Флэшмен

— Ее нет здесь, — произнес он наконец, — иначе я отдал бы тебя ей и тогда ты узнал бы, что такое ад еще до смерти. Ну ладно, у нас найдется что тебе предложить на замену.

— Послушай, — начал я. — Я прошу прощения за все, что сделал. Клянусь, я понятия не имел, что тебе так важна эта девка. Готов принести извинения, любые, какие только захочешь. Я богатый человек, на самом деле богатый.

Я продолжал увещевать его обещанием заплатить любой выкуп и компенсацию за девушку, и на минуту он замолчал.

— Продолжай, — сказал он мне, когда я на секунду замялся. — Так приятно слушать.

И я продолжил, но жестокий смех дал мне понять, что надо мной просто издеваются, и я смолк.

— Итак, приступим, — говорит Гюль. — Поверь мне, Флэшмен, я хотел бы сто раз убить тебя, но время дорого. Есть еще и другие глотки, кроме твоей, а мы люди нетерпеливые. Но мы постараемся сделать твой уход запоминающимся, и ты снова расскажешь мне, что чувствует умирающий человек. Унесите его.

Они вынесли меня из комнаты и поволокли по проходу, а я звал на помощь и хаял Гюль-Шаха всеми обидными словами, какие мог припомнить.

Не обращая на меня внимания, тот поспешил вперед, и открыл дверь. Меня перекинули через порог, и я оказался в низкой, сводчатой комнате ярдов в двадцать длиной. Я ожидал увидеть дыбу, тиски или прочие ужасы, но в комнате ничего не было. Единственной ее особенностью было то, что примерно посередине ее пересекал ров, футов десять шириной и шесть футов глубиной. Ров был сухим, и там, где он подходил к стенам, отверстия были заложены камнем. Очевидно, это было сделано недавно, но я не мог понять зачем.

Гюль-Шах повернулся ко мне.

— Ты сильный человек, Флэшмен?

— Будь ты проклят! — рявкнул я. — Ты еще заплатишь за все, грязный ниггер!

— Ты сильный человек? — повторил он. — Отвечай, или я отрежу тебе язык.

Один из подонков схватил меня за челюсть своей волосатой лапой и поднес нож к моему рту. Аргумент оказался достаточно убедительным.

— Достаточно сильный, будь ты проклят!

— Сомневаюсь, — ухмыльнулся Гюль-Шах. — Мы тут недавно казнили двоих, и ни один не был слабаком. Ну, посмотрим. Приведите Мансура, — бросил он одному из своей шайки. — А я пока объясню новенькому что к чему, — продолжил этот подлец, злорадно глядя на меня. — Отчасти на эту мысль нас навела необычная форма этой комнаты с большой канавой посередине, от части же — глупая играя, которую любят британские солдаты. Ты, без сомнения, тоже играл в нее, отчего и тебе, и нам станет еще интереснее. А вот и Мансур.

При этих словах в комнате появилась гротескная фигура. В первый момент я не поверил даже, что она принадлежит человеку, поскольку ростом тот был не более четырех футов. Но выглядел он ужасно. В буквальном смысле столько же в ширину, сколько в высоту, с могучими мускулистыми руками и грудью, мощной как у гориллы. Его несоразмерный торс покоился на массивных ногах. Шеи, насколько я мог видеть, не имелось вовсе, а желтое лицо было плоским, как тарелка: приплюснутый нос, намек на рот и два больших черных глаза. Тело его оказалось покрыто темными волосами, но голова была лысой как яйцо. Одеждой ему служила только набедренная повязка, и когда он подошел к Гюль-Шаху, упавший на него свет факела в этой лишенной окон комнате придал ему сходство с каким-нибудь вылезшим из древней подземной пещеры Нибелунгом.

— Хорош красавчик, не так ли? — заявил Гюль-Шах, глядя на мерзкого карлика. — Твоя душа, Флэшмен, должно быть, столь же прекрасна. В этом мы скоро убедимся, потому что это и есть твой палач.

Он отдал приказ, и рот карлика скривился, что, как я догадался, означало улыбку. Потом уродец вдруг нырнул в ров, ловким прыжком зацепился за противоположный край и кувырком вспрыгнул наверх, словно акробат. Проделав это, он повернулся к нам и встал, раскинув руки, напоминая этакого гиганта в миниатюре.

Державшие меня люди опустили мои руки и обвязали за кисти прочной веревкой. Потом один из них перебросил другой конец веревки через канаву, на сторону карлика. Коротышка издал зловещий булькающий звук и охотно сам подставил руки, чтобы их обвязали веревкой, как мои. Так мы и стояли по разные стороны рва, связанные одной веревкой, середина которой опускалась в разделяющую нас канаву.

Больше не было произнесено ни слова объяснения, и в этой дьявольской неизвестности нервы мои не выдержали. Я бросился бежать, но они, хохоча, отбросили меня назад, а карлик Мансур на своей стороне подпрыгивал и щелкал пальцами от радости при виде моего ужаса.

— Пустите меня, ублюдки! — закричал я, а Гюль-Шах улыбнулся и захлопал в ладоши.

