Лубянская ласточка

«Безобразие, что ТАКИЕ деньги плывут мимо, – размышляла не на шутку задетая Натали. – Но у меня нет никакого желания самолично лезть на этот грязный рынок. А вкладывать денежки через сомнительных посредников – более чем неразумно. Нет, мне нужен надежный и достойный компаньон». Приняв решение, мадам Легаре начала осторожные поиски подходящей кандидатуры. Самое смешное, что без антиквариата и здесь не обошлось.

Она прогуливалась по своей галерее, в последний раз прикидывая, стоит ли отправлять на аукцион роскошный сервиз. При рождении он был рассчитан не менее чем на 48 персон, но за долгую и трудную жизнь потерял часть предметов. Тем не менее он был одним из самых полных сервизов такого возраста. Сердце Натали разрывалось между любовью к красивым вещам и желанием сорвать куш на аукционе.

– Простите, мадам, – прервала ее страдания милая девушка (ну кто скажет, что она – одна из секьюрити галереи?). – Приехал мсье архитектор с клиентами. Он очень обрадовался, узнав, что вы здесь…

Мсье архитектор – это, конечно же, Жан-Мишель де Мурвиль. Гениальный дизайнер, бывший любовник, замечательный друг и, между прочим, поставщик покупателей. «Интересно, на кого он работает сейчас? Ба, да это семейный визит: мсье, мадам и две девчушки». Группа, за исключением архитектора, замерла у входа. Заинтригованная, Натали поплыла навстречу:

– Жан-Мишель, дорогой, ты совсем забросил мой салон!

– Прелесть моя, я сейчас работаю, как каторжный: вилла на Лазурном Берегу плюс вилла под Парижем. Клиент трудный, но самое тяжкое сейчас уже позади. Мы пришли посмотреть твой сервиз.

Натали восхитительно сложила губки и широко распахнула глаза:

– А денежек у вас хватит?

– Денег велено не жалеть. Буду экономить – оторвет голову

– Похвально! Он индийский набоб, арабский нефтяной король или внебрачное дитя Ротшильдов?

– Нет, дорогая. Торговец подержанной взрывчаткой. Он – твой земляк. Говорит, жил на Арбате.

Вот это номер! Натали смотрела во все глаза. Женщины все щебетали, не отрывая глаз от сервиза. Мужчина, очевидно, уже принял решение, поэтому оставил их вместе с восторгами у витрины и направился к хозяйке галереи.

– Мадам, разрешите представить вам Аркадия Кобзаря. Аркадий Кобзарь был, несомненно, чрезвычайно яркой – один галстук чего стоил! – личностью в Париже. Его наряд просто резал глаз, но удивительно хорошо сидел на высоком и подвижном мужчине, усвоившем европейский политес, но не пожелавшем отступиться от любимого стиля. То, что стиль именовался «нувориш», мужчину не трогало. Он заговорил, и сильный голос, великолепно передающий интонации и обертоны, вкупе со спокойным обаянием примирили Натали со скверным вкусом «земляка». Мысли мадам направились по проторенному руслу: «А не затащить ли нового знакомого в постель?» – но быстро повернули вспять: прозвучал сигнал тревоги. Отвечая на приветствие, она еще раз окинула взглядом мсье Кобзаря. «В чем дело?» Приятное лицо, крупный нос с подвижными ноздрями, хронически насмешливая улыбка, цепкие умные глаза… И не только умные… Конечно же, глаза! Увлекая «земляка» к витрине с сервизом, Натали уже не сомневалась: судьба свела ее с авантюристом высокого класса.

Сервиз благополучно перекочевал к новому владельцу. Де Мурвиль «добил» виллу и отправился наводить лоск на Лазурном Берегу. Мадам Легаре и мсье Кобзарь стали добрыми приятелями и компаньонами. Не любовниками! Исключительный случай в практике Натали. Но обе стороны, словно сговорившись, с первой минуты знакомства придерживались сексуального нейтралитета.

По натуре они были похожи и обладали почти равными силами. Никто из них не привык быть подчиненной стороной. Вздумай они перейти к интимным отношениям, они бы насмерть перессорилась меньше чем за месяц.

