Страница 103 из 127
— Единственное, что могу вам сказать: вместе со мной прибыла самая совершенная аппаратура, когда-либо использованная для обнаружения зараженных частиц. Такая же находилась на борту самолета «Глоб-мастер», потерпевшего несколько дней назад аварию в горах.
Постепенно беседа приняла теоретический характер.
— Лучевая болезнь еще мало изучена, и против нее нет эффективных средств. Пересадка костного мозга, примененная французами для спасения югославских ученых, не всегда дает положительные результаты. Люди умирают и будут умирать до тех пор, пока не добьются абсолютного запрета любых испытаний ядерного оружия.
— А Панотарос? — Мун надеялся, что коньяк развяжет профессору язык.
— Прошу без провокаций. — Профессор понимающе улыбнулся. — Видите ли, серьезной опасности в данном случае подвергался только тот, кто находился в непосредственной близости от расколовшейся бомбы, причем достаточный срок, чтобы гамма-лучи оказали свое воздействие.
— Вы что-нибудь понимаете в отравлениях? — внезапно спросил Мун.
— Не больше любого врача. Во время войны мне пришлось работать на госпитальном судне, там каждому в первую очередь приходилось быть хирургом. После капитуляции к нам доставили нескольких получивших серьезные лучевые ожоги японцев. Этому обстоятельству я и обязан своей теперешней специальностью.
Мун все же решился рассказать про смерть Шриверов и свои предположения. Перечисление симптомов заставило профессора нахмуриться.
— Видите ли, эти недомогания присущи множеству болезней, начиная от некоторых желудочных заболеваний до лучевой включительно. Но, учитывая, что перед этим двое местных жителей также отравились колбасными консервами, я на месте доктора Энкарно скорее всего поставил бы тот же диагноз.
— Вы забываете, что исчезла дочь Шривера. Так что дело вряд ли в консервах.
— Одно не противоречит другому. — Профессор покачал головой. — Яд, известный под названием ботулин, является продуктом естественного органического распада. Но его научились создавать синтетическим путем. Например, уже несколько лет ботулин находится на вооружении нашей армии. Его можно шприцем впрыснуть в банку, прокол будет почти незаметным.
Их прервал громкий стук в дверь.
— Войдите, — пригласил профессор.
— Тысячи извинений! — В дверях показалась голова. — Я маркиз Кастельмаре! Сеньор Мун, не могли бы вы выйти на минутку?
В коридоре Мун столкнулся с доном Бенитесом и доном Брито. Тяжело дыша, они тащили скатанный ковер. Потеряв равновесие, портье выронил картину, которую ухитрился зажать под мышкой. Маркиз подхватил ее и, чуть не стукнув Муна по голове, пробормотал:
— Девять тысяч извинений! Кстати, в вашей комнате висит какой-то бородатый тип. Он вполне сойдет за моего деда по материнской линии — герцога Вильяэрмосу.
— Может быть, вы объясните…
— Завтра приезжает жених моей дочери, он сопровождает министра. Надо привести замок в приличный вид. Чего только не сделаешь ради счастья дочери! Да, совсем забыл. Приглашаю вас на банкет. Не удивляйтесь, генерал Дэблдей выдал мне пособие… Великим инквизиторам есть чему поучиться у него! Так вы одолжите мне для фамильной галереи этого типа?
— Если вас не смущает, что он крутит шарманку, пожалуйста.
— Это как раз удачно! Герцог обожал музыку! — И, вихрем ворвавшись в комнату, маркиз забрался на стол и рванул картину к себе. На месте, где до этого торчал гвоздь, образовалась огромная дыра. Маркиз спрыгнул со стола и заметался по комнате.
— Вы не возражаете, если я прихвачу заодно и эту вазу? А это зеркало? Какая аристократическая пепельница!
— Она с видом отеля «Голливуд», — предупредил Мун.
— Ничего, сойдет, под окурками все равно не будет видно. Дон Брито, тащите это красное кресло, оно по цвету как раз подходит к гобеленам из Малагского художественного музея.
Сам маркиз проворно схватил другое кресло. Пытался взвалить себе на спину, но со стоном опустил на пол.
