Сорок имен скорби

Джайлс Блант

Сорок имен скорби

Памяти Филипа Л. Бланта (1916–2000)

1

В Алгонкин-Бей темнеет рано. Въезжаете на Эйрпорт-хилл февральским днем, в четыре, и когда полчаса спустя отправляетесь обратно, городские улицы внизу сверкают огнями, как взлетно-посадочная полоса. Сорок шестая параллель — не такой уж север: можно забраться еще севернее и при этом остаться в Соединенных Штатах, даже английский Лондон на несколько градусов ближе к Северному полюсу. Но мы-то в канадской провинции Онтарио, так что Алгонкин-Бей в феврале — настоящее олицетворение зимы: в Алгонкин-Бей снежно, в Алгонкин-Бей тихо, в Алгонкин-Бей очень, очень холодно.

Джон Кардинал ехал домой из аэропорта: только что проводил дочь, улетевшую в США через Торонто. В машине еще оставался ее запах или, по крайней мере, тот аромат, который не так давно стал ее «фирменным» — «Рапсодия», или «Экстаз», или еще что-то в этом роде. Для Кардинала, после расставания с женой, а теперь и с дочерью, это был запах одиночества.

Снаружи было много ниже нуля; зима зажала автомобиль мертвой хваткой. Окна «камри» с обеих сторон обледенели доверху, и Кардиналу постоянно приходилось пускать в дело пластиковый скребок, впрочем, мало ему помогавший. Он проехал на юг по Эйрпорт-хилл, свернул налево, вырулив на окружную дорогу, потом — еще раз налево, на Траут-лейк-роуд, и затем двинулся на север, в сторону дома.

Дом (если без Кэтрин и Келли он заслуживал этого названия) представлял собой деревянное строеньице на Мадонна-роуд, самое крошечное среди коттеджей, брошкой-полумесяцем лежащих на северном берегу Форельного озера. Жилище Кардиналов было полностью приспособлено для зимних условий, — во всяком случае, так говорил агент по недвижимости. Но, как выяснилось, «полностью приспособлено» понятие относительное. Келли уверяла, что у нее в спальне можно хранить мороженое.

Подъездную аллею закрывали метровой высоты сугробы, так что Кардинал далеко не сразу увидел машину, загораживающую ему путь, и чуть не врезался в нее сзади. Это была одна из оперативных, без специальной маркировки. Из выхлопной трубы вырывались большие белесые клубы. Кардинал дал задний ход и остановился поперек дороги. Лиз Делорм, в единственном лице представлявшая собой весь отдел специальных расследований полиции Алгонкин-Бей, выбралась из машины и направилась к нему сквозь клубы выхлопных газов.

Местное полицейское управление, при всем «неуклонном стремлении к равенству сотрудников» (как предпочитали выражаться чиновники), по-прежнему оставалось оплотом мужского шовинизма, и здешние умы сходились на том, что Лиз Делорм для своей должности — чересчур уж… (не важно что, но чересчур). Ты на работе, ты пытаешься думать, тебе нельзя отвлекаться. Нет, Делорм не выглядела как кинозвезда. Но «она как-то по-особому на тебя глядит», уверял Маклеод, и в кои-то веки он был прав. Делорм обладала способностью задерживать на себе взгляды немного дольше, чем требуется, пусть на долю секунды, но все равно это мешает. Всему виной серьезные карие глаза. Ощущение такое, словно ее рука при этом скользит к тебе под рубашку.

Короче говоря, Делорм была сущим наказанием для женатых мужчин. Кардинал же опасался ее и по другим причинам.

— Я уж почти отчаялась, — сказала она. Ее акцент канадской француженки отличался непредсказуемостью: как правило, он был почти незаметен, но иногда вдруг исчезали концевые согласные и во фразах удваивались подлежащие. — Я пыталась тебе позвонить, но никто не отвечал, а твой автоответчик — он не работает.

— Я его отключил, — ответил Кардинал. — Какого черта, что ты тут вообще делаешь?

— Дайсон велел мне заехать за тобой. Они нашли тело.

— Меня это не касается. Я не работаю с убийствами, забыла? — Кардинал старался просто сухо излагать факты, но даже сам слышал горечь в собственном голосе. — Можно мне пройти, сержант? — Он добавил «сержант», чтобы еще больше уязвить ее. Два полицейских одного ранга в неофициальной обстановке обычно обращаются друг к другу по имени, если рядом нет младших по званию.

