Скандальный брак

Анна сжала руки. На этот вопрос она не осмеливалась ответить даже себе.

— Ну, скажи, скажи, — требовал он. Она знала, какого ответа он от нее ждет. Она облизнула пересохшие губы.

— Я знаю, на что ты намекаешь! Но ты ошибаешься.

— Да? Не думаю. — Он снова направился к ней, зажимая ее, как в ловушке, между столом и стеной. — Я думаю, ты любила меня, несмотря на то, что я тебя бросил! И все эти годы ждала, что я вернусь.

— Нет.

— Тогда остается только одно объяснение, — мрачно произнес Дом.

Анна застыла.

— И оно состоит в том, что ты расчетливая охотница за чужим состоянием, как о тебе и говорят.

Анна почувствовала, что у нее подгибаются колени и почва уходит из-под ног.

— Нет, — прошептала она.

— Тогда почему? — Его глаза зловеще сверкнули. — Что тобой руководило — сердце или жесткий расчет? Он был прав. Анна почувствовала себя в западне.

— Оставь меня. Уходи. Сейчас же.

— Анна…

— Уходи! — воскликнула она. — Пожалуйста!

Он выпрямился.

— Хорошо. Я еду в Лондон, но через несколько дней вернусь. За это время обдумай мое предложение.

— Я уже обдумала.

Он словно не слышал ее.

— Одна неделя, Анна. И если после этого наш брак не покажется тебе счастливым, я сделаю, как ты просишь, и навсегда покину Уэверли Холл.

Глава 11

Герцог Рутерфорд находился в гостиной, когда до него донесся скрип карет и цоканье копыт. Он подошел к окну и улыбнулся, увидев Дома верхом на прекрасном сером скакуне. Рядом, на таком же великолепном коне, гарцевал другой джентльмен. Рутерфорду показалось, что он узнал Теда Блейка — младшего сына графа Хардинга. Позади обоих мужчин ехала карета, запряженная шестеркой вороных, которыми правили два кучера в ливреях; двое слуг, тоже в ливреях, стояли на задней подножке. Процессия включала еще две кареты, множество слуг и конюхов, которые погоняли нескольких покрытых попонами породистых лошадей и чудесного полутораметрового черного жеребца.

Доминик отсутствовал три дня, и теперь Рутерфорд был рад, что он вернулся. По правде говоря, его одолевали сомнения, не останется ли Дом в Лондоне. Но он вернулся, и герцог подозревал, что вовсе не из-за условий дарственной, а из-за Анны.

Рутерфорд снова улыбнулся.

Он был уже стар, и ему, возможно, осталось немного — не собирался же он жить вечно. Он знал, что наступит час его встречи с Создателем, и этот час неотвратимо приближается, а будущее герцогства все еще было неопределенно. Нужен наследник. Герцог был настолько же романтик, насколько и прагматик. Он очень любил Доминика и никогда не мог простить своего сына Филипа за то, что тот не проявлял к мальчику никаких чувств, в которых ребенок так нуждался. Не мог простить, даже несмотря на то, что прекрасно понимал, почему Филип был так холоден и неласков с Домиником и поглощен только собой. Возможно, Филип был бы другим человеком, если бы его мать, Сара, не умерла от лихорадки в возрасте тридцати одного года, когда мальчику было всего десять лет. После безвременной кончины Сары герцог не захотел вступать в брак с другой женщиной. Это все приняли как должное: его считали однолюбом. Анна приходилась Саре племянницей. Мать Анны, Джанис, самая младшая из сестер Стенхоуп, родилась через двенадцать лет после старшей, Сары. По настоянию Сары герцог позаботился о первом выходе Джанис в свет и устроил самый роскошный бал, который когда-либо видело королевство. И семнадцатилетняя Джанис была так прекрасна в тот вечер, так невинна и полна надежд! На следующий год она сбежала в Америку…

