Страница 5 из 26
Рука мощно пошла вперед и вдруг в последний момент, почти на грани расставания с булыжником, словно наткнулась на какую-то скользкую горку и взмыла вверх – даже плечо хрустнуло: не вывихнулось ли? Булыган, взлетев, звонко вдарил по букве К в заветном слове и, упруго отскочив, пролетел над плечом дежурной и рухнул к ее ногам. Вася, опомнясь, кинулся ко мне, ухватил за волосы, собираясь и мою голову раздавить под мышкой.
– Не надо… я сам! – проговорил я быстро.
Легкая тяжесть… легкая тяжесть… – бормотал я. – Легкая тяжесть…
Откуда она взялась? Вдруг среди ночи откуда-то появились эти слова, причем без каких-либо причин или объяснений, но при этом было сразу же абсолютно понятно, что они не отвяжутся, пока я их не пристрою куда-нибудь. Такие “видения” являлись мне часто, и все они хотели, чтобы я их пристроил. Но куда их пристроить-то?
Я ж ничего не пишу! Честно! Волновался некоторое время, потом забывал. Но если честно – все помнил, хотя с легким недоуменьем: что есть они? Вот “легкая тяжесть” вдруг появилась, а у меня еще
“дым и корова” не пристроены! “На пороге нашего дома лежат дым и корова”… И что?
Я заерзал на унитазе. Хотя особо на ём не поерзаешь – чугунный.
Видимо, чтоб я не мог его разбить и осколками вскрыть себе вены.
По-видимому. По-быстрому. Удивительная какая-то бодрость – абсолютно не хочется спать, хотя обстановка вполне располагает.
Легкая тяжесть. На нижних нарах привольно похрапывает мускулистый тип в наколках. “Гера” – по бицепсу. Можно было бы ему подколоть две буквы – будет “Геракл”, но по коже писать не решаюсь – я и бумаги-то боюсь!
Легкая тяжесть… Может, ситуация моя – легкая тяжесть? Я бы не сказал: с этими буквами на крыше я, похоже, влип! И кто толкнул под руку? Кто – кто!.. Зря я, похоже, с ним связался: он играет по-крупному – а я больше по-мелкому люблю!
И вот тут пытаюсь уйти от ответственности, на нары принципиально не ложусь, ночую на унитазе. На нары лечь – значит, почти признаться в злом умысле, а так – я абсолютно ни при чем, случайно сюда зашел. Просто люблю, видите ли, на унитазе ночевать, а что такое нары – даже не понимаю. Совершенно неуместный тут оптимизм… Легкая тяжесть, легкая тяжесть… куда ж тебя деть?
Вот утро придет – будет тебе “легкая тяжесть”! Ну что ж. Считаем
– пристроил. Я спокойно уснул.
– Да, паря, задал ты нам задачу! – Чубатый следователь (а может, дознаватель?) почесал у себя в кудрях. Второй, абсолютно лысый, хоть молодой, смотрел на меня, как мне показалось, с сочувствием. Да, их тоже можно понять: дело не из заурядных! Мне надо “легкую тяжесть” куда-то пристроить, им – меня! Не зря я связывал с моим отпуском большие надежды! Сбылось! Хотя что именно – не ясно пока.
Конечно, им со мной явно нелегко: кинул камень, причем не в блудницу, а в достойную женщину, наверняка члена партии, причем кинул еще таким извращенным методом – отпружиня от КПСС!
– А может, нет политической окраски? – попытался взбодриться. -
Не видел никто!
– Скажи лучше, кто подначил тебя? – спросил чубатый.
Есть окраска!
Сказать им – Кто? Все равно не достанут!.. Но начинать отношения с Ним с доносительства? Вряд ли тогда полюбит!
– На что… подначил-то? – заныл я.
– Не дури! – рявкнул лысый. – Твои же дружки расскажут нам… что ты допускал… неоднократные выпады в адрес КПСС.
Да я и слова-то такого не знаю! – хотел воскликнуть я, но не воскликнул. Усугубит!.. Ну, дядя, подвел Ты меня! – я глянул вверх. В политику вмешался? А говорил, что лишь небесный царь нас интересует. Сказать? Тогда чем я буду лучше Иуды? Ничем!
Охо-хо, тошнехонько! – как мой земной батя говорит. Лысый, шепнув что-то на ухо чубатому, быстро вышел. Чубатый, к моему изумлению, проводил его ненавидящим взглядом. Потом вдруг пригнулся ко мне и зашептал:
– Ты правильно сделал! Молоток! Я сам ее, суку, ненавижу!
