Страница 18 из 19
– Можем! – ответила та раздраженно. – Даже Марк Ливий понял, что не время пренебрегать женщин. Мы или выстоим вместе, или вместе падем. Сильным мужчинам нужно знать, что рядом с ними – сильные женщины.
Ливия Друза вынуждена была признаться себе, что Сервилия права. Да, надо быть сильной… Может, этого ей и не хватало всю жизнь? Она последовала за мужчинами и невесткой в кабинет и сдержала испуг, когда Сервилия принесла неразбавленного вина для всей компании. Впервые в жизни Ливия Друза хлебнула неразбавленного вина.
На исходе десятого часа Луций Антистий Регин привел в дом Квинта Сервилия Сципиона. Тот выглядел уставшим, но скорее раздраженным, чем удрученным!
– Я забрал его из тюрьмы, – сказал Регин. – Ни один римский консул не будет заключен в тюрьму, пока я – народный трибун! Как они посмели!
Посмели, потому что народ поддержал их, – сказал Сципион. – Вот что, сын: со мной покончено. Отныне на вас, молодые люди, лежит защита прав семьи на привилегии. Если будет необходимо, защищайте их до последнего вздоха. Марии, Сатурнины и Норбаны должны быть уничтожены – пусть даже зарезаны, если нет другого выхода. Понятно?
Сципион-младший покорно кивнул, Друз сидел с каменным лицом.
– Клянусь, отец, наш род не будет унижен, пока я глава семейства, – торжественно ответил Сципион-младший.
Придя в себя, обретая душевное равновесие, он стал еще больше похож на своего ненавистного отца, подумала Ливия Друза."Почему я так ненавижу его? Почему мой брат заставил меня выйти за него замуж?"
Она увидела выражение лица Друза, которое ее поразило и озадачило. Не то, чтобы он не был согласен со словами ее свекра, но тщательно взвешивал их… И вдруг Ливия поняла: брат ненавидит свекра! Да, и он, похоже, изменился! Только Сципион-младший не меняется. И никогда не изменится. Он все больше становится Сципионом.
– Что ты намереваешься делать, отец? – спросил Друз.
– Отправиться в ссылку, конечно.
– Куда же, отец? – спросил Сципион-младший.
– В Смирну.
– А деньги? – спросил сын. – Я – ладно, Марк Ливий поможет… А ты? Сможешь ли ты жить в ссылке с комфортом?
– На моем счету в Смирне есть деньги, этого хватит. Что же до тебя, сын, не беспокойся. Мать оставила тебе большое состояние, которое я сохранил.
– Разве оно не будет конфисковано?
– Нет. Во-первых, оно уже записано на твое имя, а не на мое. Во-вторых, счет для тебя открыт не в Риме, а тоже в Смирне. Поживи у Марка Ливия несколько лет, а потом я вышлю тебе деньги. Если же со мною что-нибудь случится, мои банкиры обо всем позаботятся. Ты же, зять, пока веди счет деньгам, истраченным моим сыном. Со временем они возвратятся к тебе до последней монетки.
Им было предоставлено право самим додумать то, чего не договорил Квинт Сервилий. Итак, он украл золото Толосы; золото сейчас в Смирне; оно – собственность Квинта Сервилия; оно – в целости и сохранности. И, значит, в распоряжении Квинта Сервилия почти столько же, сколько во всей римской казне.
Сципион повернулся к Антистию:
– Ты обдумал то, что я сказал тебе по дороге?
– Да. И я бы согласился.
– Хорошо! – Сципион посмотрел на сына и зятя. – Мой дорогой друг Луций Антистий согласился сопровождать меня в Смирну, доставив мне удовольствие от его общества и защитив меня своим званием народного трибуна. Когда мы прибудем в Смирну, я приложу все усилия, чтобы убедить Луция Антистия остаться со мной.
– Этого я еще не решил, – ответил Антистий.
– Я не тороплю, – Сципион потер руки. – А теперь – к столу. Я голоден, как людоед. Есть что-нибудь на обед?
– Конечно, отец, – ответила Сервилия Сципиония. – Мужчины, проходите в столовую, а мы с Ливией Друзой заглянем на кухню.
Командовал кухней Кратипп. Но женщинам пришлось разыскивать его. Обнаружился управляющий на лоджии. Он смотрел вниз на Форум, на который опускались сумерки.
– Посмотрите! Вы видели когда-нибудь такой беспорядок? – спросил управляющий возмущенно, указывая вниз. – Везде мусор! Башмаки, тряпье, палки, объедки, пустые винные фляги – позор!
