Страница 51 из 74
– А мне нет, – отрезал второстепенный господин и отставил чашечку в сторону. Руки его были липки после жульена, и он искал салфетку. Но салфеток уже не было.
– Вот вы и не слушайте. А я буду слушать, c'est clair?
– Je vous ai beaucoup admiree ce soir, madame, – неожиданно обратился к ней г-н С-дзе, которому тоже надоело отмалчиваться в стороне и который решительно нацепил маску светского льва. Маска эта, сочетавшая респектабельность и решительность, зело шла к его осанке и аристократическим сединам.
Однако диалог на французском никто не услышал.
– Да нет у него никаких идеалов, – буквально взорвался г-н С-дзе, чем, на свой страх и риск, привлек всеобщее внимание, – я уже давно наблюдаю эту картину со стороны и могу сказать, что у господина была масса поводов и возможностей изложить нам план, но господин
Кипарисов позорно отмалчивается, так как ему нечего сказать!
– Как вы можете так говорить, – Митя Кипарисов, опрокинувший пару рюмок водки и запивший водку теплым персиковым нектаром, выгнувший грудь наподобие боевого петуха, готового к бою. – Как же вы можете так говорить! Ведь вы же сами не даете мне и слова воткнуть, все талдычите, талдычите и талдычите про какую-то ерунду. Нагородили пошлости до неба. Я уже устал слушать, у меня же просто уши в трубочку сворачиваются…
– Ну вот и славно, вот и говорите вы, а мы же ждем. Ждем, – воскликнула Ирина Мицуоновна, на дух не переваривающая г-на Сванидзе и готовая встать поперек любого его слова.
– Действительно, необходима le resume de la question en peu de mots,
– проявила солидарность православная фундаменталистка в декольте со стразами.
– О'кей, – выдохнул Митя, – слушайте детишки, если в двух словах – то это звучит так… – Он взял паузу, словно бы раздумывая, как лучше сформулировать главное рекламное motto. – "Вперед в СССР", вот как это звучит.
– Опять в СССР? – Возмутилось благородное собрание в один голос.
– Спасибо, мы там уже были, – воскликнул второстепенный господин.
– Плавали, знаем, – выплюнула костлявая почитательница доктора
Курапатова, хотя он ничего и не сказал, лишь демонстративно передернул изящными плечами.
Недовольными оказались все – и либералы, и славянофилы, уже давно напрочь открестившиеся от советского прошлого, точно их на луне нашли.
– Вывести бы вас, Митя, на снег и хорошенечко там выпороть, – буркнул всеведущий С-в и совсем уже не по-светски перешел с
Кипарисовым на "ты", выражая крайнюю степень несогласия и возмущения: – Жизни ты не знаешь, мальчег.
– Жениться бы тебе, барин, надо! – прибавила осуждения Татьяна
Ильинична. И залпом хлопнула стакан бургундского. Гагарин в азарте показал ей большой палец, молодцом, мол, не посрамила.
А Ирина Мицуоновна только улыбнулась нежно, по-матерински, и промолчала, мол, чем бы дитя ни тешилось, только бы в национал-большевики не подавалось.
– Ну вы же меня не поняли, не поняли, – едва не плакал Митя
Кипарисов, – "Назад в СССР" – это же такая… метафора, а чем метафора хороша (но и слаба одновременно, слаба, потому что таков ее, метафоры, удел), так только тем же, что если ее продолжить до логического завершения, то она обессмыслится. Поэтому судить о моем идеале, исходя из одной только фразы, бессмысленно.
Стали появляться новые посетители: под конец вечера в банкетную залу набилось много народу. Гагарин, увлеченный спорами, совсем потерял из виду Самохина и Татьяну.
Спорщики, не обращая внимания на вновь прибывших, продолжали набирать обороты.
– У вас, Митя, был шанс изложить нам свои воззрения на будущность
России, однако же, вместо того чтобы изложить ваши воззрения соотечественникам, вы увязли в мелких позиционных боях, – отчитывал буратину изящнейший доктор Курапатов, отчего Гагарину, тяпнувшему еще пару бокалов отвращения к тусовавшейся публике, захотелось взять парня под защиту.
