Мой возлюбленный негодяй

— Чтобы вы воспользовались им, как вам вздумается? Вы, наверное, не лучше этого Наполеона. Почему я должна выбирать между вами?

— Судьба столкнула тебя именно со мной. У тебя нет другого выбора.

— Есть. Я выбираю не верить ни одному из вас, — яростно воскликнула она. — Я не позволю ни вам, ни этому Наполеону, ни герцогу Неброву сделать меня послушным инструментом в ваших руках. Я пойду своим путем и буду делать то, что сочту нужным.

Он, прищурив глаза, внимательно всмотрелся в ее лицо:

— И что ты сделаешь с Джедаларом?

— Использую его так, как это будет нужно мне! — Она бросила на него возмущенный взгляд. — И ни перед кем не буду отчитываться. Вы не имеете права спрашивать меня, как я поступлю с моей собственностью!

Он еще раз пристально посмотрел на нее и сказал:

— А что, если мы придем к соглашению? Давай забудем пока об Окне в Поднебесье.

— Не думайте, что я когда-нибудь переменю свое решение, — с отчаянием сказала она. — Вы не получите Джедалар, даже если прождете всю жизнь.

Он улыбнулся:

— Мы обсудим это позже.

Марианна замерла, глядя на него широко раскрытыми глазами. Почему она раньше не замечала, как красив этот человек? Или это улыбка волшебным образом изменила его обычно суровое, резкое лицо, придав очарование неправильным чертам? Чувственно изогнутые губы, взгляд, притягивающий как магнит. Марианна резко встряхнула головой, отгоняя наваждение.

Это Люцифер, подумала она: вечно меняющийся, притягательный и опасный. Против его чар почти невозможно устоять. Если ей суждено воссоздать когда-нибудь Окно в Поднебесье, это прекрасное и страшное лицо она сделает лицом Князя Тьмы.

Его улыбка погасла, и он снова стал смотреть в огонь.

— А тебе не приходило в голову, что герцог Небров может тебя искать?

Мысль об этом была частью кошмара, преследовавшего ее с той ночи.

— Я… По-моему, он не видел нас. Мы прятались в лесу — так велела мама. — И она добавила, уже тверже: — Нет, я уверена, он не знает, что мы там были.

— Небров не отступится, несмотря на смерть твоей матери. Он наверняка обыщет весь дом в поисках новых сведений, пошлет своих людей допросить соседей.

— Он слишком спешил убраться оттуда. Самда была в руках людей короля Иозефа, за голову Неброва назначили награду. Мама думала, что он не рискнет явиться к нам, но наш дом находился не в самом городе, а в нескольких милях от него. — Марианна содрогнулась. — Я слышала, как, уезжая, Небров ругался и сыпал проклятиями. Он был в ярости.

— Если он пошел на такой риск, ты можешь не сомневаться, что он вернется или пошлет кого-нибудь из своих людей расспрашивать всех, кто был с вами знаком. Твои соседи расскажут ему о тебе… и об Алексе. — Он помолчал. — Я воспользовался твоим братом, чтобы добиться от тебя того, что мне было нужно. Ты думаешь, Небров окажется добрее меня?

— Нет, — прошептала она. Липкий тошнотворный страх опять навалился на нее. Никто не может быть более жесток, чем это чудовище Небров. — Ох нет…

— И я могу тебя уверить: он будет так же решителен, как и безжалостен. Небров никогда не отступается.

Он говорил с такой уверенностью, что она спросила:

— Вы с ним встречались?

— Неоднократно. — Заметив, как она инстинктивно сжалась, он покачал головой, — Нет, я не вел с ним никаких дел. Но его земли граничат с Кассаном. Естественно, он приезжал оценить наши боевые возможности и пришел к выводу, что королевство его брата — более легкая добыча.

Марианна с ужасом устремила взгляд в темноту, скрывавшую развалины Таленки. Небров чуть не уничтожил Монтавию и ее народ, чтобы утолить свою жажду власти.

— Это страшный человек…

— Значит, ты согласна, что необходимо увезти Алекса подальше от Монтавии. — Она с недоумением взглянула на него, и он кивнул: — В Англию.

Англия. Эта чужая далекая страна, о которой ей иногда рассказывал отец. В его рассказах не было теплоты: он ненавидел Англию почти так же сильно, как любил Монтавию, ставшую ему вторым домом.

