Страница 8 из 24
МНИМЫЕ БОЛЬНЫЕ, ИЛИ НЕПУТЕВЫЕ ПУТЕВОЧНИКИ
I. СРОЧНО ВЫЗДОРОВЕЛ
В этот санаторий меня привезли вскоре после тяжелой операции. Чувствовал я себя неважно. Диета мне была показана строжайшая. Я разместился в палате, где стояла еще одна кровать, а на кровати помещался угрюмый человек — с виду в состоянии не лучшем, чем я сам. Едва я уложил в тумбочку нехитрое свое имущество, как прозвучал сигнал к обеду…
И за столиком в большом зале я оказался рядом с моим соседом по палате. Ел я мало и неохотно. Но сосед еще меньше вкушал от диетических яств. Он капризно ворошил вилкой или ложкой содержимое тарелок, брезгливо гримасничал и возвращал официантке все блюда подряд со словами:
— Возьмите, девушка, неохота мне что-то… бог уж с нею — с едой. Вот когда выздоровею, поедим по-настоящему…
И он вздыхал так глубоко и печально, что официантка отвечала ему сочувствующим вздохом…
После обеда мой сосед лежал на кровати и читал «Огонек». А за ужином снова отказывался от еды, испускал вздохи и грустно качал головою, как бы сокрушаясь о своем здоровье…
Мы рано отошли ко сну. И я скоро очутился в «объятиях Морфея»… А проснулся я часов в восемь. Летнее утро шумело и сияло уже во всем своем блеске. У окна, выходящего в сад, стоял мой «сокоечник» в полосатой пижаме, короткой не по росту, и разговаривал вполголоса с женщиной, которая оперлась локтями о подоконник и всунула в нашу палату голову и торс, формально находясь в саду (палата наша помещалась на первом этаже).
— Ну, а Пахомов что тебе сказал? — строгим голосом вопрошал мой сосед.
Женщина грустно как-то всхлипнула и ответила:
— Тоже говорит: «рано еще»…
— Хорошо ему указывать: «рано, рано»! Он бы сам попробовал!..
— А что же сделаешь, Пашенька? — виноватым голосом произнесла женщина. — Вот и Кудеркин тоже посоветовал не торопиться…
— У Бульбарка была?
— Была. А как же?.. Бульбарк еще того строже: «Я, говорит, ему пропишу, если он — если ты то есть — появится сейчас!» Бульбарк очень сердитый.
— Да ревизия хоть кончена?!
— То-то и дело, Пашенька, что — нет. Бульбарк говорит: «Сейчас самый тонкий момент — акт пишется». Ревизионный, то есть, акт. Он мне сказал: «Если, говорит, ваш муж сейчас высунет нос, — тогда всё; тогда и ему каюк, и нас всех за собой потянет. Пусть сидит там в больнице тише воды, ниже травы». Вот так…
— Нда… Как будто я один носом рыл, а они — святые ангелы — в стороне стояли и ахали!.. Чтоб их всех!!!
— Пашенька, ну что ж поделаешь?.. Каждому свое… Зато кончится ревизия, ты опять начнешь оклад получать, народ соберем у нас дома, закусочка будет, винцо…
— «Закусочка, закусочка»!.. Когда-то еще это я съем твою закусочку… Лучше скажи, что ты мне принесла?
— Добыла кой-чего… Балычок… на вот, бери… сайры баночку… селедочку в винном соусе… я знаю, ты солененькое любишь… Торт возьми: бисквит с шоколадным кремом… Или, может, тебе жирного-то не надо?
— Ты что? — обалдела? Почему это мне не надо? Нешто я — на самом деле больной? Я тебе утку заказывал жареную…
— Вот она — утка… А вот — копченой колбаски кольцо…
— Ладно. Водку захватила?
— А как же!.. Я четвертинки купила: все ж таки легче тебе будет прятать под кровать-то… Забирай: четыре четвертинки…
— Ладно. Ступай теперь. И скажи там всем — особенно Пахомову и Бульбарку, что я долго сшиваться на этой койке не намерен! Пускай поторапливаются!..
— Пашенька, так разве ж это от них зависит? Они же сами сидят по домам, как суслики, трясутся, а ты говоришь…
— Ладно. Завтра принеси килечек: что-то мне килек очень хочется…
— Принесу, Паша, не сомневайся, все принесу. Лишь бы ты успокоился…
— Ну, ступай, ступай, нечего тебе…
Женщина в последний раз всхлипнула и отступила от окна. А мой сосед донес полученные им яства и пития до тумбочки у кровати и принялся шуршать бумагой, разворачивая свертки и извлекая утку и балык, селедку и четвертинки… Заметив, что я проснулся и гляжу на него, он смущенно захихикал.
