Страница 44 из 49
Значит ли это, что у нас любая борьба за хорошее бессмысленна? А плохое почему-то приходит само по себе, за него не надо бороться. Кто же об этом писал? — «Побеждает тот, кто зол. Добрый малый, ты осел. Не хвались, что ты силен, попадешься ты в полон. Не поможет острый нож, в дело пустят лесть и ложь. Лжи поверят, правде нет, и сойдется клином свет».
Я увидел перед собой этот печальный клин, и мне опять захотелось упасть и никогда не вставать. Но я удержал себя на ногах и только подумал — интересно, во всем мире так или только у нас это странное искривление понятий. Наверное, все же во всем, Соллогуб жил очень давно и наверняка часто бывал за границей. Жаль, если так.
Я вспомнил мою ласковую молодую маму из тех давних времен, когда время еще не обозлило ее, а я был маленьким добрым мальчиком, не обуреваемым дурными инстинктами. Она читала мне «Несжатую полосу» Некрасова, и мы плакали счастливыми слезами единения и молодости над несчастной судьбой русских крестьянок, ошибочно полагая, что уж с нами-то ничего такого плохого и быть не может, ведь мы не крестьяне, во-первых, и живем в такой справедливой стране, во-вторых. И не думали о том, что в каждой жизни бывает не только весна, но и осень. А «несжатые полосы» бывают в каждой судьбе… и может быть именно в этом и есть справедливость жизни…
— Команде вставать!
Утро на моем корабле начиналось в 5.30.
— Команде готовиться к построению!
— Команде построиться!
— На флаг и гюйс — смирно!
— Флаг и гюйс поднять!..
Капитан третьего ранга Горбенко, которого я своим приказом № 2 сделал капитаном второго ранга, маршировал ко мне с докладом. Команда смотрела на меня с любовью, она обожала меня.
— Товарищ командор флота Свободной России! — докладывал кавторанг Горбенко…
…Своим приказом № 1 я объявил команде, что по личному указанию Главнокомандующего, Президента России, я в порядке подготовки к постепенному переходу Флота на контрактную службу провожу на корабле эксперимент. Каждому матросу я положил жалованье в 350 $ USA, мичману 500, младшему офицеру 700 и т. д. Это было немного, в месяц у меня уходило бы на оклады всего 65.000 $.
Такой эксперимент людям понравился, лица у матросов с утра и до вечера были веселыми, глаза сияли, дедовщина отсутствовала, службу несли отлично.
Чтобы рацион у команды был нормальным, я зашел с дружеским визитом в южнокорейский порт Чемульпо, он же Инчхон и Канхваман, который когда-то принадлежал России и в котором команда «Варяга», чтобы избежать позора, потопила свой крейсер. Сама команда эвакуировалась и почти целиком осталась жива, но и это тогда считалось замечательным подвигом. Кто ж знал, что жизнь в России станет такой, что в ней всегда будет место подвигам и покруче.
Я люблю традиции, я считаю, что без традиций ничего не сделать. Мы купили в порту два венка — большой и малый — и спустили в воду на месте легендарной гибели. Оркестр играл «Гибель “Варяга”», матросы стояли с обнаженными головами, я приложил ребро ладони к виску. Во мне что-то происходило в эту замечательную минуту, мне казалось, еще немного, еще чуть-чуть продлится это странное состояние, и я пойму в жизни все и увижу связь Времен с Вечностью.
Сладко кружилась голова, темнело в глазах, я мчался по темному холодному коридору, звезды сияли со всех 10-ти сторон. Я был одинок и никому не нужен. Господи, прости меня, буди милостив мне, грешному. Я потерял сознание, а потом вернулся в него. Ах, как сладко терять сознание! И до чего обидно в него возвращаться. Никто не заметил, что я уходил, — здесь, на палубе корабля, прошла, наверное, только секунда. Я даже не падал…
Вечером я выдал каждому члену команды 200 $ на посещение публичного дома и приобретение сувениров. На следующий день все дембеля положили на стол капитана рапорты с просьбой оставить их на сверхсрочную службу.
Кстати, все матросы вернулись на борт, никто не попросил убежища. Только временно задержался на берегу старший матрос В. Холодок, у него оказался такой странный орган, которым он соединился с гейшей, а разъединиться уже не смог. Их отвезли в госпиталь, где замочили в молочной ванне, но и это не помогло, и тогда их разъединили хирургическим путем.