В детстве и юности их пути не пересекались: Кобзарь не принадлежал ни к «золотой молодежи», ни к романтической уголовной шпане, к которой одно время потянуло Наташу Бережковскую. Но если бы Аркадий вдруг захотел узнать о ее молодости побольше, то, конечно, нарыл бы лишнего. Что вовсе не улыбалось Мимозе. Она немедленно задавила в себе спортивное желание взять верх над этой сильной, крайне независимой и не в меру ехидной личностью, и довольствовалась в их отношениях дивидендами, которые приносили совместные дела. Работалось с ним легко и весело.

Кобзарь был идеальной кандидатурой для выполнения российской части операции «Альпийский мираж». Он не нуждался в инструкциях. Но компаньонам надо было обсудить детали, которые, как выяснилось в разговоре с Бидо, могли испортить всю обедню. Отоспавшись и почистив перышки, мадам Легаре направилась на виллу Аркадия.

Жена с дочерьми, троюродной теткой, внебрачным племянником и двумя собаками проводила летние каникулы на кобзаревском острове на Ривьере. В доме стояла редкая тишина. Только из гостиной слышались голоса – Натали застала засидевшихся визитеров. Это был финансовый магнат, с которым Аркадия связывали какие-то игры на фондовой бирже, и один из его сыновей. Серьезный молодой человек хотел издавать свой журнал, и отец, чтобы не мелочиться, подумывал, не прикупить ли ему пакет периодических изданий. Может, стоит выйти на российский рынок? А что думает об этом мадам Натали?

Наконец гости удалились.

– Ну-с, что мы будем делать с господином Бидо? – поинтересовался Аркадий. – Я, право, рад, что его возможности в России «сведены к минимуму». Я не хочу, чтобы неумеренное любопытство здешних Джеймс Бондов взбудоражило их московских коллег. Еще испортят мне отношения с поставщиками.

Натали понимала, что Аркадий прав на все сто. Бидо получил задание во всем помогать им в проведении задуманной операции, но какой разведчик, оказавшись почти в «логове врага», устоит против соблазна добыть что-нибудь «вкусненькое»?

– Я этим займусь. То есть я беру на себя Бидо. Метод простой – его надо загрузить ответственной работой. Иначе, как говорила одна бабушка, сатана всегда найдет дело для праздных рук. А вот московская резидентура…

– Ничего, я, кажется, знаю, как справиться с этим. Вся связь идет через этого хлюста Летисье. Это довольно слабое звено. У парня не было серьезной практики, а уж Россия для него – сплошная тайга, несмотря на знание языка и просмотр кинофильмов. Я позабочусь, чтобы у него не было времени на адаптацию. Скорее всего, мы сразу попадем за стол переговоров… обильно уставленный блюдами и бутылками. Надеюсь, обойдется без человеческих жертв.

– А у тебя что, в делах бывали жертвы? – заинтересовалась Натали.

Аркадий засмеялся.

– Почему-то нет. Меня самого один раз чуть не пристрелили в Африке, пришлось два часа провалятся на полу плетеной хижины, пока враждебное племя прошивало стены очередями из автоматов… В другой раз московский партнер отравился «левым» джином, но, слава богу, откачали. В крайнем случае, крошке Жаку придется подлечить печень. Хотя, как говорил один московский врач, «у каждого хирурга есть свое маленькое кладбище».

– Ну, мы тут не хирурги, скорее – гомеопаты. Ладно, начинай подготовку к вылету. А я займусь местными делами.

«У каждого хирурга есть свое кладбище…» Что же тогда говорить об агентах спецслужб! Мимоза не считала могилы надежд, судеб, идеалов, людей, остававшиеся за спиной на ее долгом пути. Друзья, враги, жертвы… Но о могиле на кладбище Сан-Жесье она не забывала никогда.

Проводив мадам Натали, Аркадий поднялся на второй этаж. Если внизу в гостиной он принимал людей и вел переговоры в своем кабинете, то на второй этаж посторонние не допускались.

Аркадий умел и любил командовать, а уж за свои деньги привык получать всё. Вполне естественно, что он вернул господину архитектору его план с недвусмысленными указаниями: желаю того-то и того-то. И тут же понял, что недооценил Жан-Мишеля (редкий случай, обычно он в людях не ошибался): из томного изнеженного херувима дизайнер на глазах превратился в бенгальского тигра. Глаза де Мурвиля метали молнии, когда он почти влетел к Кобзарю с планом наперевес.