Нарушитель сделки

— Едва ли. Просто пытаюсь выручить ребенка.

— И самого себя.

— Ну хорошо, будь по-твоему. И себя тоже.

Только теперь Майрон заметил, что Герман обут в туфли для гольфа. Господи Иисусе. Большинству игроков гольф служит дурацким суррогатом спорта. Лишь для ничтожного меньшинства он становится наваждением и превращается в образ жизни. Третьего не дано.

— Не думаю, что мне удастся удержать Фрэнка, — сказал Герман, изучая прореху в ковре. — Он настроен очень решительно.

— Тут ты главный, — ответил Майрон. — Это всем известно.

— Но Фрэнк — мой брат. Я могу наступить ему на ногу только в случае крайней необходимости. Не думаю, что сейчас как раз такой случай.

— Что с ним сделал Фрэнк?

— Прошу прощения?

— Как ему удалось запугать мальчишку?

— А… — Герман опять сменил клюшку, взяв на сей раз деревянную. — Похитил его сестру. Кажется, близняшку.

У Майрона опять свело желудок. Верно говорят: ощущение не из приятных.

— Она не пострадала?

— Не стоит беспокоиться, — проговорил Герман, словно отвечая на глупый вопрос. — Пока Ландре ведет себя прилично, ей не причинят вреда.

— Когда ее отпустят?

— Через двое суток. Вроде хотят убедиться, что контракт обрел законную силу, а Ландре не передумал.

— Чего ты хочешь, Герман? Сколько стоит обезопасить меня от Фрэнка?

Герман натянул перчатки и осторожно занес клюшку, пристально следя за своими руками.

— Я уже старик, Майрон. Богатый старик. Что ты можешь мне дать?

В этот момент впервые за все время разговора пошевелился Уин. Он подался вперед и сказал:

— Вы слишком выворачиваете клюшку при замахе, мистер Эйк. Попробуйте чуть больше согнуть запястья и перехватите немного правее.

Неожиданная смена темы сбила с толку и Майрона, и Германа, и громил. Герман взглянул на Уина.

— Прошу прощения, не расслышал вашего имени.

— Уиндзор Хорн Локвуд Третий.

— Ах, так вы и есть бессмертный Уин? Я представлял вас совсем другим. — Герман перехватил клюшку. — Непривычное ощущение.

— Через несколько недель это пройдет, — заверил его Уин. — Вы часто играете?

— При любой возможности. Для меня это больше чем игра. Это…

— Священное таинство, — закончил за него Уин.

Глаза Германа загорелись.

— Вот именно. А вы-то сами играете, мистер Локвуд?

— Да.

— Но для вас это просто забава, верно?

— Верно, — согласился Уин. — Куда вы ходите?

— Таким игрокам, как я, нелегко найти хорошую площадку. Я вступил в клуб «Святой Антоний», что в Уэстчестере. Вы там бывали?

— Нет.

— Площадка — так себе. Восемнадцать лунок, как и положено, только вот больно каменистая. Там нужна ловкость горного козла.

Майрон любил байки про гольф. Да и кому они не нравятся?

— Никак не могу понять одну вещь, — проговорил он, подыгрывая Уину. — Почему ты, Герман, при всей твоей… хм… влиятельности не можешь сам выбрать себе площадку?

Герман и Уин взглянули на него как на голозадого мусульманина, пришедшего к мессе в Ватикане.

— Извините его, — сказал Уин. — Майрон ничего не смыслит в гольфе. Он не отличит стальную клюшку от палки, с какой ходят слепые.

Герман расхохотался, громилы последовали его примеру. Только Майрон не принял участия в общем веселье.

— Все я смыслю, — заявил он. — Гольф — это когда горстка парней в дурацких костюмах покупает большой участок земли, чтобы гонять по нему мячи, размахивая палками.

Сказав это, Майрон залился смехом, но его никто не поддержал. Как известно, любители гольфа начисто лишены чувства юмора.

Герман засунул клюшку в сумку.

— Еще никто не попадал на поле для гольфа за деньги или при помощи грубой силы и угроз, — сказал он. — Я слишком уважаю традиции этой игры, чтобы прибегать к столь недостойным средствам. Это все равно что приставить пистолет к голове священника и потребовать место на передней скамье.

