Страница 39 из 104
Связь земных царей и священного миропорядка открывается нам в мифе о войне царя-демона Раваны с кшатриями. Царь Марутта совершал жертвоприношения, когда услышал о наступлении войска демонов. Он схватил свой лук и стрелы и готов был ринуться в бой, однако брахман Самварта заступил ему дорогу и предупредил: «Ты не должен прерывать это жертвоприношение, иначе гибель грозит всему твоему роду». И Царь незамедлительно вернулся к своей священной обязанности. В мифологическом повествовании «Равана в подземном мире и на небесах» мы находим следующий сюжет. Проведя ночь на вершине горы Меру, Равана вступил во владения бога луны Сомы. По пути туда он увидел воина в богатых одеждах, ехавшего по небу на колеснице. Множество прекрасных божественных дев — апсар следовало за ним.
Пикантная подробность: небесные девы осыпали воина поцелуями. Равана спросил случившегося поблизости небесного мудреца: «Скажи мне, о брахман, кто этот бесстыдный гуляка на колеснице, окруженный апсарами? Или ему неведомо, что близко грозное войско ракшасов?» Мудрец ответил: «О, сын мой, это — благочестивый Царь, отличившийся доблестью в своей земной жизни и неукоснительно почитавший богов предписанными обрядами. Ныне он следует в небесное царство, чтобы вкусить после смерти плоды своего добродетельного поведения. Не должно причинять ущерба праведному, о владыка ракшасов!»
Иногда Цари в земной жизни серьезным образом преступали дозволенные границы. В мифологическом повествовании о Царе Вене и сыне его Притху сказано, что Вена со стороны матери унаследовал дурной нрав. Когда после кончины своего отца он провозгласил себя государем, то немедленно пошел войной на соседей. Покорив же их и возвысившись над ними, Вена очень возгордился. Он запретил жрецам в своем царстве приносить жертвы богам и объявил повсюду, что отныне никто из его подданных не смеет почитать их, молиться им и восхвалять их в гимнах и что брахманы не будут больше приносить дары ни серебром, ни золотом.
«Только я один достоин, — говорил надменный Вена, — величаний и славословий, только мне подобает принимать дары и жертвы. Боги возвещают свою волю моими царскими устами — я на земле их наместник».
Брахманская традиция, донесенная до нас многими литературными памятниками, неоднократно обращается с предупреждением к царям, что они, пренебрегая священными законами своей земной миссии и склоняясь к мирскому образу жизни, могут накликать на себя гнев богов. Более того, многие цари древности пали жертвами интриг брахманского сословия, когда, по мнению последнего, сходили со священного царского пути. В «Махабхарате» выражено явное одобрение мятежа против царя-угнетателя или царя, неспособного к выполнению обязанностей по защите подданных. Такой царь, говорит «Махабхарата», вовсе не царь, и должен быть убит, как бешеная собака.
Но в древней Индии брахманское сословие и освященные традицией нормы были не единственными преградами царскому самовластью. Все руководства по государственному управлению советуют царям прислушиваться к совету своих министров, которым, в свою очередь, рекомендуется быть бесстрашными в споре. Зачастую эти благие пожелания приводили к тому, что цари падали жертвами интриг своих советников.
Власть ведийского раджи ограничивало и народное или представительное собрание. Хотя в последующие времена эти собрания утратили свою политическую роль, царю тем не менее советовалось прислушиваться к мнению народа и не оскорблять его явно. Интересно, что, в соответствии с «Рамаяной», царь Рама, который был идеалом для последующих правителей, изгоняет свою супругу по причине того, что подданные подозревают ее в неверности.
Представление о государстве как о едином организме, возвышающемся над своими составными частями, всегда существовало в древней Индии, хотя и в несколько расплывчатой форме. Согласно излюбленной классификации древнеиндийских мыслителей, насчитывалось семь обязательных элементов государства, так называемых «анга», что означает члены или части человеческого тела. В некоторых рукописях «Артхашастры» добавлен и восьмой элемент — противник. Этот восьмой элемент заставляет нас вспомнить политическую доктрину Карла Шмита, изложенную в середине прошлого века, о необходимости противника для внутреннего сплочения и самоорганизации любой политической структуры.
Однако в целом общественная жизнь древней Индии основывалась на вековых религиозных и варново-кастовых традициях существования социума, которые ставились выше государства или вообще почитались независимыми от него. Царская власть должна была служить устоявшейся структуре варнового общества, и государство представляло собой орган, а вернее — инструмент этой власти. Традиция такой рыхлой государственной структуры, конечно, была не в силах противостоять натиску мусульман и в итоге уступила на севере Индии государственную сферу именно мусульманским самодержцам, проявив, однако, живучесть в области религии и социальной стратификации.