Анна была очень похожа на мать. Джанис вышла замуж за Фреда Стюарта, американского авантюриста из Филадельфии, и они шесть лет путешествовали по всей Америке. Герцог не мог отыскать беглянку; ему даже не удалось сообщить Джанис о смерти сестры. Только много лет спустя она написала ему из Бостона, где они с мужем в конце концов поселились и открыли пансион. У них не было детей, три беременности Джанис закончились вы-кидышем. Даже несмотря на то, что она снова и снова повторяла в письме, как им хорошо в Бостоне, Рутерфорд мог с уверенностью сказать, что Джанис несчастлива в браке. Это было единственное известие, которое он от нее получил. Следующее письмо из Америки было написано самим Стюартом. Он сообщал, что Джанис умерла при родах долгожданного ребенка, о котором столько мечтала. Так появилась на свет Анна. Одиннадцать лет спустя Анна приехала к Коллинзам: худенькая молчаливая сирота, без всяких средств к существованию. Герцога словно бы не касалось присутствие девочки; он не желал ничего знать о ней и считал ее, так же как и Фреда-Стюарта, виновной в смерти Джанис.

Но однажды, снедаемый любопытством, он заехал к Коллинзам, и с первого же взгляда на маленького, но уже повидавшего много горя ребенка его сердце распахнулось для Анны. Он стал регулярно навещать ее и справляться, как она поживает. Когда Анна повзрослела, он обнаружил, что она — точная копия своей матери, и не только внешне, но душой и сердцем; теплая, великодушная, искренняя.

Да, он был настолько же романтик, насколько и прагматик.

Много лет назад он решил, что Дом и Анна должны пожениться. Не потому, что они подходили друг другу, это было само собой разумеющимся, и не потому, что Анна была влюблена в Дома. А в силу своих собственных, личных, может быть, эгоистических причин. Герцог поклялся, что сделает все возможное, чтобы свести их вместе. Это будет последнее и самое важное дело, которое он совершит, прежде чем умереть: он помирит Дома и Анну. Это его личный долг перед Джанис Стенхоуп Стюарт.

Анна никак не могла сосредоточиться на жалобе одного из арендаторов, лежащей перед ней. Ее взгляд все время отрывался от бумаги и устремлялся в окно. Дом вернулся! Когда он уезжал, она не была уверена, что увидит его снова. Сердце взволнованно билось. Она не могла признаться самой себе, что испугана и что этот испуг — только часть ее истинных чувств. Доминик уже скрылся из виду, но Анна знала, что он и его приятель неподалеку, потому что до нее доносились их голоса. Анна решила продолжать работу. Раздался смех Дома: теплый, раскатистый и такой соблазнительный, что Анне сразу же вспомнилась ночь, которую они провели вместе.

Она встала и пригладила собранные в тугой пучок волосы. Доминик вернулся с лошадьми. Он действительно собирался остаться в Уэверли Холл. И, разумеется, ожидает от нее ответа на свое/предложение о поездке. Анна вздохнула и попыталась собраться с мыслями. Решив, что ей не следует прятаться во флигеле, Анна вышла. Дом и незнакомый ей джентльмен стояли возле загона, в котором по кругу бегал чудесный жеребец — черный, лет трех, насколько могла определить Анна. Его задранный кверху хвост развевался, словно флаг, шея выгнулась дугой. Жеребец заржал и перешел в галоп. Он явно красовался.

— Если бы он к тому же еще и понимал, чего хочет от него наездник… — сухо заметил Дом.

— К счастью, ты нашел отличного жокея, — отозвался его приятель.

— Да, ему пора начинать выигрывать скачки.

Анна слышала их разговор и не могла не восхищаться жеребцом, который наверняка будет сильным и выносливым. Уже сейчас он выглядел победителем.

— Здравствуй, Анна, — пробормотал Дом, медленным взглядом окинув ее фигуру.

Сразу забыв о жеребце, Анна взглянула на мужа.

— Добрый день, Дом, — с безукоризненной вежливостью ответила она и невольно поправила рукой юбку. Анна покраснела под его пристальным взглядом. Можно было не сомневаться, о чем думает Доминик. Он тоже вспомнил ту ночь.

— Позволь представить тебя моему другу, лорду Теодору Блейку. Он младший из двух сыновей графа Хардинга, — сказал Дом.

Она тепло улыбнулась Блейку. Приветливо и восхищенно глядя на Анну, он поднес к губам ее руку.

— Рад нашему знакомству, леди Сент-Джордж. Дом совершенно ничего не рассказывал о своей жене, но его решимость как можно скорее вернуться в Уэверли Холл навела меня на мысль, что его ожидает здесь прекрасная женщина, которую я тоже скоро увижу.