— Святотатство, — в тон ему вторил Уин.

— Вот именно. Так не поступит ни один истинный любитель гольфа.

— Надо, чтобы человека пригласили, — ввернул Уин.

— Совершенно верно. Ведь на хорошей площадке играешь с благоговейным трепетом. Хотелось бы мне быть приглашенным на какое-нибудь из лучших полей мира. Это моя мечта. Но видать, не судьба.

— А если вас пригласят не на одну такую площадку, а на две? — спросил Уин.

— На две… — Герман вдруг умолк, его зрачки на миг расширились, но в следующий момент взгляд затуманился. Казалось, Герман боится, что его разыгрывают. — Что вы хотите этим сказать?

Уин указал на картину, висевшую на стене слева.

— Гольф-клуб «Мерион», — ответил он, а затем протянул руку в сторону дальней стены, на которой тоже висела картина. — А это — «Сосновая долина».

— Ну и что?

— Полагаю, вы о них наслышаны.

— Наслышан? — эхом отозвался Герман. — Это две лучшие площадки восточного побережья, обе принадлежат к числу самых престижных в мире. Назовите номер любой лунки на одной из этих площадок. Ну, давайте.

— Шестая на «Мерион».

Герман залился румянцем, как ребенок рождественским утром.

— Почему-то все считают эту лунку едва ли не самой легкой на свете. Но первый удар надо выполнять с колышка почти вслепую, да еще мяч там быстро теряет скорость. Поставьте колышек в ямку, потом подрежьте к центру, держась подальше от ограничительной линии, которая будет справа. Берите либо среднюю, либо длинную металлическую клюшку и гоните мяч к площадке вокруг лунки, только не забивайте его слишком высоко на склон и не давайте свалиться в ямки, которых полно слева и справа.

Уин улыбнулся:

— Очень впечатляюще.

Герман фыркнул:

— Только не говорите, что вы играли в «Мерионе» или «Сосновой долине», мистер Локвуд. — В голосе Эйка слышались странные нотки. Это был даже не благоговейный ужас, а нечто большее.

— Я член обоих этих клубов.

Герман задохнулся. Майрону подумалось, что он вот-вот осенит себя крестным знамением и скажет «чур меня».

— Член обоих этих клубов? — недоверчиво переспросил Герман.

— В «Мерионе» мне дают три очка форы, а в «Сосновой долине» — пять, — продолжал Уин. — Хотелось бы видеть вас на этих площадках в качестве моего гостя в субботу и воскресенье. Попробуем пройти семьдесят две лунки за день, по тридцать шесть на каждой площадке. Начнем в пять утра, если, конечно, это не рановато для вас.

Герман покачал головой, и Майрону показалось, что в его глазах блестят слезы.

— Нет, не рановато, — с трудом выговорил он.

— В ближайшие выходные вам удобно? — уточнил Уин.

Герман снял телефонную трубку.

— Отпустите девчонку, — произнес он. — Контракт теряет силу. Всякий, кто тронет Майрона Болитара, тотчас простится с жизнью.

Глава 31

Уин и Майрон отправились в свой офис. После побоев у Майрона болело все тело, но кости остались в целости, и он был твердо намерен продолжать борьбу до победного конца. Такой уж он был человек. Отчаянный храбрец.

— Ну и видок у вас, — заметила Эсперанса.

— Ты придаешь слишком большое значение внешности. — Майрон бросил ей фотографию Адама Калвера. — Покажи своей подружке Люси, может, она его узнает.

Эсперанса вскинула руку в шутливом салюте:

— Яволь, герр коммандант.

«Герои Хогана» был ее любимым старым фильмом. Майрон терпеть не мог этот фильм, и ему всегда хотелось оказаться в студии в тот миг, когда честолюбивый сопляк режиссер говорит: «Слушайте, у меня есть сюжет для комедии положений! Место действия, — лагерь для военнопленных в нацистской Германии. Обхохочешься».

— Звонков было много?

— Можно сказать, миллион. Главным образом из редакций газет. Хотели, чтобы вы рассказали о контракте Кристиана. — Эсперанса улыбнулась. — Отличная работа.

— Благодарю.

— Скажите, — спросила Эсперанса, постукивая карандашом по губе, — а этот Отто Берк, часом, не холостяк?