, чаще всего потому, что в этот момент на сцену должно было вступать новое поколение. Столь же важной была способность евреев оперативно реагировать на абсолютно новые явления и ситуации. Религия научила их рационализму. Капитализм на всех этапах своего развития развивался благодаря рациональному подходу, упорядочивая хаос существующих методов. Евреи были в состоянии решить эту задачу, поскольку, будучи довольно консервативными (как правило) в пределах своего ограниченного и изолированного мира, они не подвергались, в том числе и эмоционально, давлению проблем общества в целом, и могли, таким образом, без паники наблюдать за утратой старых традиций, методов и институтов власти; более того, они могли играть ведущую роль в процессе их разрушения. Таким образом, они играли роль естественных антрепренеров капитализма.

Эта относительная свобода в следовании рациональной логике, которую предоставлял евреям их статус аутсайдеров, ни в чем не проявлялась лучше, чем в их отношении к деньгам. Едва ли не величайшим вкладом евреев в прогресс человечества было то, что они заставили европейскую культуру примириться с деньгами и их властью. Человеческие сообщества всегда демонстрировали упорное нежелание лишить деньги мистического ореола и увидеть в них только их истинную сущность – быть средством, чья цена, как и всего прочего, относительна. Они стремились придать всему абсолютную цену, не в силах видеть, что цена вещи зависит от времени и места; в особенности это относилось к деньгам, поскольку у них имеется номинальная стоимость. Они вкладывали в деньги определенный моральный оттенок. Почему Св. Павел заявил, а бесчисленные миллионы бездумно повторяют: «Любовь к деньгам есть корень всего зла»? Почему не любовь к земле или к табунам лошадей? Или к домам и картинам? Или, пуще того, любовь к власти? Нет никакой логичной причины, почему именно к деньгам следует относиться с подобным осуждением. Более того, моральное различие между деньгами и прочими предметами чрезвычайно затрудняет этическое обоснование накопления и экономического развития. Люди с честью разводили скот, с достоинством сеяли и убирали хлеб. Но если они «делали деньги», то сразу становились паразитами, «жили на нетрудовые доходы», как это впоследствии стали называть.

Первоначально евреи были в той же степени жертвами этого заблуждения, как и все прочие. Фактически именно они явились его авторами. Однако их умение рационализировать религию и сложность их положения как невольных добывателей денег, постепенно заставили евреев взглянуть в лицо проблеме и решить ее. Как мы уже видели, они стали вырабатывать двойной стандарт применительно к денежным сделкам с евреями и неверными. Некоторые элементы этого подхода сохранились до сегодняшнего дня; так, многие еврейские банки в Израиле (и в других местах) требуют, чтобы ссудные операции между евреями производились в соответствии с религиозными законами. Однако с конца XV столетия евреи-рационализаторы стали предпринимать попытки лишить деньги этого образа. Во время диспута, проходившего в Ферраре в 1500 году, равви Авраам Фариссоль из Авиньона, пользуясь знакомым (и не совсем честным) аргументом новаторов, настаивал на том, что дела существенно изменились с библейских времен, и деньги стали, дескать, простым товаром:

«Это привело к новой ситуации и новым обязательствам. [Вполне естественно давать что-то задаром нищему, из жалости, но] в других случаях, когда человеку требуется нечто, имеющееся в изобилии у его товарища,…он покупает это за некоторую плату. Отсюда… и установившаяся практика платы за найм жилья и работников… причем все это имеет свою цену… Потому что если бы природа и мудрость требовали оказывать помощь каждому, кто в ней нуждается, чтобы удовлетворить его пожелания, а деньги ссуживались бы без процента всякому, кто нуждается в деньгах, то природа бы также потребовала, чтобы всякого, кому нужен был бы дом, или лошадь, или работа, следовало бы удовлетворить бесплатно».

Фариссоль чувствовал, что согласованная система цен, заработной платы и процентов является социально выгодной, поскольку помогает регулировать дружественным образом экономические взаимоотношения в упорядоченном обществе. Получить доход от обладания деньгами стало не более и не менее позорным, чем от владения землей или любым другим товаром: «из установившейся практики и вообще из законов природы вытекает, что тот, кто получает выгоду за счет денег своего товарища, должен чем-то вознаградить его». Примерно в то же время Исаак Абрабанель сформулировал аналогичную стратегию обороны в своем комментарии к тексту Второзакония, впервые опубликованном в 1551 году: «Нет ничего нечестного в процентах… потому что справедливо, чтобы люди извлекали прибыль из своих денег, вина или зерна, а если кто-то желает взять у другого деньги… то почему бы фермеру, [который] получил пшеницу, чтобы засеять свое поле, не отдать заимодавцу 10 процентов в случае своего успеха, на который он обычно рассчитывает? Это – обычная сделка, причем честная». Беспроцентную ссуду, считает он, следует оставить для того, кто заслуживает особой нашей доброты, например, нуждающегося единоверца.

Готовность прямо подойти к проблеме денег и рассматривать ее честно и рационально имеет глубокие корни и в библейском и в раввинистском иудаизме. Иудаизм не противопоставлял друг другу благочестие и процветание. Он уважал бедность, осуждал скупость, но постоянно говорил о связи между благосостоянием и моральными ценностями. Во Второзаконии имеется прекрасный отрывок, где Моисей говорит о благодати, которую Бог ниспошлет тем, кто соблюдает его закон: «И возлюбит тебя, и благословит тебя, и размножит тебя, и благословит плод чрева твоего, и плод земли твоей, и хлеб твой, и вино твое, и елей твой, рождаемое от крупного скота твоего и от стада овец твоих, на той земле, которую он клялся отцам твоим дать тебе». И сам Израиль должен быть богат: «И ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы». «Ищущие Господа, – говорит Псалтирь, – не терпят нужды ни в каком благе». Псалтирь, Притчи Соломоновы, Книга Екклесиаста и книга Бен Сиры полны таких сентенций. Им вторит Талмуд: «Во время нехватки человек учится ценить богатство». Имеются семь вещей, что благоприятны для праведных и благоприятны для мира, «одна из них – богатство». Еврейская галаха всегда рассматривала напрямую реальные, а не теоретические проблемы бизнеса, исходя из того, что правильно организованная торговля не только совместима со строгой моралью, но и вполне добродетельна, поскольку позволяет совершать добрые дела и систематически заниматься благотворительностью, вокруг которой вращалась еврейская община. Кафедократия реалистично относилась к проблемам торговли и писала о них, поскольку в нее были вовлечены многие ее члены. Люди вроде Маймонида и Нахманида никогда не высказывались (в отличие от христиан-интеллигентов) в том смысле, что существует абсолютное различие между чтением и написанием книг с одной стороны и ведением бухгалтерских книг – с другой. Раввинистский иудаизм говорил о бизнесе слова, которые, как известно любому разумному человеку, верны и справедливы, но которые из соображений благопристойности обычно исключают из религиозных рассуждений.