Сокровища короля

– Да благословит тебя Господь, – сказала Мириэл. – Боже, я-то думала, что уже отплакала свое. – Она смахнула рукавом слезу. – И Уилла с собой забери, – распорядилась она. – А то Роберт, чего доброго, убьет малыша, просто чтобы досадить мне.

– Обязательно заберу, – кивнула Элфвен. – Он сейчас в сарае. Я посадила его в корзину и дала кость, чтобы не шумел.

– У меня к тебе еще одна просьба, – обратилась к служанке Мириэл, когда та собралась уходить.

Элфвен опять насторожилась:

– Слушаю, госпожа.

– Помоги мне все-таки облегчиться.

Глава 33

На толстой разделочной доске лежала рыба. Ее свежая тушка все еще серебрилась, глаза блестели, словно янтарно-ониксовые диски. Госпожа Лепешер рубанула ножом, отделяя голову от туловища, потом отработанным движением полоснула по брюху до плавника, поддела пальцем красные внутренности и бросила их в ведро вместе с головой. Вся эта жестокая процедура, благодаря сноровке госпожи Лепешер, была преисполнена завораживающего изящества. Глядя на нож, Николас решил, что пытаться бежать не стоит. Она слишком хорошо владела своим орудием, да и до двери было далековато.

Женщина перехватила его взгляд, и под темными усиками над ее верхней губой заиграла мрачная усмешка.

– Это я у матери научилась, а она – у своей матери, – сказала она. – Лучше нас на островах Женези никто не умеет чистить рыбу. – Она швырнула выпотрошенную сайду в корзину по левую руку от себя и из корзины справа достала новую жертву.

Интересно, думал Николас, это предупреждение или гордость за собственное мастерство вынудила ее раскрыть рот? В любом случае надо выразить свой интерес.

– Да, я видел, как работают торговки рыбой в Руане. Ни одна из них не сравнится с вами в ловкости.

– Хм. – Госпожа Лепешер бросила на него предостерегающий взгляд, давая понять, что не приемлет лести. – Приходится быть ловкой, – отвечала она. – Кто бы взял замуж такую уродину, если бы я ничего не умела делать?

Николас пожал плечами.

– Наверно, в молодости вы были красивы? – галантно заметил он.

Она фыркнула и отсекла рыбе голову.

– Вовсе нет. Мужа я нашла благодаря богатству отца и навыкам, которые переняла у матери.

– Но ведь Гишар, по-моему, любит вас.

– Угу, – усмехнулась она. – Ночью все кошки серы. – Она глянула на него исподлобья. – А у тебя самого жена есть?

Николас вздохнул:

– Есть, госпожа. Когда я уезжал, ей до родов оставалось меньше месяца. Это наш первый ребенок.

Госпожа Лепешер вновь сосредоточилась на своем занятии. В корзину полетела очередная выпотрошенная рыба, а на доске появилась другая.

– Ну и какая она из себя, твоя жена?

– Высокая, рыжеволосая, – отвечал Николас, – просто красавица. – Он смущенно заерзал на лавке. – Я женился на ней, потому что не мог соединиться с другой женщиной, но теперь мое сердце принадлежит Магдалене. Надеюсь, она знает это.

– Хм, – вновь хмыкнула госпожа Лепешер и поджала губы, выражая свое неодобрение. – По-моему, любовь бывает только в песнях менестрелей.

– Я пробовал сладости возвышенной любви, воспеваемой менестрелями, знаю вкус насущного хлеба любви земной, – сказал в свое оправдание Николас – И то, и другое по-своему восхитительно.

Женщина выгнула одну бровь, словно говоря, что подобный образ мыслей не внушает ей доверия. Ее красные потрескавшиеся руки продолжали методично обрабатывать улов. Нож полоснул по брюху очередной жертвы, и на его лезвии у самой рукоятки осели серебристые чешуйки.

– Вот это любовь, – заявила она, швыряя последнюю рыбину в левую корзину. – Иначе я и не стала бы этим заниматься, хоть сто раз была бы мастерицей.

– Это – жизнь, – возразил Николас, за что госпожа Лепешер наградила его сердитым взглядом.

Дверь с грохотом отворилась, и в дом быстрым шагом вошел Гишар. Он, должно быть, бежал, потому что на его задубелых бурых щеках горел румянец.

