Том 7

Верно ли все это?

Читайте следующие места из речи Семича в югославской комиссии (30 марта 1925 г.) и судите сами:

“Можно ли сводить национальный вопрос к конституционному? Раньше всего, одна теоретическая постановка. Скажем, в одном государстве Х живут три нации — А, В и С. Эти три нации изъявляют желание, что они хотят жить в одном государстве. О чем же, в таком случае, идет речь? Конечно, о регулировании внутренних отношений внутри этого государства. Значит, вопрос конституционного порядка. В этом теоретическом случае национальный вопрос сводится к конституционному… Если мы в таком теоретическом случае сводим национальный вопрос к конституционному, тогда нужно сказать, — и это я постоянно подчеркивал, — что самоопределение народов, вплоть до отделения, является условием разрешения конституционного вопроса. И только в такой плоскости я ставлю конституционный вопрос”.

Я думаю, что эти места из речи Семича не нуждаются в дальнейших комментариях. Ясно, что тот, кто рассматривает национальный вопрос как составную часть общего вопроса о пролетарской революции, не может его сводить к вопросу конституционному. И наоборот: только тот, кто отрывает национальный вопрос от общего вопроса о пролетарской революции, только тот может сводить его к вопросу конституционному.

В речи Семича имеется указание на то, что право национального самоопределения не может быть завоевано без революционной борьбы. Семич говорит: “Понятно, что такие права можно завоевать только революционной борьбой. Они не могут быть завоеваны парламентским путем, а только могут быть вызваны массовыми революционными действиями”. Но что значит “революционная борьба” и “революционные действия”? Можно ли отождествлять “революционную борьбу” и “революционные действия” с низвержением господствующего класса, с захватом власти, с победой революции, как условием разрешения национального вопроса? Конечно, нельзя. Одно дело, когда говоришь о победе революции, как об основном условии разрешения национального вопроса, и совершенно другое дело, когда условием разрешения национального вопроса ставишь “революционные действия” и “революционную борьбу”. Необходимо отметить, что путь реформ, путь конституционный вовсе не исключает “революционных действий” и “революционной борьбы”. Решающими при определении революционного и реформистского характера той или иной партии нужно считать не “революционные действия” сами по себе, а те политические цели и задачи, во имя которых они предпринимаются и используются партией. Русские меньшевики в 1906 году, после разгона первой Думы, предлагали, как известно, организовать “всеобщую забастовку” и даже “вооруженное восстание”. Но это нисколько не мешало им оставаться меньшевиками. Ибо для чего они предлагали тогда все это? Конечно, не для разгрома царизма и организации полной победы революции, а для того, чтобы “произвести давление” на царское правительство в целях завоевания реформы, в целях расширения “конституции”, в целях созыва “улучшенной” Думы. “Революционные действия” для реформирования старых порядков при сохранении власти в руках господствующего класса — это одно, это путь конституционный. “Революционные действия” для слома старых порядков, для низвержения господствующего класса — это другое, это путь революционный, это путь полной победы революции. Разница тут коренная.

Вот почему я думаю, что ссылка Семича на “революционную борьбу”, при сведении национального вопроса к вопросу конституционному, не опровергает, а лишь подтверждает мое заявление о том, что Семич “не вполне уяснил себе основную суть постановки национального вопроса у большевиков”, ибо он не понял, что национальный вопрос следует рассматривать не изолированно, а в неразрывной связи с вопросом о победе революции, как часть общего вопроса о революции.

Настаивая на этом, я вовсе не думаю сказать, что я высказал что-либо новое об ошибке Семича по этому вопросу. Ничуть не бывало. Об этой ошибке Семича говорил тов. Мануильский еще на V конгрессе Коминтерна,[44] заявив, что:

“В своей брошюре “Национальный вопрос в свете марксизма” и в ряде статей, опубликованных в органе югославской коммунистической партии “Радник”, Семич в качестве практического лозунга для компартии выдвигает борьбу за пересмотр конституции, т. е. фактически сводит весь вопрос о самоопределении наций исключительно на конституционную почву” (см. стенограмму V конгресса, стр. 596–597).

Об этой же ошибке говорил Зиновьев в югославской комиссии, заявив, что:

“В перспективе Семича, оказывается, не хватает малого — революции”, что национальный вопрос является проблемой “революционной, а не конституционной” (см. “Правда” № 83).

Не может быть, чтобы все эти замечания представителей РКП(б) в Коминтерне об ошибке Семича были случайными, лишенными основания. Дыма без огня не бывает.

Так обстоит дело с первой, основной ошибкой Семича.

Остальные его ошибки непосредственно вытекают из этой основной ошибки.

По второму вопросу я утверждал в своей речи (см. “Большевик” № 7), что Семич “не хочет рассматривать национальный вопрос как вопрос по сути дела крестьянский” (см. настоящий том, стр. 71. — Ред.).

Верно ли это?

