Страница 39 из 59
Юрий достал сигарету и закурил.
– Да, – кивнул он, – жаль упускать такой случай.
В эту минуту дверь открылась, и вошла Татьяна.
– Здравствуйте, господа, – церемонно произнесла она, подставляя руки для поцелуев.
– Привет, Танюша, – улыбнулся Костяков. – Ты как всегда обворожительна, – повернувшись к Юрию, он добавил: – Я тебе завидую. Такая женщина возле тебя. Не понимаю, почему ты не сделаешь ей предложения.
– Да я делал, делал, – ответил Юрий рассеянно.
– Значит, не годишься ты в мужья, – заключил Павел.
– Ты, разумеется, по работе? – ухмыльнулась Таня, глядя на Костякова. – Просто так у вас не получается посидеть, чтобы по-человечески, как нормальные люди?
– Не получается, – виновато улыбнулся Костяков. – Просто так языками чесать будем на пенсии.
– Жаль… Кофе вам сварить?
Полётов кивнул и посмотрел на Павла.
– Значит, Себастьян Лобато? – переспросил Юрий. С Моникой он в «Клаусуре» познакомился?
– Не знаю. Ты же со многими свёл её, теперь не проследить, где она бывает. Мы про неё узнали только потому, что ребята на банкете увидели Лобато с девушкой. Сели ей на хвост, выяснили, кто она.
– Как мы можем использовать Монику? – Полётов задумался. – Достать через неё какие-нибудь документы? Но для этого она должна попасть к Лобато а работу.
– Установлено, что он много работает дома.
– Дома? Что ж, это легче. Надо сунуться к нему в компьютер.
– Ты когда в Испанию возвращаешься?
– Если начальство никаких новых дел не подпихнёт, то в начале следующей недели буду там… Надо всё это детально обсудить. Завтра я появлюсь в отделе, давай заглянем к руководству насчёт Моники. Может, имеет смысл поговорить с ней открыто?
– Вербовку?
– А почему нет? Если всё и дальше так пойдёт, то у неё вскоре будет очень много полезных для нас знакомств.
В эту минуту Таня принесла кофе.
– Я покидаю вас, – она поцеловала Юрия и помахала рукой Павлу, – мне пора.
– Тань, я тоже через часок отвалю, – крикнул Полётов ей вдогонку. – Во сколько вернусь, не знаю.
Они обсудили ещё некоторые служебные вопросы, Костяков засобирался.
– Тебя подвезти куда-нибудь? – предложил Павел.
Юра отказался. Ему хотелось побыть одному перед встречей с Кинжаловой. Он был уверен, что вытянул из Кати всё, что она знала насчёт «Вью Интернэшнл», поэтому не рассчитывал на новую информацию, однако договорённость о свидании была, так что следовало использовать ситуацию по полной программе. Юрий не сомневался, как будут развиваться события на квартире у Кинжаловой, и чувствовал себя немного скованно. Он ни разу ещё не отправлялся на задание для того, чтобы лечь с женщиной в постель. Обычно такие вещи случались непреднамеренно, поэтому в завязавшихся отношениях никогда не чувствовалось дурного душка. Личные отношения естественным образом переходили в отношения, полезные для его службы. Но сегодня По-лётову предстояло заняться сексом с женщиной специально для того, чтобы в интимной обстановке развязать ей язык и вытащить из глубин памяти Кинжаловой то, о чём она забыла или о чём не захотела говорить в прошлый раз.
«Вот уж не подозревал, что всё это будет угнетать меня, – подумал Юрий, останавливаясь перед домом, где жила Катя. – Никакого приподнятого настроения, что-то гложет внутри. Неужели для меня так важно, чтобы в сердце был хотя бы крохотный отголосок любви? Она ведь привлекательная женщина, раньше она нравилась мне. Откуда теперь взялся этот трагизм? Почему я не радуюсь от предвкушения приятного общения?»
– Здравствуй, – сказал он, когда дверь открылась.
– Привет, – ответила Катя и поцеловала его в губы. Она была в строгой тёмно-синей юбке чуть ниже колен и коротеньком пиджаке того же цвета, надетом на белоснежную рубашку.
– Тебе очень идёт этот костюм. Просто шикарно выглядишь!
– Спасибо, – она провела его в комнату. – Выпить хочешь?
