Лес повешенных лисиц

– Если ты немедленно не вернешься в машину, то мы... мы... этого... придем и заберем тебя!

Все, однако, были обуты в полуботинки, и никто не горел желанием торить дорогу в темном снежном лесу. Заведующий отделом социальной защиты пытался уломать редактора Тулппио остаться на месте, пока другие доберутся до ближайшего села и поднимут тревогу, однако Тулппио не счел себя обязанным заниматься старухой, которую бросили представители власти. Он чертовски торопился сделать для своей газеты смачный репортаж о происшедшем. В голове созрел заголовок: "Старейшая в мире саамка брошена в лесу на произвол судьбы".

Вскоре все уже осипли от крика и решили махнуть на бабку рукой. Когда машины уехали, Наска с котом выбралась на дорогу. Она решила пойти пешком домой, в Севеттиярви. Пути туда было несколько десятков километров – за пару дней вполне можно добраться. Дома она перво-наперво истопила бы печь, сварила бы кофе и легла бы спать. Двери она закрыла бы на замок и хорошенько выспалась бы.

– Ну что, Ермак, пойдем, пока не замерзли.

Глава 2

Наску Мошникофф ожидало тяжелое испытание. Это не шутка: остаться одной посреди зимней тундры, когда ты одинокая женщина, да еще девяностолетняя. Когда ветер усиливается и ночь наступает.

Коту пришлось еще туже. Он тоже был старый, почти двадцати лет – по кошачьим меркам более чем преклонный возраст. К тому же на Ермака давила не только старость, но и вялый образ жизни. Последние годы он провел на кровати, в ногах у Наски, а мурлыканье физических сил не прибавляет.

Наска погладила Ермака и затем опустила его на землю.

– Пойдем домой. Надо поторопиться, чтобы успеть уйти подальше, прежде чем они вернутся за нами.

Наска Мошникофф и ее кот Ермак брели по темной дороге несколько часов. Направление было на север, домой, в Севеттиярви. Однако в темноте Наска не заметила развилки на Севеттиярви. Она прошла погруженное в сон селенье Кааманен и продолжала идти в направлении Утсйоки. Впереди было двести километров пути по заледеневшей дороге, а в конце ее – дышащий холодом Ледовитый океан.

Впрочем, оно, пожалуй, вышло и к лучшему, так как здесь ее не стали бы искать, а шастали бы в лесах к югу от Кааманена.

Всю длинную ночь Наска и Ермак шли по пустынному шоссе. Морозные предрассветные сумерки окутали неприветливый край, похолодало. Но путники упорно шли на север. В полдень они перешли границу еловых лесов. Их обогнала парочка легковых автомобилей, в лицо Наске и в морду коту ударили ветер и леденящий снег. Оба уже проголодались, оба хотели спать, но нужно было продолжать путь. Присесть на обочину они не могли: так и замерзнуть недолго. Ермак не мурлыкал, что было плохим знаком. Дома он обычно мурлыкал как заведенный.

В тот день Наска и Ермак прошли по Северной дороге добрые три мили. Шаги у старухи саамки становились все короче. В среднем путь сокращался с каждым шагом на пятьдесят пять сантиметров. В тот день старуха сделала полмиллиона шагов. А кот! Если учесть, что шаг Ермака составлял максимум десять сантиметров и у котов вдвое больше лап, чем у саамов ног, то усталому коту пришлось в тот день шагнуть шесть миллионов раз. Какое уж тут мурлыканье! Однако Севеттиярви так и не было видно.

К вечеру с севера навстречу им двинулся огромный освещенный автобус. Наска уже валилась с ног и потому стала махать шоферу, чтобы тот остановился. Наску и Ермака забрали с ледяной трассы в теплый туристический автобус.

В салоне царил веселый шум. Автобус был полон немцев, ветеранов войны, бородатых мужиков, которые совершали свою ежегодную поездку по памятным для них местам финского Севера. В свое время они несли службу в немецкой дивизии альпийских стрелков, сражавшейся на печенгском направлении и в Салле. В конце войны они сожгли Лапландию. Теперь автобус шел из Норвегии, из Весисари. Маршрут пролегал через Репокайру до Пелтовуомы и Хетты, где можно было упиться пивом и переночевать на турбазе. Из Хетты путь пролегал дальше через Каресуандо в Швецию и Норвегию, а оттуда, в сильном похмелье, домой, в Федеративную Республику Германии.