Прочтите следующее место из речи Семича в югославской комиссии и судите сами:

“В чем заключается, — спрашивает Семич, — социальный смысл национального движения в Югославии?”. И отвечает там же: “Это социальное содержание состоит в конкурентной борьбе между сербским капиталом, с одной стороны, и кроатским и словенским — с другой” (см. речь Семича в югославской комиссии).

Что конкурентная борьба словенской и кроатской буржуазии с сербской буржуазией не может не играть тут известной роли, — в этом, конечно, не может быть сомнения. Но столь же несомненно и то, что человек, усматривающий социальный смысл национального движения в конкурентной борьбе буржуазии разных национальностей, не может рассматривать национальный вопрос как вопрос по сути дела крестьянский. В чем состоит суть национального вопроса теперь, когда национальный вопрос из вопроса местного и внутригосударственного превратился в вопрос мировой, вопрос о борьбе колоний и зависимых национальностей против империализма? Суть национального вопроса состоит теперь в борьбе народных масс колоний и зависимых национальностей против финансовой эксплуатации, против политического порабощения и культурного обезличения этих колоний и этих национальностей со стороны империалистической буржуазии господствующей национальности. Какое значение может иметь при такой постановке национального вопроса конкурентная борьба буржуазии разных национальностей между собой? Безусловно, не решающее, а в некоторых случаях даже не важное. Совершенно очевидно, что речь идет здесь, главным образом, не о том, что буржуазия одной национальности побивает или может побить в конкурентной борьбе буржуазию другой национальности, а о том, что империалистическая группа господствующей национальности эксплуатирует и угнетает основные массы и, прежде всего, крестьянские массы колоний и зависимых национальностей, а угнетая и эксплуатируя их, она тем самым вовлекает их в борьбу с империализмом, делает их союзниками пролетарской революции. Нельзя рассматривать национальный вопрос как вопрос по сути дела крестьянский, если социальный смысл национального движения сводится к конкурентной борьбе буржуазии разных национальностей. И наоборот: нельзя усматривать социальный смысл национального движения в конкурентной борьбе буржуазии разных национальностей, если рассматриваешь национальный вопрос как вопрос по сути дела крестьянский. Провести знак равенства между этими двумя формулами нет никакой возможности.

Семич ссылается на одно место в брошюре Сталина “Марксизм и национальный вопрос”, написанной в конце 1912 года. Там сказано, что “национальная борьба в условиях подымающегося капитализма является борьбой буржуазных классов между собой”. Этим он, видимо, пытается намекнуть на правильность своей формулы определения социального смысла национального движения в данных исторических условиях. Но брошюра Сталина написана до империалистической войны, когда национальный вопрос не являлся еще в представлении марксистов вопросом общемирового значения, когда основное требование марксистов о праве самоопределения расценивалось не как часть пролетарской революции, а как часть буржуазно-демократической революции. Смешно было бы не видеть, что с тех пор международная обстановка изменилась в корне, что война, с одной стороны, и Октябрьская революция в России, с другой стороны, превратили национальный вопрос из частицы буржуазно-демократической революции в частицу пролетарско-социалистической революции. Еще в октябре 1916 года в своей статье об “Итогах дискуссии о самоопределении”[45] Ленин говорил, что основной пункт национального вопроса о праве на самоопределение перестал составлять часть общедемократического движения, что он уже превратился в составную часть общепролетарской, социалистической революции. Я уже не говорю о дальнейших трудах по национальному вопросу как Ленина, так и других представителей русского коммунизма. Какое значение может иметь после всего этого ссылка Семича на известное место в брошюре Сталина, написанной в период буржуазно-демократической революции в России, теперь, когда мы вступили, в силу новой исторической обстановки, в новую эпоху, в эпоху пролетарской революции? Она может иметь лишь то значение, что Семич цитирует вне пространства и времени, вне зависимости от живой исторической обстановки, нарушая тем самым элементарные требования диалектики и не считаясь с тем, что правильное в одной исторической обстановке может оказаться неправильным в другой исторической обстановке. Я уже говорил в своей речи в югославской комиссии, что в постановке национального вопроса у русских большевиков надо различать две стадии: стадию дооктябрьскую, когда речь шла о буржуазно-демократической революции, а национальный вопрос рассматривался как часть общедемократического движения, и стадию октябрьскую, когда речь шла уже о революции пролетарской, а национальный вопрос превратился в составную часть пролетарской революции. Едва ли нужно доказывать, что это различение имеет решающее значение. Боюсь, что Семич все еще не уяснил себе смысла и значения этого различия между двумя стадиями в постановке национального вопроса.

44

V конгресс Коминтерна состоялся в Москве 17 июня — 8 июля 1924 года. Д.З. Мануильский 30 июня выступил на конгрессе с докладом по национальному вопросу. — 220.

45

См. В.И. Ленин. Сочинения, изд. 3-е, т. XIX, стр. 239–272. — 223.