– Одевайся, – распорядился он, не вдаваясь в объяснения. – Я тебя отпускаю. Держать тебя здесь слишком опасно.

И Николас, и госпожа Лепешер вытаращились на него в удивлении.

– Ты что?! – опомнилась первой жена Гишара. Она подбоченилась, готовясь закатить скандал. – Мы целый месяц кормим, одеваем его за свой счет. Ведь благодаря ему ты избавишься от необходимости ходить в море, а мне никогда больше не придется чистить эту проклятую рыбу!

– Не придется, потому что нас не будет в живых. – Гишар схватил со спинки лавки плащ Николаса и швырнул его пленнику. – Я отпущу тебя, но ты должен оставить расписку, обязуясь сполна уплатить мне выкуп до Пасхи в следующем году. – Он кинулся в соседнюю комнату и вскоре вернулся с куском пергамента, чернильницей из рога и пером.

– Гишар! – зычно, по-мужски, рявкнула его жена. – Объясни немедленно, почему ты решил его отпустить. И смотри, чтобы твои доводы были убедительными. – Она угрожающе взмахнула ножом.

– Вот, пиши обязательство. – Гишар сунул в руку Николасу перо и разгладил на столе лист пергамента.

Снедаемый любопытством и – в немалой степени – недобрым предчувствием, но согласный на все, что могло поспособствовать его скорому освобождению, Николас с готовностью обмакнул перо в вязкую коричневую жидкость, служившую чернилами.

Гишар Лепешер повернулся к своей негодующей жене:

– Люди, которые хотели убить его, не получили всю сумму обещанного вознаграждения. Им сказали, что он жив и его жена готова заплатить выкуп. Заказчик поднял цену до шестисот марок.

Николас похолодел. Гишар всучил ему расщепленное перо, и теперь он, пытаясь писать, во все стороны брызгал чернилами.

– Почему же ты сам не разделаешься со мной? – спросил он.

Гишар скривил свой утопающий в бороде рот:

– Поверь мне, я думал об этом. Шестьсот марок – деньги, конечно, хорошие, но, когда речь идет об убийстве, это ненамного больше, чем пятьсот марок, которые я уже запросил за спасение твоей шкуры. – Он развел руками, словно спрашивая, а как еще он мог поступить. – Ты больше месяца пользовался покровительством и гостеприимством моего дома. Я не могу просто взять и все это выбросить в окно, перерезав тебе горло. Поручись, что заплатишь мне выкуп, и ты свободен. Можешь отправляться домой.

– В общем, ты отпускаешь меня в лапы смерти, – сказал Николас, поморщившись.

– Надеюсь, нет. Ты уж постарайся уцелеть, а то плакали мои денежки. Что ж, хоть дом свой уберегу от тех, кто хочет тебя убить. Сдается мне, что они перережут горло не только тебе.

Николас подписался пачкающим пером и вручил пергамент Гишару. На листе с обратной стороны красовались несколько налипших серебристых чешуек и кровяное пятно от рыбьих потрохов.

– Деньги ты получишь, обещаю, – заверил он Гишара, насмешливо вскидывая брови. Как это ни забавно, своим освобождением он был обязан тем, кому приказано его убить. – Если выживу. – Он протянул руку. – Правда, если ты дашь мне денег на дорогу, шансов на спасение у меня прибавится.

Гишар закатил глаза.

– Если помрешь не расплатившись, – заявил он, – клянусь, никогда в жизни не буду помогать утопающим, и гибель этих моряков будет на твоей совести. – Он снял с пояса мешочек с деньгами и кинул его Николасу. – Вернешь полный мешочек золота.

Его жена вытерла о юбку свой нож и передала его Николасу.

– Вот, возьми, он тебе нужнее, а я надеюсь, что когда-нибудь стану богатой.

Николас сунул нож за пояс:

– Спасибо. – В порыве благодарности он взял в ладони круглое лицо женщины с проступающими под кожей красными прожилками и расцеловал ее в обе щеки.

– Да ну тебя! – Она сердито оттолкнула его, но ее маленькие синие глазки заблестели от удовольствия.

– Немудрено, что тебя хотят убить. Обольщаешь женщин прямо под носом у мужей, – буркнул Гишар, притворяясь оскорбленным.

Николас скорчил гримасу. Возможно, рыбак не так уж далек от истины, подумал он и, шагнув к выходу, распахнул дверь.