Страница 73 из 127
Мун вспомнил слова Шмидта: «Прекрасный вид на море! Чтоб его черт подрал!» Что означала эта таинственная фраза? Чем вызвано поспешное бегство кёльнского предпринимателя?
Открытый в сторону моря балкон по бокам был обтянут тентом. Мун окинул взглядом расстояние до соседнего. Ловкому, не боящемуся головокружения человеку ничего не стоило забраться к соседу. Мун заглянул в прорезь развевающейся по ветру полосатой материи. Эвелин Роджерс принимала солнечную ванну. Ее шоколадное тело покрывал густой слой витаминизированного масла. Судя по аромату, это было оливковое — то самое, что из кухни испанцев перекочевало в лаборатории заграничных парфюмеров.
Когда Мун спустился вниз, в холле уже царило некоторое оживление.
— Я хотел бы осмотреть комнату Гвендолин Шривер, — обратился он к портье.
— Минуточку. — Дон Бенитес дал кому-то ключ, кому-то расписание самолетов, третьему пообещал заказать на завтра место в автобусе. Делал он все это проворно и быстро. — Знаю, мне звонил полковник Бароха-и-Пинос. Вы не возражаете, если я пойду с вами? Не то чтобы я вам не доверял. Но хозяин, сеньор Девилье, будет сердиться, если узнает, что я впустил вас в пустую комнату.
— Вы забыли ключ, — напомнил Мун, увидев, что портье направляется к лестнице.
— Не беспокойтесь. Он у меня тут. — Дон Бенитес хлопнул себя по карману.
— Не понимаю, — пожал Мун плечами. — Могли спокойно оставить на доске. Вы ведь уверены, что за исчезновением девушки ничего не кроется.
— Я-то да. Но не другие. Первые два дня он висел на доске, пока я не поймал маркиза Кастельмаре при попытке тайком стащить ключ.
— Когда это было?
— Вчера утром.
— То есть сразу после смерти Шриверов… Гм… А как он пытался объяснить свой поступок?
— Никак. Я его и спрашивать не стал. Дело ясное — маркиз воображает себя детективом. Ему, совсем как вам, повсюду мерещатся преступления.
Дон Бенитес отпер комнату и впустил Муна. Запахло еле уловимыми, уже выветрившимися духами и ароматом свежих цветов.
— Тут кто-то недавно был. — Мун остановился перед металлической подставкой для вазы. Ваза была миниатюрная, похожие на красные ромашки цветы выглядели по сравнению с ней непомерно большими.
— Ах это? — Дон Бенитес улыбнулся. — Это поставила горничная. Сеньорита Гвендолин может вернуться в любую минуту, и если не будет убрано, мне влетит от хозяина. Вы не знаете, какая она капризная.
— Вы всем гостям ставите цветы?
— Только в номерах, где соединительная дверь. Для полной иллюзии. Мосье Девилье считает…
— Соединительная дверь? — прервал Мун, разглядывая покрытые абстрактным узором обои стены, за которой находилась его собственная комната. Он не нашел ни малейшего намека на отверстие, пока портье не указал на вбитые в пол шляпки декоративных гвоздей.
— Это двойной апартамент, точно такой же у сеньоры Роджерс и сеньора Рамиро. Вот задвижка! — Дон Бенитес, притронувшись к подставке для вазы, передвинул ее влево. — Не будь гвоздей, вы могли бы сейчас пройти в свой номер.
— К чему это хитроумное приспособление? Простая ручка сослужила бы ту же службу.
— Вы не знаете наших гостей. — Дон Бенитес грустно покачал головой. — В наше время люди, даже если они молодожены, не говоря уже о прочих родственниках, ценят не только комфорт, но и уединение. Поэтому мосье Девилье и придумал эти подставки для цветов. Запираешься, и никакая дверная ручка не напоминает тебе, что рядом твой ближний.
Мун принялся осматривать комнату. По меблировке она ничем не отличалась от его собственной. Разбросанные по столам, кровати и креслам журналы и книжки в пестрых обложках, по которым можно было безошибочно угадать, что привлекало Гвендолин: сенсация, насилие, секс. На стенах — вырезанные из журналов фотографии знаменитых гангстеров и киноактрис, преимущественно исполнительниц главных ролей в вестернах.
