В сладостном бреду

Ее взгляд скользнул вверх, к темной фигуре на дальнем конце крепостной стены. В это время Вэр всегда стоял там, подолгу вглядываясь в горы.

Вэр только пальцем шевельнул, и жизнь мальчика полностью изменилась. Вэр испытывал вожделение, и женщина занимала место в его постели. Вэр отказал в своем покровительстве, и ворота крепости закрылись для нее.

Святые небеса! Пусть она ничего не может сделать с его абсолютной властью над другими, но она больше не позволит ему держать ее здесь.

Она повернулась и побежала через двор.

— Куда вы? — крикнул ей вслед Кадар.

Не отвечая, она промчалась через холл, затем вверх по лестнице и, наконец, по винтовой длинной лестнице, ведущей на крепостную стену. Распахнув дверь, она вышла на воздух. Там она остановилась на мгновение, пытаясь выровнять дыхание и собраться с мыслями, прежде чем подойти к нему.

Боже милостивый! Он показался ей таким одиноким. Она могла почти дотронуться до той стены отчуждения, которую он воздвиг вокруг себя.

Ну что ж, он сам сделал свой выбор. Человек не может ожидать ничего другого, если он всех отталкивает от себя. Она не станет тратить на него своего сочувствия. У нее хватает собственных огорчений и забот, и одна из них зависела от него.

Она прошла вперед и остановилась рядом.

— Я должна поговорить с вами.

Вэр, не повернув головы, продолжал глядеть на горы.

— Уже поздно. Идите спать.

— Еще рано. Прошло уже пять дней. Почему вы держите меня здесь?

Он по-прежнему не смотрел на нее.

— Кадар сказал, что вы еще не совсем здоровы.

Она фыркнула.

— Прошли даже мои ожоги. — Подойдя к нему почти вплотную, она вызывающе произнесла: — Я не могу здесь больше бездельничать. Мне надо начинать мою работу.

Он не отвечал.

Ей хотелось схватить и потрясти его.

— Почему вы не позволяете мне уйти? Вы ведь не хотите, чтобы я здесь оставалась. Я почти не видела вас с тех пор, как вы принесли мне мои листья.

Он наконец взглянул на нее.

— Уж не хотите ли вы, чтобы я развлекал вас?

— Нет, — проговорила она сквозь стиснутые зубы. — Меня не надо развлекать. Вы не умеете этого делать. Все, что вы знаете, это животная страсть и война.

— Ну что ж, война, конечно, не слишком веселое развлечение, но вот страсть, может быть… — Он покачал головой. — Нет, пожалуй, это тоже не забавно. Когда во мне разгорается желание, мне не до веселья.

Он вообще очень редко смеялся, разве что над колкими замечаниями Кадара. И все-таки она видела на его лице улыбку в ту ночь, когда ворвалась в зал, где он проводил время с Ташей. Только ли вино рассеяло тогда его мрачное настроение? Но нет, даже в ту ночь она подсознательно ощущала горечь и ожесточение, которые, словно мрачное темное облако, окутывали его, воздвигая барьер между ним и другими людьми.

— Если хотите забав, то ступайте к Кадару, — сказал он. — И держитесь подальше от меня.

— Я буду тревожить вас, пока вы не велите Кадару отвезти меня в Дамаск.

— Это он хочет, чтобы вы оставались здесь. Он думает, вы не будете в безопасности, пока он не узнает о вас все. Скажите ему, что он хочет узнать, и можете на следующий день ехать в Дамаск. — Он встретил ее яростный взгляд. — А что касается меня, то мне совершенно не важно, откуда вы сами и от какой опасности бежите. Вы не принадлежите Дандрагону. Вы правы. Я знаю только войну и страсть. Вы не можете сражаться за меня, значит, остается другое. — Его взгляд скользнул к ее груди, и он произнес без обиняков: — Я чувствую дикое возбуждение, когда смотрю на вас. Если вы здесь останетесь еще на какое-то время, то вполне возможно, вы окажетесь в моей постели.

Его грубая прямота шокировала ее, но сильнее оказалась собственная реакция. Ее груди набухли под его взглядом. Она ощутила, как твердеют и становятся чувствительными соски под мягкой тканью платья. Мог ли он увидеть в ярком свете горящих факелов этот предательский отзыв на его вожделение, подумала она со смущением. Наверное, мог. Проницательный взгляд его прищуренных глаз, казалось, проникал ей в душу, а рот кривился и влажнел от тяжелой чувственности, как и тогда, ночью, в зале.