Сначала старухе саамке было очень страшно, когда бородатые немцы пели и вовсю хохотали, однако поскольку ей ничего плохого не сделали, то она и успокоилась. Сидеть в теплом автобусе было блаженством. И Ермак вновь замурлыкал. Автобус шел на юг, то есть в неверном направлении, однако Наска уже не в состоянии была ни о чем размышлять.

Немцы пели старые солдатские песни. Старуху саамку фотографировали и просили исполнить что-нибудь свое. Наска петь не могла и заснула, кот последовал вскоре ее примеру.

Проспав часа два, Наска вдруг проснулась. Она стала выяснять, что это за местность. Уже приехали в Ивало?

Выяснилось, что Ивало проехали давным-давно. Скоро должны были подъехать к селу, которое называлось Пулью.

– Ой батюшки светы! – ужаснулась Наска и попросила остановиться.

На дороге немцы еще несколько раз сфотографировали ее, сверкая вспышками, а затем теплый туристический автобус шумно отправился дальше. Наска с Ермаком остались на шоссе одни. Они пошли по дороге, не зная, куда идут. Настроение отчего-то было очень плохое. Она не знала, в какой стороне находится Севеттиярви, хоть плачь.

За поворотом находилось небольшое село Пулью. Наска обрадовалась: не так уж все и страшно! Она робко постучалась в двери ближайшего дома и вошла в тепло.

Наска попросилась переночевать. Хозяева, мужчина и женщина, согласились. Хозяйская собака подошла обнюхивать Ермака, который устало шипел на нее. Коту дали молока, а Наске – супа. Старухе постелили в горнице, Ермак мурлыкал, а Наске снился тревожный сон о Киурели. Сон восстановил силы старухи. Утром она бодренько встала, быстро справила утренние дела и стала оживленно разговаривать с хозяевами. Во время утреннего кофе слушали радио: сводка погоды обещала метель в северных районах Лапландии. Наске стало страшновато. После сводки погоды последовало сообщение областного радио Лапландии о том, что старейшая в мире саамка Наска Мошникофф исчезла в Кааманене во время переезда из Севеттиярви в дом престарелых коммуны Инари. На поиски подняты пограничники и егеря из бригады в Соданкюле. Пока что поиски не увенчались успехом. Приметы пропавшей: невысокого роста, глаза карие, быстрая речь, на голове саамское женское праздничное украшение, вместе с ней кот, отзывающийся на имя Ермак. Возраст девяносто лет. Всех, кто что-либо знает о местонахождении этой старейшей в мире саамки, просят связаться с ближайшим представителем полиции.

Наска поблагодарила за кофе и собралась уходить, гоня перед собой Ермака. "Какой-то бродячий кот привязался", – объясняла она присутствие Ермака.

– Пора отправляться в дорогу, – пробормотала старуха и почти выбежала из дома.

Наска быстро выбралась из села. Она пошла на север, в сторону Пелтовуомы. Сразу же, как только село исчезло из виду, она бросилась в лес. Наска решила больше никогда не показываться на глаза людям. Теперь ее ищут уже с помощью военных! Это же уму непостижимо. Какое преступление она совершила, что за ней охотится целая армия?

Наска была уверена, что солдаты ищут ее не ради собственного удовольствия. Когда им дается такое задание и они найдут того, кого ищут, считай, что тот пропал. Так в свое время случилось с Киурели, и так было со многими другими. Часто схваченных казнили прямо на месте, некоторых доставляли сначала в тюрьму и убивали только после страшных мучений. Никому не вырваться из когтей армии, раз уж солдат отправили на это дело. Наска Мошникофф приняла твердое решение, что лучше она умрет в лесу, чем будет исколота солдатскими штыками.

– У них с собой еще и пограничные собаки... они нас сразу съедят, этакие звери. Ну и чудовища эти финны, –ворчала Наска, бредя на запад по величественной местности Исо Айхкиселькя. Шел снег, кот брел уже по брюхо в снегу. Поднималась метель, и кот это чувствовал. Он горестно мяукал, и Наске стало его жалко. Она подумала, что нужно идти, пока, черт побери, они могут идти, а там будет видно, где Пресвятая Богородица дарует вечный покой рабе Божией Наске и этой невинной твари Господней. Наска несколько раз со злостью перекрестилась.