— Да, вот так, дорогой сосед… Приходится иной раз и поболеть без болезни… Балычком не побалуетесь вместе со мной? Нет? А уточки кусочек?.. Жирная, бестия! Один смак!..
Выслушав мой отказ, мнимый больной повернулся ко мне почти что спиною и зачавкал с каким-то даже остервенением…
За завтраком в девять часов утра он часто икал и прикладывал при том руку к левой стороне груди. Трижды произнес он очень громко — чтобы все слышали:
— И так каждое утро… уж не знаю: сердечная у меня икота или, наоборот, желудочная?.. А эти врачи мне толком объяснить не могут… Безусловно!.. Откуда им знать, хе-хе-хе…
Воровато посмотрев на меня, он сел на свое место за столом и по-вчерашнему принялся ворошить вилкой скромные диетические блюда:
— Ой, ну что делать, когда аппетиту нет у человека?.. Ну, никакого нет аппетита!..
…Дней через пять после моего приезда (и все пять дней повторялись утренние визиты жены и вручение снеди) за обедом мой сосед по палате небрежно развернул газету, только что прине-сенную культурником. Рассеянно проглядывал он текст и изображения на газетных страницах. И вдруг голова его дернулась вперед, он приблизил газету к глазам и вскрикнул: «Ага! вот оно!» Затем последовало бормотание: он прочитал почти вслух поразившую его заметку. Поднял нос кверху и внезапно заблестевшими глазами оглядел всех. Выражение самодовольства и тщесла-вия появилось на его лице. Он встал и, оттолкнув ногою стул, пошел к выходу.
— Ладно! — громко заявил он. — Довольно мне с вами тут ваньку валять. Выздоровел я. Выздоровел!
— Что случилось? — с любопытством спросил его один из отдыхающих.
— А то случилось, что наше управление ликвидировано. Вместо него новый комитет будет. Ну, выходит, что по нашим делам теперь учет получится морского типа…
— Морского? Как это?
— А так: все концы в воду… Понятно? Кому теперь интересно копаться в старых делах?
И, расстегивая на ходу ненавистную ему пижаму, чтобы сбросить ее поскорее, мой сосед вышел из столовой. Он срочно выздоровел!
2. ВОПРОС САМОЛЮБИЯ
Дежурный врач санатория принимал новую партию больных. По очереди к его столику подходили люди с нездоровым цветом лица, с отеками под глазами и прочими признаками болезней. Но вот приблизилась к доктору гражданка средних лет завидной упитанности, с румянцем во всю щеку, одетая кокетливо и с претензией на моду. Часто замигав начерненными ресницами, она присела несколько набекрень на кресло подле стола и манерно протянула путевку.
— А ваша курортная карта? — спросил врач, принимая бумагу.
— Ах, справка… справка у меня есть… Из нашей поликлиники…
И «больная» принялась рыться в полуметровой своей сумке с пастью, словно у бегемота.
— Нет, нет, товарищ, нам нужна не справка, а именно — курортная карта. Санаторий у нас — специализированный: мы лечим почки.
— Ну что ж… Почки у меня тоже есть. Подлечите их, — кто же станет возражать?..
— Но если у вас нет болезни почек, вряд ли вам стоит оставаться у нас…
— Вот тебе раз! — обаятельная улыбка исчезла с лица гражданки, и проглянула железная маска упрямой добытчицы и хищницы. — Я, понимаете ли, хлопотала-хлопотала, с таким трудом получила к вам путевку, и вдруг — нате вам!..
— Но поймите, что вам самой будет не очень приятно здесь! — сказал врач.
— Обо мне можете не беспокоиться: за себя я как-нибудь уже постою!
— Да, но у нас, например, специальная почечная диета.
— Ну и что?
— Как — «и что»?! Мы все блюда подаем без соли.
— Неужели мне трудно будет самой посолить суп или там бифштекс?
— Как раз бифштексов не будет: мясных кушаний у нас не положено.
— Да? Забавно… Но, в конце концов, я могу докупить колбасы или консервов и дать повару сварить, так сказать, частным образом…
— Это категорически запрещается.