Не было никакого сомнения, что в глазах Гвендолин эти револьверные полубоги олицетворяли романтику. Муну приходилось сталкиваться с такой романтикой каждый день — чисто профессионально. Одних она приводила к наркотикам, других — на скамью подсудимых. Тех, которым удалось избежать худшего, заставляла бешено мчаться на мотоциклах неизвестно зачем, неизвестно куда или ломать стулья и опрокидывать машины после концерта их любимцев.
— Начальник почты рассказывал мне, что вы приносили письмо миссис Шривер, — только сейчас вспомнил Мун. — Она не делала никаких намеков на его содержание?
— Никаких. Но письмо было очень важное — для нее.
— Почему вы так полагаете? — спросил Мун, продолжая тщательно обшаривать комнату. Ему было самому не очень ясно, чего он ищет.
— Сеньора казалась очень взволнованной. К тому же это было сразу после ссоры с сеньоритой Гвендолин.
— Они часто ссорились?
— Я вам уже рассказывал. Большей частью из-за пустяков. Но на этот раз дело было посерьезнее.
— Вы подслушивали? — догадался Мун.
— Что вы? Просто проходил по коридору и случайно уловил несколько фраз… По-моему, речь шла о каком-то мужчине, с которым сеньорита Гвендолин встречалась. Мать пригрозила, что напишет отцу, чтобы тот лишил ее наследства.
— А что на это ответила Гвендолин?
— Закричала, что мать об этом еще пожалеет.
— Значит, вы все-таки иногда подслушиваете? — Мун улыбнулся.
— С умыслом никогда! — Портье тоже улыбнулся, полувиновато-полулукаво. — Я тогда просто еще раз прошелся по коридору.
— Получается, что миссис Шривер реализовала свою угрозу, — задумчиво пробормотал Мун, протягивая дону Бенитесу десять песет.
— Нет, нет, не беру чаевых, — отмахнулся тот.
— Жаль. Я хотел отблагодарить вас за информацию.
— Вы можете купить у меня какого-нибудь святого. — Портье проворно вытащил из кармана целый набор пестрых открыток. — Шриверы всегда так делали. Вот вам святой Хулиан! Покорнейше благодарю. — И он с поклоном взял деньги.
Минут пять Мун еще продолжал обыск, но ничего любопытного так и не нашел. Услышав рядом радостный крик, Мун кинулся к себе. Педро стоял посреди комнаты и счастливо улыбался.
— Вспомнил! Вспомнил! — смеялся он, хлопая в ладоши. — У Рола в субботу был день рождения, меня тоже пригласили. Сеньорита Гвендолин специально привезла из Малаги огромный миндальный торт. Вкусный до черта, я ведь тогда еще не знал, что завтра Рола уже не будет в живых.
— Ты говоришь, миндальный торт? — взволнованно переспросил Мун.
— Да! Но дело не в этом…
Мун усмехнулся. Откуда мальчику знать, что миндальный торт — самая идеальная возможность добавить в еду синильную кислоту — так, чтобы едок не почувствовал ее горечи.
— Когда ты уходил, от торта еще что-нибудь оставалось?
— Почти половина! — Педро с сожалением облизнулся. — Я ведь говорил, он был громадный. Но черешни и ананасные дольки мы с Ролом уже съели. Они лежали сверху, для украшения.
— При чем тут черешни? — Кулинарная болтовня Педро с трудом доходила до сознания Муна.
— Благодаря им я наконец вспомнил. Черешня по-испански «сереса». А место, куда поехала сеньорита Гвендолин, — Пуэнте Алсересильо. Звучит очень похоже, не правда ли? Это в сторону Малаги, примерно на полдороге.
— Спасибо. Ты первоклассный помощник. — Мун вынул из бумажника деньги.
Педро схватил банкнот без всяких церемоний и мгновенно убежал. Видно, не терпелось утолить голод, растравленный получасовым перечислением яств.
Мун остался один на один с въедливым запахом. Вопреки сомнениям дона Бенитеса в правдолюбии Педро у Муна создалось впечатление, что на этот раз мальчик не слишком привирал. Не исключено, что утверждение, будто он узнал проживающего в замке Краунена, зиждется на довольно простительном для подростка желании щегольнуть своей осведомленностью. Однако вся остальная описанная им сцена звучала вполне правдоподобно. Особенно занимали Муна деньги, которые Гвендолин передала своему спутнику.
Узнав у дона Бенитеса, что миссис Шривер хранила свои деньги в местном отделении малагского банка Педро Хименеса, между прочим единственном финансовом заведении Панотароса, Мун направился туда.