Страница 14 из 19
Так просто! С вынужденным затворничеством покончено.
ГЛАВА IV
Когда Луций Аппулей Сатурнин был избран народным трибуном, его благодарность Гаю Марию не знала границ. Теперь он может показать себя! Вскоре он нашел и союзников. Один из народных трибунов был клиентом Гая Мария – некий Гай Норбан из Этрурии, имевший значительное состояние, но не имевший сенаторской тоги в силу своего происхождения. Другой – Марк Бебий из рода военных трибунов Бебиев, пользующихся дурной славой взяточников: его при необходимости можно просто купить.
К несчастью на другом конце скамьи трибунов сидели три грозных противника: Луций Аврелий Котта, сын умершего консула Котты, племянник экс-претора Мария Котты, единокровный брат Аврелии, жены юного Гая Юлия Цезаря. И Луций Антистий Регин /ходили слухи, что он клиент консула Квинта Сервилия Сципиона, так что тень позора Сципиона падала и на него/. Третьим был Тит Дидий, человек спокойный и опытный, чья семья корни имела в Кампании; он имел прекрасную репутацию как бесстрашный и дисциплинированный воин.
Остальные народные трибуны искали компромисса, чтобы предотвратить усобицу противоположных сторон. Люди, к которым Скавр обращался как к демагогам, недолюбливали тех, которым Скавр рекомендовал помнить, что они прежде всего сенаторы, а уж потом народные трибуны.
Но не об этом беспокоился Сатурнин. Он получил пост в верхушке коллегии следом за Гаем Норбаном – Гай Марий не зря потратил кучу денег, чтобы купить голоса в их пользу. Необходимо было, чтобы эти двое произвели впечатление, иначе Народное собрание за каких-нибудь три месяца разжует их и выплюнет. Совладать с Народом нелегко, ни один народный трибун не мог удержаться на своем посту более трех месяцев. Трибуны выматывались, как эзоповский заяц, в то время как Сенат, подобно старой черепахе, тащился себе помаленьку и тащился.
– Они только и думают о моих деньжатах, – сказал Сатурнин Главцию на десятый день декабря, когда новая коллегия приступила к работе.
– С чего начнем? – лениво спросил Главций, немного задетый тем, что он старше, чем Сатурнин, но до сих пор не смог пробиться в народные трибуны.
Сатурнин по-волчьи оскалился:
– С земельного закона. Чтобы помочь моему другу и благодетелю Гаю Марию.
Тщательно продумав свою речь, Сатурнин внес на обсуждение закон, распределяющий ager Aficanus insularum, которые год назад Луций Марк сохранил для общего пользования. Теперь следовало разделить эти земли между солдатами Мария: каждому, чья служба в легионе подошла к концу, – по сотне югеров. О, как наслаждался Сатурнин! Крики одобрения из толпы народа, вой оскорбленного Сената, кулак, которым потрясал Луций Котта, речь Гая Норбана в поддержку, сильная и искренняя.
– Вот уж не думал, что так интересно быть народным трибуном, – сказал он позже, за обедом у Главций.
– Да, упирались отцы города ожесточенно, – ухмыльнулся Главция. – Я думал Нумидиец вены прилюдно вспорет с досады!
– Жаль, что он этого не сделал.
Сатурнин лежал на спине, взгляд его скользил по узорам из сажи от ламп и жаровень на потолке, давно ждавшем малярной кисти.
– Только услышали слово "земельный законопроект" – и уже ощетинились, кричат о братьях Гракхах, боятся хоть что-то отдать неимущим.
– Что ж, это действительно внове для римлян.
– Потом возьмутся вопить об огромных наделах – дескать, они в десять раз больше, чем средний надел в Кампании. И даже не знают, что земли этого острова в Малом Сирте не имеют и десятой доли того плодородия, как в худших хозяйствах Кампании, и что дождей там выпадает вдесятеро меньше, чем нужно бы.
– Да, но спор был в основном о том, сколько тысяч новых клиентов появится у Гая Мария. Вот в чем загвоздка! Каждый отставной солдат теперь – потенциальный клиент своего военачальника. Солдату и невдомек, что истинный его благодетель – Сенат, что именно Сенат изыскал земли. Солдат будет благодарен Гаю Марию. Против этого-то и борются избранные.