Я в ужасе отпрянул. Кого… он ненавидит? Я похолодел. Не целил я ни в какие буквы, случайно рука подвихнулась, камень швырял абсолютно аполитично.
– Кого… ее? – произнес я шепотом минуту спустя. Неудобно, наверно, оставлять без ответа его горячий порыв?
– Ее, суку… Совдепию нашу! – произнес чубатый почти вслух.
А-а-а… Совдепию… Я вытер внезапный пот… это полегче, наверное, чем КПСС… хотя не намного.
– Я тебя вытащу, – шепнул чубатый.
Ч-черт! Такого горячего взаимодействия я не ждал! То есть слышал, конечно, что они парами ходят: один следователь злой, другой – добрый… но не в такой же степени? Я даже засмущался – его любви я вряд ли достоин: аполитично ведь кидал, честное слово!.. Но ему неловко, наверное, это говорить? Значит, обмануть его в лучших чувствах?
Я вздохнул. Явился лысый, бодрый и веселый.
– Ну вот, с дружками твоими побеседовали! – Он потер ладошки. -
Подпишут как миленькие все, что надо! Но ты их должен понять! -
Вдруг обнаружилось, что и он добр. – Твой дружок Жоз… без футбола – пустое место. А Кир твой… в священники метит! Так в патриархию уже вызывали его – дали понять, что в ближайшем будущем!.. Сам понимаешь, без нашего благословения… – Он развел маленькие ручонки. – Вот так. Ну а девка твоя, – (моя?) – сам понимаешь, своей работой повязана!
Он налил из пыльного графина воды и с наслаждением выпил.
– Ну, а ты как? – Он дружески глянул на меня.
– Я как? Да пока никак… – промямлил я.
– Поможем! – бодро проговорил лысый и, что-то шепнув чубатому на ухо, вышел. Тот с ненавистью поглядел ему вслед и прошептал:
– Сталинист херов! Хочет пресс-хату тебе прописать!
– А… что это такое… пресс-хата? – пролепетал я.
– Да примерно то же самое… что просто пресс! – Он жалостливо глядел на меня, словно прикидывая: выдержу ли?
– Ну ничего… я все тебе сделаю, – шепнул он тихо настолько, что мне как бы и померещилось.
Что – все? Все для пресс-хаты? С этим вроде бы и лысый справляется?.. Расспрашивать было неудобно.
– Уведите заключенного! – подняв трубку, вдруг рявкнул он.
Приученный уже к шепоту, я вздрогнул.
Полуголый тип с татуировкой “Гера” явно теперь проявлял ко мне интерес: видно, проинструктирован.
– Ни за что взяли? Понятно! – абсолютно издевательски повторял он.
Стукнула, откинувшись, дверь, и вошел еще один – ничуть не лучшая харя… “Не лучшая харя” – это я запомню. Надо запомнить!
Какая-то просто болдинская осень в тюрьме!
– Шо… этот? Тю! – проговорил вошедший разочарованно, увидев меня.
– Ничего… меньше работы, – усмехнулся Гера.
– Наверх давай… оттуда падать будешь! – скомандовал вошедший.
Я покорно полез. Ну что ж… если хочет Бог, чтоб я пострадал по политическим мотивам, – пострадаю по политическим… Хотя логику
Его отказываюсь понимать! Почему-то вместо радости – всякие гадости! Ну хорошо. Как надо падать?
Две пары добрых глаз всплыли у койки.
– Нам велено тебе кости переломать, – проговорил ласково Гера. -
Но ты нравишься нам… Мы по-другому сделаем.
Как?
– Полотенчиком обвяжем тебя, – прошептал он. – Видок будет что надо… зато кости целы.
Что-то все тут перешли на шепот.
– …Полотенчиком? – обрадовался я неизвестно чему.
– Полотенчиком! – ласково подтвердил Гера.
Он вытащил из-под своего матраса вафельное полотенце,
“выстрелил” им, растянув резко, как бы демонстрируя, словно фокусник: ничего нет. Потом он вдруг открыл “барашек” на трубе, пустил в унитазе воду, окунул туда полотенчико, поболтал им.
– Извини, что из параши, из крана плохо текет!
С неослабевающим интересом я смотрел за их приготовлениями… зачем мочить-то?
– Сейчас мы тебе железную маску сделаем… но ты не боись! – проговорил напарник Геры.
Не бояться? А что, интересно, другое они мне предложат?
– Не боись… зато своими ногами уйдешь! – успокаивающе шепнул
Гера. – После нас это редко кому. Ну… спустись.
– Как… самостоятельно? – поинтересовался я.
Переглянувшись, засмеялись. Значит, самостоятельно.