— Теперь каждый раз, когда я беру женщину, я желаю, чтобы это была ты. Сначала я думал, что мне просто начала надоедать Таша, но с двумя другими оказалось то же самое, — продолжал он хрипло. — Я мечтал лишь об одном — чтобы на их месте оказалась ты. Помню, какими нежными кудряшками покрыто твое лоно. Я хочу целовать его, прижаться к нему телом и двигаться…

— Прекратите! — воскликнула она, и не узнала своего голоса. — Это… не прилично!

— Взгляни на себя. Ты сама этого хочешь.

— Нет, не хочу. — Она попыталась говорить спокойно. — Я не стану одной из ваших женщин. Я не желаю быть собственностью какого бы то ни было мужчины. Я заведу собственный Дом шелка, стану свободна и буду жить так, как мне нравится.

Он наконец оторвал взгляд от ее груди и взглянул ей в лицо.

— Тогда держитесь от меня подальше. — Он повернулся спиной к горам. — И скажите Кадару все, что он хочет узнать. Я позволил ему действовать здесь на свое усмотрение, но у меня, видимо, не хватит терпения. Если вы останетесь здесь дольше, то я уже буду действовать по своему усмотрению.

— Никого из вас не касается, какую жизнь я оставила позади. Если вы не позволите мне уйти, я сама найду способ бежать отсюда. Я не позволю вам… Что это за огонь?

Его взгляд вернулся к третьей горе.

— Просто костер на склоне горы.

Она едва услышала ответ, и перегнувшись над парапетом, вгляделась получше.

— Нет, не там, на юге.

Он весь напрягся.

— Мой Бог! — Резко развернувшись, он бросился к двери ведущей вниз.

Она поспешила за ним.

— Что случилось?

— Джеда. Деревня горит.

— Деревня…

Семьи солдат, которые служат в его отряде, все живут в деревне.

Он отослал Гаруна назад в Джеду.

Она слетела вниз по ступеням следом за ним.

— Я поеду с вами.

— Нет.

— Я поеду.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— У меня нет времени спорить с вами. Делайте, что хотите. Лишь Бог знает, может быть, вы будете там в большей безопасности, чем здесь.

— Я возьму мази и бальзамы.. — Она побежала по коридору к кухне. — Жасмин! — позвала она.

Двор уже наполнился возбужденными вооруженными людьми на лошадях, когда чуть позже Tea выбежала из дверей замка.

Ее взгляд метался по двору, пока она не увидела Кадара.

— Кадар!

Он направил свою лошадь к ней.

— Можно я поеду с вами?

Он оглянулся на Вэра, проезжавшего в этот момент верхом по двору.

— Думаю, вам лучше остаться здесь. Мы не знаем, что нас ждет в Джеде.

— Не будьте идиотом. Нас ждут пострадавшие от огня люди. Жасмин последует за нами в повозке с перевязочным материалом, бальзамами и едой. — Она протянула ему руки, чтобы он поднял ее в седло. Кадар даже не пошевелился. Она добавила: — Лорд Вэр сказал, что я могу ехать.

— В самом деле? — Выражение лица Кадара стало очень задумчивым. — Хотел бы я знать… — Он наклонился и поднял ее на лошадь. — Вы уверены? — Он галопом пересек двор и, подъехав к Вэру, натянул поводья. — Ты думаешь, это разумно?

— Возможно, что разницы никакой нет. Я оставляю здесь часть воинов, но их может оказаться недостаточно… — Он пожал плечами. — Быть может, за пределами замка она окажется в большей безопасности.

— Но что, если это ловушка?

— Не знаю. В любом случае, я должен ехать. Это моя деревня горит.

Он махнул рукой и галопом поскакал по спущенному мосту, возглавив отряд вооруженных людей, цоканье копыт эхом прокатилось в горах.

— Что вы имели в виду? — спросила Tea, когда Кадар направил лошадь вслед за отрядом. — Насчет ловушки?

— На самом деле, я так не думаю, — уверенно сказал Кадар. — Солдаты у Вэра обучены гораздо лучше, а воины сильнее, чем рыцари-тамплиеры. Вот почему они не решались до сих пор атаковать его. Они выжидали удобный момент.