– Согласен. Но к чему бороться, Гай Сервилий? Лучше ввести закон общий, для всех армий и на будущее; десять югеров хорошей земли каждому, кто отслужил свой срок в легионах. Кажется, пятнадцать лет? Или двадцать? Неважно, под чьим начальником служил, сколько кампаний провел.
Главций рассмеялся с неподдельным восхищением:
– Где твой здравый смысл, Луций Аппулей? Всадники подобный закон отвергнут. Разве они согласятся терять земли, которые могли бы взять в аренду? Что уж говорить о наших сенаторах!
– Если бы земли эти были в Италии, я бы их понял, – сказал Сатурнин. – Но острова у берегов Африки? Ведут себя, как собака, сторожащая дочиста обглоданные кости. По сравнению с миллионами югеров, захваченными Гаем Марием для Рима – это же крохи!
Главция лежал, сложив на груди руки, как выброшенная на берег черепаха складывает ласты. Он снова рассмеялся:
– И тем не менее речь Скавра мне понравилась. Умен, ничего не скажешь. Остальные не стоят и своих одежд. – Он поднял голову и уставился на Сатурнина. – Ты готов к завтрашней схватке в Сенате?
– Думаю, да. Луций Аппулей возвращается в Сенат! На этот раз им не вышвырнуть меня, пока не истечет мой срок! Чтобы сделать это, потребуется согласие тридцати пяти триб. Но трибы не станут этим заниматься. Нравится это отцам города или нет – я возвращаюсь в их священные порталы. Злой, как оса. И, как оса, кусачий.
В Сенат он вошел, как к себе домой. Быстро поклонился принцепсу Скавру и взмахом руки приветствовал сенаторов. Сенат был почти в полном составе – верный признак приближающейся битвы. Результат, подумал он, не будет иметь большого значения. Решится все не здесь… Главное – преподнести пилюлю этим зазнайкам. Нате вам, любезные: опальный квестор перевоплотился в народного трибуна.
– Уже долгое время сфера влияния Рима не ограничивается только Италией, – сказал он. – Все мы помним неприятности, причиненные Риму царем Югуртой! Все мы навеки благодарны старшему консулу Гаю Марию за превосходное – и окончательное – завершение войны в Африке. Но можем ли мы гарантировать будущим поколениям, что и в провинциях будет мир? Сложилась традиция не рушить обычаи неримских народов. Хотя они живут в наших провинциях – они свободны следовать своей религии и защищать свои интересы. При условии, что это не угрожает благополучию Рима. Но кое о чем мы забываем: в наших провинциях, удаленных от Рима дальше, чем Италийская Галлия и Сицилия, не достаточно знают о Риме и римлянах. Знай народ Нумидии о нас больше, царь Югурта не смог бы его поднять против Рима. Знай народ Мавретании о нас больше, царь Югурта никогда не смог бы склонить царя Бокха на свою сторону… Итак, земли в Африке. Стратегически эти острова не имеют большого значения. Размеры их скромны. Нет там ни золота, ни серебра, ни металлов, ни экзотических пряностей. Они не особо плодородны по сравнению с легендарными полями вдоль реки Баград, где лишь немногие из нас владеют собственностью, в отличие от многих всадников первого класса. Так почему бы не отдать эти земли отставным солдатам Гая Мария? Неужели мы действительно хотим, чтобы почти сорок тысяч ветеранов слонялись по тавернам и улицам Рима? Без работы, без цели, без гроша в кармане после того, как они истратят свою долю добычи? Не лучше ли для них – и для Рима – поселиться на островах? К тому же, сенаторы, они могут сослужить службу и после отставки. Они могут привнести римские традиции в жизнь провинции. Наш язык, наши обычаи, наших богов, наш стиль жизни! Общаясь с этими веселыми и смелыми римлянами, народы Африки смогут понимать Рим лучше. Ведь эти римляне – обычные люди – ни богатство, ни знатность не помешают им смешаться с коренным населением и жить его жизнью. Некоторые женятся на местных девушках, породнятся с местными мужчинами. В результате – меньше войн, больше мира.
Говорил он убедительно, без высокопарных словес и жестов. Воодушевленный своими разглагольствованиями, Сатурнин уже уверовал, что одолевает этих тупых зазнаек, увидевших наконец, что такие люди, как Гай Марий, да и сам он, могут быть проницательней их.