– Да, нет же, нет, – начал было оправдываться Митя, обращаясь непосредственно к Гагарину, словно в поисках сочувствия или же понимания, – все дело обстоит только в том, что за эти годы, прошедшие после распада империи, мы занялись несвойственными нам делами и оторвались от истоков, от своих корней. В Советском Союзе, который я застал и который тоже ведь не очень люблю, так как успел побывать в пионерах и знаю тяготы подневольной жизни… Когда нужно вставать очень рано, повязывать красный галстух и бежать на линейку, отдавать салют и даже маршировать, вместо того чтобы продолжать нежиться в кровати, пребывая в неге и размышлениях с
"Барышней-крестьянкой" в руках…
– Впрочем, я не об этом, – перебил Кипарисов сам себя, – в СССР ведь были и положительные стороны, и я без труда назову их. Как то: бесплатное медицинское обслуживание, всеобщая, поголовная грамотность, а главное, дружба народов, о которой сегодня, спустя всего какие-то несколько лет, мы окончательно забыли… Мы теперь превратились в машины для зарабатывания денег, всеобщая духовность оскудела, страшно пройтись по улицам наших городов, превратившихся в джунгли, в которых уютно только малолетним преступникам и скинхедам.
– Тут Митя потер невидимый миру синяк на бедре. – Нынешнее время я тоже не отрицаю – по качеству и количеству отпущенных нам свобод…
– А как же кровавая гебня? – ехидно встрял г-н С-в, но его зашикали.
А Митя, сглотнув слюну, продолжил, не обращая внимания на посторонние реплики.
– Нужно просто взять все хорошее, что было в советской цивилизации, и отринуть все плохое, что мы накопили в нынешней ситуации бесконечного переходного периода, этого, можно сказать, бесконечного тупика…
– Господа, – поддержала патриотически настроенного юношу глубоко православная со стразами, – у меня конкретное предложение – нужно что-то делать.
И даже непримиримый полемист С-в сменил гнев на милость.
– А про бесконечный тупик, это ты, Митя, хорошо придумал, – похвалил он Митю. – Тоже ведь метафора, но на этот раз – точно в цель, работает-с.
– Правильно, – ощутив всеобщую поддержку, Кипарисов воскрес, – нужно вернуться к тому, что мы быстро забыли, не забыв взять с собой в дорогу все то, что накопили! Чтобы мы смогли вернуться к обществу взаимной любви и взаимного уважения, которых теперь нам так сильно не хватает.
Все начинают галдеть, как на большой перемене, сыплются разнобойные реплики и рекомендации, каждый говорит о своем и тянет одеяло на себя. Шум, гам, крики, еще чуть-чуть, и мордобой начнется. Но – чу, люди-то собрались высокообразованные и не просто так, а элита!
– А про глобализацию ты, Митя, верно завернул, – неожиданно для себя встревает в разговор Олег Евгеньевич Гагарин, когда обмен мнениями, казалось бы, иссякает.
Олегу надоела вся эта болтологическая кадриль, и он решил немного поиздеваться над окружающими, замаскировавшись под принятый здесь полемически заостренный тон. Однако же количество выпитого сыграло с ним нелепую шутку: начав с иронического замечания, Гагарин не смог вовремя остановиться. Он слишком долго молчал в сторонке (можно сказать, всю сознательную жизнь), и теперь его понесло, словно бы с горы на санках, едет-едет, скользит по гладкому снегу и не может остановиться.
– Я же смотрю, что происходит у нас в больнице, – начал Олег издалека, – как вот, для примера скажем, обходятся с больными.
Здоровье пациентов никого не волнует, главное же бабки заколотить, понимаете? Совершенно не важно, поправиться больной или нет, зарплата настолько нищенская, невзрачная, можно сказать, что все заняты собственным выживанием, а не выживанием больных – уж простите меня за этот неловкий каламбур, я не такой мастак в речах, как вы