Холодок вернулся на борт именинником, заваленный подарками и газетами, в которых подробно описывался его мирный подвиг. Команда требовала, чтобы Холодок на баке спустил штаны и показал команде, чем он так знаменит. Холодок исполнил волю товарищей, с соседних судов и берега на него смотрели в морские бинокли. Я не пошел смотреть и ничего не видел. Правда, Горбенко ходил.
— Что да то да, но не ой-е-ей, — рассказывал он потом.
Мы уходили из Чемульпо любимцами. Корабли салютовали нам своими сиренами.
Ночью нам здорово повезло. У нас сломался генератор, сел аккумулятор, испортилась аварийная станция, мы шли без габаритных огней, поэтому Славик сам дежурил на вахте.
Мне вообще не спалось, я ходил вокруг рубки, смотрел на утыканное близкими звездами незнакомое черное небо, бескрайнее черное море, вспоминал, как Полина приехала за мной за Полярный круг, как смеялась, когда я прочитал в документах «Овод», как мы мчались на «ниссан-террано» сквозь тьму и пургу — ах, как здорово нам было тогда — тосковал и думал, как она там, в раю. Что она именно там у меня не было никаких сомнений — где же еще находиться таким замечательным людям? — это с одной стороны. Даже если с другой — во-первых, она убита, значит, она страстотерпица. А во-вторых, она ушла в Великий Пост. Почти как и мой дедушка, которого не стало во время послепасхальной пятидесятницы. Те, кто умирают в эти святые дни, избраны, они идут в рай вместе с Иисусом Христом. От этих мыслей мне было хорошо и душевно, я почти не чувствовал, как у меня болит все внутри.
И тут нам опять повезло. В свой ночной бинокль Славик увидел, что происходит в море, и дал посмотреть мне. Два маленьких юрких катера прыгали вокруг огромного корабля. Они были как осы, кидавшиеся на медведя. С этих ос лезли на корабль люди и пускали веером строчки из своих автоматов.
— Это гоп-стоп. Пираты, — сказал Славик Горбенко. — Какой будет приказ?
— Полный вперед, — сказал я.
— В смысле?
— Пиратов на дно, корабль на свободу.
Когда мы подошли, судно было уже захвачено, и нам случилось немного повоевать. Один катер пришлось потопить, там была базука, она стреляла в нас, я шарахнул в нее из шестиствольной установки «Каштан».
Как сказал капитан освобожденного нами судна, согласно страховке Ллойда нам должны были выдать награждение в 678.000 $ USA.
Газеты Юго-восточной Азии написали о прекрасном эксперименте, который проводит с нами молодой Президент России, наш Верховный Главнокомандующий. Они опубликовали мою фотографию, интервью со мной, в котором я рассказал, что родился и вырос в Санкт-Петербурге, служил в западной группе войск в Германии. На вопрос, знаком ли я с Президентом, ответил:
— Конечно, нет, — но в связи с предыдущей информацией все решили: «конечно, да».
Один находчивый журналист сделал тонкое предположение, что именно потому я иду в независимом походе на корабле, изучая изнутри морскую жизнь, что в ближайшее время должен занять пост Командующего ВМФ России.
Другой выдал известную ему тайну о намерениях английской королевы (спасенное нами судно принадлежало Великобритании) присвоить мне звание лорда и наследственного пэра Англии, а Славику Горбенко — воинское звание адмирала. И что это событие решено приурочить к визиту Президента России в Англию, который должен произойти в конце июня этого, 2003 года.
Я, как дитя, всегда верю в хорошее. Чтобы не отставать от королевы, своим приказом № 3 я присвоил Горбенко внеочередное звание капитана 1 ранга, а приказом № 4 всех матросов произвел в гардемарины с тем, чтобы по окончании плавания по старой русской традиции они могли быть произведены в офицеры. В связи с этим в приложении к приказу я повысил им оклад содержанье до 400 $ USA. Они так обрадовались, что кричали «ура!», а накричавшись, решили образовать партию моего имени, чтобы потом выдвинуть меня в президенты. Они же не знали, что жить мне осталось всего месяц.