Здесь был и он, ее огненноволосый Одиссей. Он стоял с Гнеем Домицием Агенобарбом на балконе дома внизу; как и Кратипп, мужчины гневались на беспорядок.
Ливия Друза задрожала, глядя на юношу, такого близкого – и такого далекого. Управляющий бросился обратно на кухню.
– Сестра, – спросила Ливия, когда они остались наедине. – Кто этот рыжеволосый человек на террасе с Гнеем Домицием? Он приезжает сюда многие годы, а я не знаю, кто он. Ты его знаешь?
Сервилия фыркнула:
– А, этот! Это Марк Порций Катон, – ответила она с презрением.
– Катон? Как, сенатор Катон?
– Тот самый. Выскочка! Внук цензора Катона.
– Значит, его бабушкой была Лициния, а его мать – Эмилия Павла? Тогда он именит! – возразила Ливия.
Сервилия опять фыркнула:
– Плохая ветвь, моя дорогая. Он не сын Эмилии Павлы. Будь он ее сыном – был бы старше. Нет, нет! Он не Катон Лициниан! Он – Катон Салониан. Правнук раба.
Воображаемый мир Ливий Друзы рушился.
– Я не понимаю, – сказала она смущенно.
– Как, ты не знаешь этой истории? Он – сын сына цензора Катона от второго брака.
– От дочери раба?
– От дочери собственного раба, если быть точной. Ее звали Салония. Это позор, что им дано право вращаться среди нас, будто детям первой жены цензора, Лицинии! Они даже в Сенат проникли… Разумеется, Порции Катоны Лицинианы с ними не общаются. Да и мы – тоже.
– Почему же Гней Домиций терпит его? Сервилия Сципиония рассмеялась. Это был тот же противный смешок, что и у ее отца:
– Да Домиции Агенобарбы и сами не так уж знамениты! Больше денег, чем предков. Одни только россказни, будто бы рыжина из бороды – от Кастора и Поллукса. Точно не знаю, почему Агенобарб благосклонен к этому отродью рабыни. Но мой отец разобрался в этом.
– Разобрался – в чем? – сердце Ливий Друзы ушло в пятки.
– Все дело в этой самой рыжине. Катон и сам-то был рыжий. Но от Лицинии у него рождались шатены с карими глазами. А Салоний, раб цензора Катона, был кельт из Ближней Испании, и был огненноволос. Дочь его, Салония, унаследовала огненный цвет волос. Вот почему Катоны Салонианы рыжи и сероглазы. Агенобарбам же хочется увековечить миф, который они сочинили: мол, рыжие бороды у них – от предков, имеющих отношение к Кастору и Поллуксу. Потому-то они всегда женились на рыжеволосых женщинах. А такие в Риме – редкость. И если поблизости не найдется высокородной рыжеволосой женщины, Агенобарб, наверно, женится на ком-нибудь из семейки Катонов Салонианов. Агенобарбы так заносчивы, что полагают, будто их собственная кровь не подпортится родством с любой швалью.
– Должно быть, у Гнея Домиция есть сестра?
– Есть… Я должна идти… О, что за день! Пойдем к столу.
– Иди первой. Я должна прежде покормить дочь. Упоминания о ребенке было достаточно, чтобы бедная, жаждущая детей Сервилия Сципиония поспешила прочь. Ливия вернулась к балюстраде. Да, они все еще там – Гней Домиций и его гость. Правнук раба. Возможно из-за наступающего мрака, волосы человека, стоящего внизу, тускнели, рост и ширина плеч уменьшались. Теперь его шея выглядела немного нелепой, слишком длинной и тощей… Четыре слезинки звездочками упали на перила – и только.
Я была глупа, как всегда, подумала Ливия Друза. Я четыре года мечтала о человеке, который оказался потомком раба. Я разговаривала с ним, как с царем, смелым и знатным, подобным Одиссею. Я превратила себя в терпеливую Пенелопу, ожидающую мужа. А теперь узнаю, что он не знатен. Знатен? Да его происхождение просто позорно! К тому же, кто был сам цензор Катон? Крестьянин из Тускулы, подружившийся с патрицием Валерием Флакком! Этакий предшественник Гая Мария… Этот человек на террасе внизу – потомок раба… Как я глупа! Идиотка!
В детской она обнаружила маленькую Сервилию, голодную и дрожащую. Она села и покормила малышку, чтобы отвлечься привычным делом от неразберихи этого дня.
– Надо подыскать кормилицу, – сказала она няне-македонке, готовая уйти. – Я бы хотела несколько месяцев отдохнуть, прежде чем снова рожу. Второго ребенка можете отдать кормилице с самого начала. Кормление ребенка, очевидно, не препятствует зачатию. Иначе я не была бы сейчас беременна.