— Вы хотите взять нас в Англию?

— Я сомневаюсь, чтобы даже Неброву пришло в голову искать вас на другом конце света. Алекс будет в безопасности.

Она поняла: он не говорит, что она будет в безопасности. Ему не позволяет сказать это та честность, лежащая в глубине его существа, которая так ее удивила. Он не обещает ей безопасности потому, что угроза исходит от него самого.

— Утро вечера мудренее, — снова улыбнулся Джордан. — Я уверен: когда ты отдохнешь, то примешь правильное решение. А сейчас пора спать. — И он мягко, но решительно заставил ее улечься на меховую подстилку и укрыл сверху одеялом. — Спи.

Марианна горько улыбнулась. Как она может уснуть после всего, что он наговорил ей? Давний страх перед Небровым охватил ее с новой силой, но, пожалуй, не меньше пугал ее выход, предложенный Дрейкеном. Оказаться одной в чужой незнакомой стране в полной зависимости от этого странного человека? И опять решение зависит только от нее самой…

Дрейкен улегся поблизости, тоже укрывшись одеялом из овечьих шкур.

Единственным звуком, раздававшимся в тишине, было потрескивание горящих дров.

— Ради Бога, перестань трястись, — вдруг резко проговорил Дрейкен.

Она и не заметила, что дрожит. Теперь она постаралась напрячь все силы, чтобы унять дрожь, но та не проходила.

— По-моему, я замерзла.

— По-моему, ты лжешь. — Он снова сел на своей подстилке. — Я стерпел это в церкви, но мне очень надоело видеть, как ты притворяешься такой же сильной, как Грегор.

Внезапно Джордан оказался рядом с ней, и Марианна ощутила его горячие сильные руки на своих плечах.

На секунду она застыла от неожиданности, а потом попыталась его оттолкнуть.

— Лежи спокойно, — грубовато приказал он, прижимая ее к себе. — Я ничего плохого тебе не сделаю. — Несмотря на то, что голос его звучал резко, руки, отводившие волосы с ее лица, были удивительно нежными. — Наоборот, я хочу помочь тебе, хочу, чтобы ты забыла свой страх.

— Нет! — Едва сдерживая слезы, Марианна упрямо покачала головой. Если она хочет уберечь Алекса и сохранить тайну Джедалара, страх — ее единственная защита. Но Боже, как это тяжело — постоянно быть настороже, не верить никому и ничему. Дрожь превратилась в продолжительные судороги, сотрясавшие ее тело. Она с силой прикусила нижнюю губу. — Извините… Я не понимаю… почему… Я не… с той самой ночи…

Он опустился рядом с ней на подстилку и властно привлек ее к себе. Марианна в ужасе рванулась прочь, но он сжал ее в своих объятиях:

— Посмотри на меня, черт подери Я причиняю тебе зло?

Она отчаянно всмотрелась в его лицо. Его бледно-зеленые глаза сверкали, гипнотизируя ее, приказывая поверить ему. Она и правда ему поверила — и медленно покачала головой.

— Успокойся. — прошептал он. — Ты измучилась и перепугалась, и это нормально. Просто успокойся. Забудь обо всем.

От него пахло кожей, мускусом и хвойным дымом костра.

И Марианну вдруг охватило чувство покоя и умиротворенности. Ей хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать.

— Хорошо. — Его голос согревал ее, опьянял, убаюкивал. Она всегда считала, что у голосов есть цвет. У его голоса был цвет темного бургундского. — Отдыхай. Ни о чем не беспокойся. Разреши мне позаботиться о тебе.

Надо стряхнуть с себя это оцепенение, туманно подумала она. Близость этого человека опасна не потому, что он может поступить с ней так, как те поступили с ее матерью, но потому, что у нее появилось такое странное чувство, словно она с ним сливается.

Нельзя бороться с противником, если станешь его частью.

Но она не пошевелилась. Она будет бороться завтра, когда восстановит силы. Сейчас она в безопасности. Странно думать о безопасности в связи с Джорданом Дрейкеном, — но не более странно, чем все, что произошло сегодня вечером…

Нет!

Марианна резко приподнялась и села, прижав одеяло к груди, тяжело дыша, готовая защищаться.

— Ты упорно стараешься все себе осложнить, — спокойно, даже равнодушно произнес Джордан.