Страница 97 из 104
Корни этой традиции уходят в индоевропейскую древность и сохранены были не только у лангобардов, но и у словенорусов. В критическое время нашего национального бытия, когда под угрозой было само существование Православного единого Русского царства — последнего оплота Вселенского Православия, — русским Самодержцем с благословения освященного собора Русской Церкви «выбором ото всех городов» была призвана для защиты духовных основ государства духовно-военная сила — потомки дружинников первых князей, потомков варягов, что по-церковнославянски значит «передовые», составившие орденское опричное братство, сила, принявшая в качестве священного символа духовной власти собачью голову и метлу, сила, которая «перебрала» Русскую землю и искоренила государственную крамолу, «оставив на устрашение врагам Христовым образец христианского духовного могущества на все времена до скончания века». «Не о таком ли духовно-военном явлении православного воинства, уготовляемого Богом, «путесотворяющим стезю гневу Своему» (Пс. 77, 50) в последние времена на конечную брань и погубление антихриста… в силе и крепости песьеголовой опричнины Грозного русского Царя таинственно возвещает 77-й псалом?!» — предугадывает Николай Козлов.
Исторически опричнина не окончилась сразу и неожиданно, как о том любят рассуждать светские ученые. Летом 1572 года, во время тяжелой болезни, Царь Иоанн Васильевич Грозный, готовясь к смертному часу, составляет завещание, в котором благословляет детей своих, Иоанна и Федора, одного Русским Царством, а другого уделом. В завещании Царь писал: «А что есми учинил опришнину, и то на волю моих детей, Иоанна и Федора, как им прибыльнее, и чинят, а образец им учинен готов…» Готовый образец никогда не отменялся и не предавался остракизму и последующими самодержцами. Включение опричнины в царское завещание как творение державной воли перед лицом вечности Грозного Царя ставит ее наряду с прочими достояниями и привилегиями царской власти в число объектов государственного и наследственного права, целиком зависящих от державного смотрения, как справедливо говорит об этом Н. Козлов.
Ни один из русских царей, будучи законным правопреемником опричнины, не усвоил себе опричного права, что не отменяет самого факта наследственно непрерывной цепи правопреемства, которое может быть актуализировано законным скипетродержателем Грядущего Царства. А до той поры опричнина продолжает прикровенно оставаться благодатным останком державного наследия Российской Империи, усвояемым живущими исключительно по праву священного ревнования. Избранная часть державного достояния, добытая и разделяемая по праву ревнования и призвания свыше, получила в русском летописании замечательный эпитет: «государева светлость Опричнина».
Вопреки морю лжи образ Грозного царя встает во всем величии перед любым непредвзятым исследователем. Усилиями либеральных историков опричная инициатива благочестивого Царя Иоанна IV была оболгана, а религиозная боговдохновенная ревность братства опричников живших, во главе с самим Царем, как монашеская община в Великой Слободе, где Царь был их игуменом, была представлена карнавальным произволом группы насильников и убийц, действовавших исключительно из интересов наживы. Даже особый монашеский покрой одежды и головных уборов опричников будоражил воображение либералов, желавших видеть в этом или чудачество, или свидетельство того, что Царь организовал некую секту преступников с кощунственной парамонашеской обрядностью.
Только люди, всецело отпавшие от Церкви, могли усомниться в искренней вере Царя, в его верности Православию до гроба.
Не будем скрывать, многие деяния Царя носили оттенок излишней жесткости, даже жестокости, не всегда оправданной, как кажется нам, современникам. Но опричные деяния Грозного Царя совершались в целом в согласии с волей и устремлениями православного русского народа, одобрившего в лице своих представителей из московских низов и соборного Духовенства Русской Церкви инициативы Грозного Царя по укреплению единого и могучего Царства.
В самом факте такого отношения к суровым починам Грозного Царя есть яркое свидетельство того, что и сама опричнина является сугубо русским духовным феноменом, не имевшим аналогий в западноевропейской истории.
Опричнина — это и православное братство, и рыцарский орден, и новая элита государства, и новый аппарат, и дружина, продолжавшая традиции ратоборчества за веру предков древних русских витязей. Это уникальное явление мировой истории. Духовное единство земщины и опричнины подтвердил созванный Царем Собор Всея Земли от всех сословий, который высказался за продолжение тяжелой Ливонской войны в ясном осознании ее целей и задач для Русского государства. В этой войне пал смертью храбрых и столь страшный для больного либерального воображения «злобный опричник» Малюта Скуратов. Конечно, в опричном окружении Царя могли быть и случайные люди, но в целом те первые триста опричников, которые были наделены от царя правом ревнования и знаками принадлежавшей им привилегии — собачьей головы и помела, — были известнейшими во всей Руси мужами лучших родов и пользовались непререкаемым нравственным авторитетом.
Церковный русский народ по-особому относился к памяти Грозного Царя, не обращая никакого внимания на байки интеллигентской исторической «мысли»-недомыслия. Никогда не прекращался поток ищущих державного заступления к раке мощей благоверного Грозного Государя, находящейся в Архангельском соборе Московского Кремля.
По церковному преданию, панихида, отслуженная у гроба Царя, решала дело в неправом суде в пользу невинно обвиненного. В Грановитой палате Кремля, в Москве, на стене есть царское изображение, писанное «иконным пошибом», где над головой Иоанна Васильевича венец, как у святого. «Полный месяцеслов Востока» архимандрита Сергия дает упоминание имени благоверного Царя в числе Московских чудотворцев, что указывает на исконное почитание москвичами благоверного Государя!
Один из столпов русской исторической мысли, Иван Забелин, писал, что Грозный Царь делал то, что должен был бы делать на его месте любой волевой православный государь, понимающий всю необходимость сохранения Московского государства не только ради его целостного могущества, но и как последнего Православного Царства, призванного стоять до конца времен. Не будь опричнины и ее праведного террора, Смутное время на Руси началось бы на сто лет раньше и закончилось бы для нас более трагически, чем в 1612 году. Забелин выносит свой приговор делу Грозного Царя. Он считал, что незыблемой крепостью государственного русского корабля перед лицом небывалых исторических бурь мы обязаны Иоанну Васильевичу Грозному! Веруем со всей нашей Церковью, что совершение памяти благоверного царя Иоанна Грозного, по почину наших далеких предков, а равно утвержденного им и неотмененного опричного чина в силах подавать поминающим благодатную помощь в исполнении подвига державного служения и защиты матери-Церкви, о чем свидетельствует традиция молитвенного поминовения Царя на Москве с конца XVI века.
Возрождение орденской опричнины стало жизненно необходимым условием выживания русского народа как исторического субъекта.
Конечно, такая работа требует творчества с большой буквы. Самостоятельное творчество, без оглядки на Запад, за последние 200 лет с трудом давалось русскому человеку. Запад для нас — и пугало, и судья.
Понятие ордена в уме русского интеллектуала прежде всего сопряжено с католической орденской традицией, или масонскими орденами. Можно предвидеть настороженность православной общественности к самой орденской тематике, к теме элиты. Но если у нас не появится организационно сплоченной национальной элиты, Россия исторически умрет. Тогда предчувствия наших великих умов, их озарения, прозорливость святых старцев о нашем возможном возрождении станут лишь укором из прошлого деградировавшим и выродившимся потомкам, не сумевшим воспользоваться последней исторической возможностью воплотить в жизнь Великий замысел Божий о России как Святой Руси.