Любовник тетушки Маргарет

Оксфорд сунул голову в мою бывшую светелку, и от его улыбки сердце мое затрепетало.

– Чья это комната? – спросил он.

– Ничья, – ответила я и вышла, закрыв дверь.

Дэвид, которого мы повстречали на верхней площадке лестницы, выглядел немного смущенным, но довольным.

– Хорошо спали? – вежливо осведомился он и слегка покраснел.

– Да, спасибо, – сказал Оксфорд и заговорщицки добавил: – Очень удобная кровать.

– Да, – охотно согласился Дэвид. Мы начали спускаться по ступенькам. – До того, как купили новую, мы сами на ней спали. Мне она всегда нравилась. Давайте я после завтрака покажу вам дворовые постройки. Нам нужны идеи. Джилл расширяет хозяйство. – Он хмыкнул с показным пренебрежением и тайной гордостью. – Теперь, когда наши птенчики вылетели из гнезда, она заделалась настоящей бизнесвумен.

– Это на нее не похоже, – удивилась я.

Он толкнул дверь в столовую. Стол был накрыт изысканно – цветы в кувшине, крахмальные салфетки в кольцах, тонкий фарфор вместо привычных толстых кружек. Запах кофе смешивался с запахом жареного бекона, булочки были с пылу с жару. Джилл, несомненно, расстаралась. Я ей улыбнулась как довольная кошка – именно такой реакции подруга, по моим представлениям, и должна была ожидать.

Позднее, когда я помогала готовить воскресный обед, а мужчины в гостиной читали газеты – забавный ритуал, коего не коснулся либеральный ток времен, – я спросила Джилл, что она думает о моем новом приятеле. Она подняла голову от моркови, которую резала, и с глазами, полными слез, сказала, что он очарователен.

– Ты его любишь? – спросила она.

– Ну, для этого мы еще слишком мало знакомы, – уклонилась я. – Но мне с ним очень хорошо.

– Это видно. – Она с удвоенной энергией заработала ножом.

– Не волнуйся. – Я тоже вернулась к своей картошке. – Я знаю, что делаю. И он тоже. – На кончике языка вертелось: «Наш роман безнадежно конечен», – но я сдержалась. Джилл это разочаровало бы. Зачем лишать ее романтических иллюзий? Я вспомнила Дэвида, который действительно стал похож на пудинг даже больше, чем она рассказывала. Ей было необходимо что-то предпринять, чтобы подпитать свой романтизм.

– Дэвид выглядит… э-э-э… занятым, – осторожно заметила я.

– Дэвид в полном порядке, – отрезала Джилл и перевела разговор на Саскию, Джайлза и опасности, связанные с автофургоном своей дочери. – Ты когда-нибудь мне завидовала? – вдруг спросила она. – Я имею в виду мужа, детей, все прочее.

Но в этот момент в кухню вошел Дэвид и принялся откупоривать бутылку вина – еще один незыблемый элемент воскресного ритуала. Разговор перешел на более общие темы.

Глава 28

Если Джилл стала немного отстраненной и сдержанной, то Верити – наоборот. На следующий день после нашего возвращения, когда я, снова одна, еще пила чай в постели и без помех обдумывала все, что произошло за последние семьдесят два часа, она уже колотила, трезвонила в мою дверь и бросала камешки в окна с настойчивостью, игнорировать которую абсолютно не было возможности. Я нехотя взяла чайный поднос и потопала вниз, чтобы впустить раннюю посетительницу. Моя преданность женской дружбе, воплощенной Тинторетто в образах Елизаветы и Марии, начала несколько ослабевать, сейчас я предпочла бы даже мертвые кости на каком-нибудь натюрморте.

– Ну? – драматически воскликнула Верити, задом захлопнув за собой дверь. – Ну?!

Я направилась в кухню, держа перед собой поднос, как ритуальный кубок.

– Ну? Ну же! – торопила она меня, пританцовывая сзади.

Оглянувшись через плечо, я продекламировала в ритме детской считалочки:

– Оттраханная всласть, она, как кошка, млеет у окна…

– О-о! О-о-о! – задохнулась Верити. – Значит, тебе было хорошо?

Елизавета с Марией стали подумывать о возобновлении договора о дружбе.