Дон Брито, еле подавив крик, бросился к нему на помощь, но маркиз отстранил его нетерпеливым жестом:
— Чепуха! Сеньор Мун еще подумает бог весть что! Тащите мебель в машину и ждите меня! — Обождав, пока его добровольные помощники вышли, маркиз повернулся к Муну: — Не обращайте внимания! Просто голова что-то кружится в последнее время. Немного отдышусь, и все пройдет.
— Вам следовало бы обратиться к врачу, — посоветовал Мун.
— Что же, так и сделаю. — Маркиз через силу выдавил из себя улыбку. — Дождусь доктора Энкарно и пойду к нему с исповедью.
— Доктора Энкарно? — тревожно переспросил Мун, вспоминая телефонный разговор с Биллем Ритчи.
— А как же! У меня предчувствие, что он скоро вернется. — Маркиз многозначительно посмотрел на своего собеседника. — Кстати, о пропавшем письме. Думаю, что и оно скоро найдется.
— Еще одно предчувствие?
— На этот раз скорее результат логического размышления. Хоть я и не такое светило, как знаменитый Мун и его не менее знаменитый помощник Дейли… Между прочим, несмотря на ваши отчаянные призывы, он что-то долго не едет. И самое удивительное, вас это совершенно не огорчает.
— Лишь потому, что вы со своей проницательностью полностью заменяете его. — Мун предпочел отделаться шуткой. — Как же с письмом?
— Я говорил с доном Бенитесом и сынишкой начальника почты. Они, естественно, мало что помнят — воздушная катастрофа и смерть Шриверов не самое подходящее лекарство для укрепления памяти. Но, имея в виду именно эту нервозную атмосферу, можно предположить, что девятнадцатого марта, когда Хуанито принес письмо, портье машинально расписался за него и отложил в сторону, поскольку миссис Шривер отсутствовала. А на следующий день, узнав о ее смерти, так же машинально написал «Адресат выбыл» и отослал обратно.
Мун порывисто вскочил.
— По вашему лицу видно, что вы собираетесь бежать на почту, — остановил его маркиз. — Хотя и не разделяете моего убеждения, что письмо предназначалось для матери, а не для дочери. Не будем гадать. Начальник почты по моей просьбе отправился в Пуэнте Алсересильо и с минуты на минуту должен вернуться. А теперь помогите мне добраться до машины…
В гостинице следы охватившей Панотарос паники становились все заметнее. Грохотали двери, взад и вперед сновали горничные. Суетились нагруженные сумками, фотоаппаратами и плащами постояльцы. Лестницей всецело завладели оборванцы, встретившие Муна в день приезда. Согнувшись под тяжестью чемоданов, они спускались вниз, складывали поклажу в холле и с веселыми криками снова бежали наверх. Для них поспешное бегство туристов означало возможность заработать хоть несколько грошей. Мун, к своей радости, заметил среди них Педро. Судя по огромному, взваленному на спину чемодану, его недомогание прошло.
— Зайди ко мне! — окликнул его Мун.
— Хорошо, только отнесу багаж этой сеньоры.
Мун проводил тяжело опиравшегося на его плечо маркиза к нагруженному мебелью, картинами и коврами армейскому «студебеккеру» и заботливо усадил рядом с водителем. Когда он вернулся, Педро, пританцовывая от нетерпения, уже поджидал его в холле.
— Какое-нибудь поручение? — спросил он с надеждой в голосе.
— Посмотрим! — Мун улыбнулся. — Но если откровенно ответишь на несколько вопросов, то я, так и быть, готов доверить тебе одну секретную миссию. Пойдем ко мне!
Педро расцвел. Но уже первый вопрос был встречен упрямым молчанием.
— Не знаю, — выдавил он из себя.
— Не знаешь, что было в свертке, который Рол Шривер принес в день своего рождения? — С тех пор как было установлено, что Шриверы в день своей смерти не сопровождали дона Камило в Коста-Асул, таинственный сверток не давал Муну покоя. — Ты тогда ведь пришел вместе с ним. Лучше скажи, что не хочешь отвечать.
— Не могу, — честно признался Педро. — Маркиз меня тоже расспрашивал, он мой лучший друг, но я и ему ничего не сказал.
— Почему?
— Рол просил никому не рассказывать про веревку, — по-детски проговорился Педро.