— Ты на пути во тьму, — фыркнул он. — Несите начинку. Йа, Асаф.

Один из подонков подошел к краю канавы, держа завязанный кожаный мешок. Осторожно развязав, он ухватил мешок за низ и резко вытряхнул в ров. К моему ужасу, это оказался клубок из полудюжины тонких, серебристых тел, мерцающих в свете факела. Он шлепнулся на дно, и змеи с пугающей скорость бросились к краям канавы. Но добраться до нас они не могли, так что принялись в мертвой тишине скользить вдоль своей необычной темницы. Видя, как они ползают под нами, можно было ощутить их мстительную злобу.

— Их укус смертелен, — заявил Гюль-Шах. — Теперь все ясно, Флэшмен? Это то, что у вас называется перетягиванием каната: ты против Мансура. Один из вас стянет другого в ров, и тогда … яду нужно лишь несколько мгновений. Поверь мне, змеи обойдутся с тобой добрее, нежели Нариман.

— Помогите! — завопил я, хотя один Бог ведает, на что мне оставалось надеяться.

Но один вид этих мерзких тварей, мысли об их скользких касаниях, укусе клыков сводили меня с ума. Я заклинал, я молил, но это афганские свиньи только хлопали в ладоши и заходились от смеха. Карлик Мансур подпрыгивал от нетерпения, и вот Гюль-Шах отступил назад, отдал ему приказ и сказал мне:

— Тяни, если хочешь жить, Флэшмен. И передай от меня привет шайтану.

Я отступил насколько возможно от края канавы и замер, наполовину парализованный от ужаса, а карлик тем временем нетерпеливо перебирал руками веревку. При ее движении я опомнился: мне уже приходилось говорить прежде, что страх — отличный стимулятор. Упершись пятками в грубый каменный пол, я приготовился сопротивляться изо всех сил.

Ухмыляясь, карлик стремительно отбежал назад, и веревка между нами натянулась. Я подозревал, каково будет его первое движение, и оказался готов к внезапному рывку. Он почти свалил меня с ног, но я перебросил веревку через плечи и ответил ему тем же. Канат натянулся как струна, потом ослаб: коротышка бросил на меня косой взгляд и издал какой-то хрюкающий звук. Потом напряг свои огромные бицепсы и принялся ровно тянуть.

Бог мой, как он был силен! Я сопротивлялся так, что трещали плечи и выворачивались руки, но медленно, дюйм за дюймом, мои каблуки скользили по неровной поверхности в направлении канавы. Гази подбадривали его криками, а Гюль-Шах подошел к самому краю рва, чтобы наблюдать, как я неумолимо ползу к последнему пределу. Я почувствовал, как одна моя нога зависла над пустотой, голова у меня раскалывалась от напряжения, в ушах шумело. И вдруг жуткая боль в кистях рук ослабла, и я остановился у самого края, совершенно измотанный, а карлик прыгал и смеялся на другом конце. Провисшая веревка свисала между нами.

Гази ревели от восторга, побуждая его сбросить меня одним движением в ров, но Мансур покачал головой и отошел назад, позволяя мне выбрать веревку. Я глянул вниз: змеи, похоже, догадывались, что происходит наверху, так как сгрудились в одну кишащую и шипящую массу прямо подо мной. Я отпрянул назад, мгновенно взмокнув от страха и ярости, и всем весом налег на канат, стараясь вывести своего противника из равновесия. С таким же успехом я мог пытаться сдвинуть дерево.

Он играл со мной — даже сомнения не возникало, кто из нас двоих сильнее. Дважды он подтягивал меня к краю и снова позволял мне уйти. Гюль-Шах хлопал в ладоши, гази вопили. Потом Гюль отдал карлику какой-то приказ, и я с ужасом понял, что дело идет к концу. В отчаянии я стал отползать от края, напрягая мышцы ног. Ладони были стерты в кровь, а плечевые суставы жгло, как огнем. Когда карлик налег на канат, я заскользил, и тем едва не переиграл его, так как Мансур ожидал сильного сопротивления, и едва не упал. Я потянул изо всех сил, но он вовремя оправился, зло глядя на меня и бурча что-то, пока искал опору для ног. Утвердившись наконец, коротышка снова налег на веревку, но не изо всех сил, так как подтягивал меня к себе только по дюйму за рывок. Это, как я понял, была завершающая часть развлечения. Я бился, как рыба на крючке, но никакая сила не могла противостоять этой мощной, ужасной силе. Мне оставалось примерно футов десять до обрыва, когда он отвернулся от меня, как делает команда по перетягиванию каната, когда соперники уже сокрушены, и я понял, что если еще могу что-то предпринять, то должен сделать это сейчас, пока есть еще хоть немного места. Недавно мне почти удалось вывести его из равновесия случайно, не удастся ли сделать это преднамеренно? Из последних сил я навалился на канат. Мое усилие остановило его, и заставило обернуться: на уродливом лице появилось выражение изумления. Потом он ухмыльнулся и налег на веревку с удвоенной силой. Мои ноги заскользили.