Что касается священных обязанностей индийских царей, то они были следующие: защита территории от внешних врагов, защита жизни, имущества, веры и обычаев народа от врагов внутренних. Он должен был строго хранить чистоту сословий и каст, следя за тем, чтобы не нарушались кастовые обычаи. Он охранял институт семьи, наказывая за супружескую измену. Он являлся гарантом справедливого распределения наследства. Царь защищал вдов и сирот, беря их под свою опеку. Он защищал богатые слои общества от грабителей и бедняков — от вымогательства со стороны богатых. Царь своими дарами обязан был поддерживать храмы и брахманское сословие. Зачастую его благорасположением пользовались и неортодоксальные религиозные секты. Царь являлся инициатором крупных ирригационных проектов, вел борьбу с голодом и вообще поддерживал экономическую устойчивость страны. Быть благодетелем для своего народа — к этому идеалу следовало стремиться каждому монарху. Из индийских самодержцев не только Ашока утверждал, что все люди — его дети, и находил истинное удовольствие в неустанной государственной деятельности. В «Артхашастре», где, в общем и целом, одобряется любая бесчестная деятельность, если только она нацелена на захват власти, тем не менее в сильных выражениях описывается идеал исполнения царского долга, который не устарел и сегодня для любого правителя любой державы.
Сравнивая Царя и аскета, автор этого произведения говорит:
«Ведь обет Царя — это его деятельность, его жертвоприношения, его повеления по делам…
Счастье Царя в счастье подданных — в том польза Царю.
Поэтому Царь, всегда напряженный в работе, пусть велит делать, что нужно. Корень того, что нужно, — это напряженность в работе, противоположное — корень вреда».
Совершенно в духе древнеиндийских трактатов смотрел на государство и знаменитый китайский мудрец Конфуций. Он утверждал, что гармонический миропорядок осуществляется через правильное политическое устройство с монархом во главе, который является гарантом необходимого для мира и социальной гармонии благословения небес.
В Японии в раннем Средневековье у кормила реальной политической власти в стране становятся сегуны-военачальники, но императорская власть остается священным принципом самого существования государственности и гарантом священного порядка в стране. Император остается личностью, осененной божественным присутствием в глазах японцев и самих сегунов. Такое двоевластие мы видим и у многих европейских народов, и в Хазарском каганате.
Интересно, как взгляды на идеальное царство на Востоке отобразились в западной традиции. В этой связи в первую очередь обращает на себя внимание древнее европейское предание о Царстве пресвитера Иоанна далеко на Востоке, в преддверии Рая. Это предание стало известным в эпоху Крестовых походов, когда европейцы ближе познакомились с восточными странами. В «Великолепном трактате о расположении царств и островов в Индии, равно как об удивительных вещах и разнообразии народов» мы находим описание жизни и правления пресвитера Иоанна, великого патриарха христиан Индии и Эфиопии. В трактате говорится: «Имя «пресвитер Иоанн» у индийцев и эфиопов является повсеместно принятым обращением к их верховному понтифику. Оно свидетельствует о его смирении, точно так же, как и римские понтифики обычно называют себя «раб рабов Божиих» и воспринимают это выражение как самый высокий титул. Это наихристианнейшие и истинные почитатели Господа нашего Иисуса Христа: в Эфиопии они приняли крещение сначала от апостола Матфея, а затем евнуха царицы Кандакии, а в Индии блаженный апостол Фома обратил людей в веру Христову. И всеми этими христианами и народами правит верховный понтифик и император пресвитер Иоанн. Ему поклоняются семьдесят два царя, ежегодно приносящих ему дань». Интересно, что число царей соответствует преданию о том, что после вавилонского смешения человечество разделилось именно на такое количество языков. На Западе про пресвитера Иоанна рассказывали, что его владения простираются на сто шестьдесят два архиепископства, а его столица расположена в городе Бибрик. Когда пресвитер выступает в поход против врагов Христа, то впереди его огромного войска несут двадцать богато украшенных крестов. Когда же пресвитер Иоанн отправляется куда-либо, то, по обычаю архиепископов, повелевает нести перед собой простой деревянный крест в память о страстях Господа Иисуса Христа, а сзади — золотой сосуд, наполненный землей, — как напоминание о дне своей смерти. Царство пресвитера Иоанна описывается как идеал справедливости и гармонии жизни, отчетливо напоминая древние предания Индии, приведенные нами выше. Образ этого владыки надолго стал эталоном священного царского служения для средневековых европейцев.