– Превосходно, – заверила я.

– Стало быть, это и есть великая любовь твоей жизни?

– Ну, разве что заря любви. – Я пожала плечами.

– Но вы же собираетесь встречаться и дальше?

– Несомненно. – Она вздохнула и плюхнулась на стул. С облегчением, надо полагать. – На следующей неделе.

Верити немного разочарованно цокнула языком.

– Довольно долгий срок, – сказала она, скорее самой себе. – Когда мы встречались с Марком, мы минуты не могли прожить друг без друга – постоянно висели на телефоне, обменивались записками по электронной почте, бегали друг к другу и трахались, как кролики…

– Да, это известно, – подтвердила я, чуть было не добавив: «И посмотри, чем кончилось».

Прижав руку к груди, она заверила:

– Я, конечно, не хочу знать всех подробностей… – Хотя явно хотела. Поэтому, пока варила кофе, я рассказала ей все.

– Ну, и что вы решили? – спросила она, отхлебывая.

– Не иметь других партнеров.

Молчание.

– И?

– Больше ничего. Это все. Тогда не нужно будет беспокоиться о презервативах.

– И это все, что ты можешь сказать? А как насчет будущего?

– Ох, Верити! Будущее само о себе позаботится.

Подругу это не удовлетворило. И совершенно не понравилось. Я решила ее развеселить:

– Слушай, давай я расскажу тебе о том безумном отеле, в котором мы останавливались. Это что-то запредельное!

С запавшими от страданий глазами она мало напоминала женщину, которую интересует запредельное, но я проявила настойчивость.

Верити посмотрела на часы, было почти одиннадцать.

– Как ты думаешь, я уже могу позволить себе стаканчик бренди? – перебила она. – Что-то мне нехорошо.

Я налила ей бренди и даже выпила вместе с ней, хотя для столь раннего часа это был ощутимый удар по организму. Когда она ушла, на прощание одарив меня взглядом, исполненным того великодушия, которое рождает лишь истинный, а потому не часто посещающий нас альтруизм, я отправилась в ванную.

Верити снова сидела у Маргарет на кухне и размышляла над тем, где она допустила ошибку. Вот подруга продемонстрировала ей яркий пример того, как правильно строить отношения с самого начала. А сама она бесславно провалилась. Марк ведь, в сущности, не был дурным человеком. Ну, флиртовал с другими женщинами, ну, иногда забывал ей позвонить и не появлялся дольше, чем следовало, когда был ей нужен, по, в конце концов, это была целиком ее вина. Целиком и полностью ее вина. Теперь ей это стало ясно. А Маргарет так спокойна, так уверена в себе. Верити стало стыдно – вот так бы и размозжила сама себе голову кирпичом. Маргарет, поняв, что подруга нуждается в поддержке, начала ее утешать.

Мастерская изменилась. С моего прошлого посещения прошло всего две недели, а порядка стало гораздо больше. Наконец-то образцы рам представлены должным образом: аккуратно развешены на стене за прилавком, над каждым – ценник. Сам прилавок расширен минимум на фут с каждого края – я давно хотела это сделать, но так и не собралась – теперь на нем можно развернуть полноформатный постер так, чтобы края не свешивались. Это более профессионально. Открытый стеллаж за прилавком, где мы с Джоан, бывало, кофейничали, рассевшись, как две курицы-несушки, наконец закончен. Я начала его строить еще года три назад – в приливе желания модернизировать все вокруг. Перемены меня и радовали, и немного уязвляли. Единственный доступный взору глаз Джоан светился гордостью.

– Ты здесь хорошо потрудилась, – похвалила я.

– Да, мы с Рэгом работали каждый день после закрытия. Он выполнял все столярные работы, а я доводила. Неплохо получилось, правда? И знаете, это оказалось гораздо приятнее, чем обдирать руки в кровь, стараясь удержать мужчину при себе. – Он сделала мах, уже обоими светящимися гордостью глазами осмотрела плоды своих рук и добавила: – И уж точно больше шансов на успех. А Спитери-младший окончательно нас покинул. – Этим фактом она явно тоже была довольна. – Так что теперь здесь все действительно держится только на нас.

Из своей каморки выглянул Рэг. Быстро оценил взглядом цвет моих волос и нырнул обратно.