Делорм стояла между своей машиной и сугробом. Она отошла в сторону, пропуская Кардинала к воротам гаража.

— А Дайсон… по-моему, он хочет, чтобы ты вернулся.

— Мне плевать. Ты не могла бы отъехать, чтобы я поставил машину? Если, конечно, Дайсон не против. Зачем он тебя послал, кстати? С каких пор ты сидишь на убийствах?

— Ты наверняка слышал, я ушла из спецрасследований.

— Слышал, что ты хотела уйти.

— Теперь это официально. Дайсон говорит, ты меня научишь всем тонкостям.

— Нет, спасибо. Мне это неинтересно. Кто сядет на спецрасследования?

— Из Торонто один. Еще не приехал.

— Отлично, — отозвался Кардинал. — Абсолютно никакой разницы. Ты не заблудишься на обратном пути? Холодно, я устал и не прочь поужинать.

— Они считают, что это может быть Кэти Пайн.

Пока он переваривал услышанное, Делорм наблюдала за его реакцией, изучая лицо Кардинала строгими карими глазами.

Он, отвернувшись, пристально вглядывался в черноту Форельного озера. Вдали светились огни двух снегоходов, двигавшихся в темноте один за другим. Кэти Пайн. Тринадцати лет. Пропала двенадцатого сентября; ему никогда не забыть эту дату. Кэти Пайн, отличница, вундеркинд-математик из резервации Чиппева, девочка, которую он никогда не видел и которую хотел найти больше всего на свете.

В доме зазвонил телефон, и Делорм посмотрела на часы:

— Это Дайсон. Он дал мне всего час.

Кардинал вошел внутрь. Он не пригласил Делорм войти. Сняв трубку на четвертом звонке, он услышал голос сержанта уголовной полиции Дона Дайсона, холодное раздраженное кваканье: такое ощущение, что их прервали на середине спора и вот теперь, три месяца спустя, они возобновили дискуссию. В каком-то смысле так оно и было.

— Не будем терять время и ворошить старое, — объявил Дайсон. — Хочешь, чтобы я принес извинения? Приношу. Всё. Тема закрыта. Мы нашли труп на островах Маниту, а Маклеод занят в суде. Процесс Корриво. Загружен с головой. Так что дело вести тебе.

Кардинал почувствовал, как в крови у него вскипает давний гнев. Может, я и плохой коп, подумал он, но не по тем причинам, какие мог бы привести Дайсон.

— Вы меня сняли с убийств, помните? По-вашему, дела об ограблениях и кражах со взломом — вот мое призвание.

— Я внес изменения в твой допуск, это — работа сержанта, или ты забыл? Дела давно минувших дней, Кардинал. Все течет. Мы об этом потолкуем, когда ты осмотришь тело.

— Вы тогда сказали, что она сбежала из дома. Что случай Кэти Пайн — не убийство, а побег из дома. Что она уже не первый раз так делает.

— Кардинал, ты опять сядешь на убийства, понятно? Расследование — на тебе. И расхлебывать всю эту кашу — тоже тебе. Понятно, это не обязательно Кэти Пайн. Даже ты, детектив Всегда Прав, наверняка захочешь сначала посмотреть на незнакомое тело, а потом уж его опознать. Но если твой девиз — «Я же вас предупреждал», — тогда уж подключайся к делу, приходи завтра ко мне в кабинет, в восемь утра. Самое лучшее в моей работе — то, что я не должен никуда таскаться ночью, а ведь такие звонки случаются именно по ночам.

— Значит, с этого момента командую я… если соглашусь.

— Тут не мне решать, Кардинал, ты же понимаешь. Озеро Ниписсинг подпадает под юрисдикцию наших высокочтимых братьев и сестер из Полицейского департамента провинции Онтарио. Но даже если это по части ПДПО, все равно они наверняка захотят, чтобы этим занялись мы. И Кэти Пайн, и Билли Лабелля похитили где-то в городе — в нашем городе. Если, конечно, их вообще похитили. В любом случае дело вести нам. Как ты там сказал? «Если я соглашусь»?

— Если начиная вот с этой секунды я не стану главным в расследовании — лучше уж мне и дальше сидеть на ограблениях.