– Нет. Хочу быть трезвым, чтобы запомнить всё в деталях.
Катя посмотрела на него, сдержав набежавшую улыбку.
– Вставишь эту сцену в очередной роман?
– Как знать…
Она шагнула к нему и снова припала ртом к его губам, он почувствовал её проворный язык. Юрий снял с неё пиджаки бросил его, не глядя, в угол комнаты. Катя нащупала руками застёжку на юбке, и через несколько секунд перед Полётовым предстало нагое женское тело, крепкое, выпуклое, горячее.
– Нравлюсь?
– Не то слово, – Юра с удовольствием отметил, что в нём немедленно пробудился мужской интерес, от головы к животу разлилось тепло. «Вот и прекрасно, – подумал он. – И не нужно об угрызениях совести думать».
Катя отступила на пару шагов и села на кровать.
– Раздевайся, – проговорила она. – Нет, пожалуй, я сама. Хочу сама…
У неё оказались опытные руки и умелый рот.
– Хочу, как тогда, – решительно заявила она, – чтобы только трогать и трогать. И ничего внутрь…
– Катюша, дорогая, не получится у нас, как тогда.
– Получится!
– Тогда ты должна сначала сыграть на пианино. Ты забыла, что ты играла для меня на пианино, пока я ждал тебя в кровати?
– Правда? – она отодвинулась от Полётова, подумала и вскочила на ноги.
– Ты куда?
– Играть!
Она звонко прошлёпала босыми пятками по полу и скрылась в соседней комнате. Мгновением позже оттуда донеслись звуки фортепьяно. Кинжалова играла аккуратно, как ученица.
– Совсем забыла, как это делается, – сказала она, выглянув из двери. – Зря училась.
Катя медленно прошла через комнату, покачивая тяжёлыми грудями, и остановилась перед Юрием.
– Значит, нравлюсь?
Он молча указал глазами на нижнюю часть своего тела.
– Вижу, – в голосе Кати звучало удовлетворение. – Хорошая игрушка…
Она протянула руку и погладила подрагивавший мужской орган.
– Как раньше… И совсем по-другому…
Возвращаясь домой после нескольких часов, проведённых у Кинжаловой, Юрий отчётливо слышал в себе нараставшие нестройные звуки какой-то угрюмой музыки. Даже не музыки в привычном смысле, это были протяжные аккорды, иногда вовсе не сочетавшиеся друг с другом, – какая-то пугающая какофония. Аккорды сплетались в образы, метались, как призрачные тени, нависали, опутывали, наваливались, давили, душили. Музыка несла в себе ураган мыслей, не облечённых в форму слов, но тем не менее понятных, бесспорных, мрачных, обличающих. Раньше с Полётовым случалось нечто подобное, но никогда музыка чувств не была такой мощной, убийственной. Она звучала не только в нём самом, но даже снаружи. Весь мир был наполнен таинственными аккордами. Они пронизывали воздух тонкими стальными нитями, выворачивали его наизнанку, делая непригодным для дыхания, хлестали из-под земли, обрушивались с неба, натягивались и снова провисали.
Полётов опустился на скамейку и закурил.
«Неправильно. Всё было неправильно».
Он окинул сторонним взглядом случившееся в квартире Кинжаловой.
«Ничего особенного. Просто секс. Странно, но я чувствую себя скотиной… Не понимаю себя».
Он долго разговаривал с Катей, и это было похоже на пустую болтовню давних знакомых, с удовольствием перескакивающих с темы на тему. Но Полётов незаметно подсовывал Кате то один нужный ему вопрос, то другой и в конце концов сумел выведать у неё несколько любопытных фактов, связанных с «Вью Интернэшнл».
«Акула-то она, может, и акула, но только в своём бизнесе, а что касается моего дела, то она абсолютно наивна, как, впрочем, всякий нормальный человек. Её надо лишь самую малость подтолкнуть, и она побежит в нужном направлении, выложит всё, что знает. Ею воспользоваться может кто угодно, а она даже не поймёт». Юрий выбросил окурок. Он вспомнил, как Кинжа-лова поцеловала его на прощанье.
– Ты придёшь ещё? – спросила она.
– Да, – ответил он и подумал: «Надо срочно сматывать в Испанию. Мне совсем ни к чему всё это. Пусть ею кто-нибудь другой занимается».