Наследство для двоих

– Не нравится он мне, – объявила Иден, скривив ротик. – Задавака какая-то. Правда, мамочка?

– Какой-то, – машинально поправила ее Эбби.

– Какой-то. Но все равно задавака. Правда?

– Кажется, есть немного. – И все же ей трудно было согласиться с тем, что надменный вид портит этого жеребца. Самоуверенность, пусть и чрезмерная, зачастую помогает побеждать. Хотя ей больше по душе была спокойная гордость Уиндсторма. В ее жеребце было что-то орлиное, особенное, что не так часто встречается в лошадях. В нем чувствовались сила и благородство одновременно.

– Но Уиндсторм победит его, ведь правда, мам? – Для Иден Уиндсторм был самым чудесным конем на свете, и ее в какой-то степени можно было понять. Рядом с этим жеребцом прошла вся ее коротенькая пока жизнь: еще в младенчестве она вертелась между его ног, играя в прятки, а в трехлетнем возрасте уже ездила на нем верхом, когда Эбби вела коня на пастбище и обратно. В альбоме Эбби была даже фотография, на которой ее дочь была запечатлена спящей, свернувшись калачиком на животе Уиндсторма, как на подушке.

– Посмотрим, – сдержанно ответила Эбби и повернулась к Бену, ожидая услышать от него менее предвзятое мнение. – Что ты о нем думаешь?

– Красивый, гордый, голова классическая, круп плоский, хвост посажен, как надо. Многие наверняка увидят в нем идеал арабского жеребца.

– И ты туда же? – Эбби не испытала удовольствия, услышав столь лестную оценку качеств Сирокко.

Бен еле заметно повел головой в сторону.

– По мне, так шея у него длинновата. Может, со стороны оно и красиво, но устойчивость уже не та. Это раз. Второе: коленные сухожилия и кости слабоваты. Он может запросто сломаться, во всяком случае, так мне кажется. Однако если его на арену выведет человек знающий, то он сумеет скрыть эти недостатки.

– А как на его фоне будет выглядеть Уиндсторм? – поинтересовалась Эбби, рука и бедро которой уже начали затекать под тяжестью тела Иден. Она опустила дочь на землю. – Постой чуть-чуть на ножках, – успокоила мать девочку, когда та недовольно захныкала.

– Некоторые скажут, что шея слишком коротка, – пожал плечами Бен. – Другим он покажется слишком крупным для арабского коня. Третьим Уиндсторм не понравится своей серой мастью.

– Знаю, – вздохнула Эбби. В конце концов победит какое-то из мнений, в правильности которого всегда будет повод усомниться. Тут уж ничего не поделаешь.

– Мамочка, а можно я посмотрю вон тот телевизор? – Иден показывала на киоск на противоположной стороне прохода, где был установлен монитор, воспроизводивший видеозапись с изображением «фирменного» жеребца.

Немного поколебавшись, Эбби разрешила ей подойти поближе к экрану. Иден будет на виду, в каких-нибудь нескольких шагах от нее. Пусть там повертится – может, хоть успокоится немножко.

– Ладно, к телевизору можешь подойти, но от него – ни шага! Ты поняла меня? И чтобы никому там не мешать.

– Хорошо, мамочка, – торжественно пообещала дочь и тут же сорвалась с места.

Эбби проводила ее настороженным взглядом, однако, удостоверившись, что Иден удобно устроилась на ковре перед телеэкраном, успокоилась и повернулась к Бену. Теперь ее внимание снова принадлежало ему. И еще гнедому красавцу жеребцу за загородкой.

– До меня доходили слухи, что нрав у Сирокко не сахар, – произнесла Эбби. Что касается ее Уиндсторма, то у него такой проблемы не было. В его спокойном темпераменте невозможно было усомниться – стоило только увидеть, как он ведет себя с пятилетней Иден.

– Знает ли этот конь, что такое быть конем? Вот что интересно, – задумчиво откликнулся Бен. – Каков его мир? Путешествия в прицепе, жизнь в разных стойлах, прогулки на поводу да еще круги почета на арене, где со всех сторон орут и свистят. Есть ли у него время побегать всласть по лугу, как Уиндсторм у себя дома? И катался ли кто-нибудь на нем по широкому полю – просто так, забавы ради, как ты на Уиндсторме? Сомневаюсь. А вот выставок и дрессуры на его долю хватает – это уж точно. Как тут не обозлишься? – Бен снова покачал головой. – Если у него дурной нрав, то это скорее не его вина. Да ты любую лошадь возьми, которую постоянно таскают по выставкам, и увидишь, что у нее не все дома.

– Не спорю. – Эбби не могла похвастаться таким богатым опытом, как Бен, однако знала немало лошадей, в основном совсем молодых, чья успешная карьера была испорчена выставочной ареной. Они настолько привыкали к людям, что начинали шарахаться от других лошадей. Некоторые впадали в настоящую панику, оказываясь в табуне на пастбище.

– Где-то тут должен быть жеребец, которого нынешней зимой привезли из России. Мне бы еще его посмотреть, – пробормотал Бен, внимательно рассматривая другие рекламные киоски.

– Я думаю, это дальше по проходу, стойла через три. Сейчас только заберу Иден и догоню тебя.

Однако Иден вовсе не намеревалась уходить. К тому же сама Эбби внезапно оказалась в плену у супружеской пары, которая купила когда-то одного из жеребят от Ривербриз. Пожилые супруги теперь, умиляясь, совали ей под нос последние фотографии жеребенка, который к этому времени превратился в хорошенькую двухлетнюю кобылку. И вот – она выступает на выставке в классе «перспективной молодежи». Эбби почувствовала, как ее душу наполняет гордость. Так значит, в Скоттсдейле будут выступать два отпрыска ее любимицы! Уиндсторм и эта, молоденькая, которой дали смешную кличку Силверлайнинг – Серебряная Накидка.

– А где Бен? – теперь уже Иден дергала ее за руку.

– Я думала, ты смотришь телевизор, – нахмурилась Эбби, вздрогнув от неожиданности.

– А-а, там снова старое показывают, – заныла та.

– Вы помните мою дочь Иден? Познакомься, Иден, это миссис и мистер Холквист. Они купили у нас маленькую кобылку, которую ты все время звала Перчиком. Помнишь?

– Ага. Здрасьте… А где Бен?

– Он пошел посмотреть другого коня.

– Можно мне к нему?

– Нет. Стой здесь. – Притворившись, что не замечает кислой мины, которую скорчила Иден в знак протеста против строгости матери, Эбби продолжила вежливый разговор с Холквистами. Если их кобыла добьется здесь признания, они вполне могут захотеть купить у Эбби еще одного жеребенка. Такой возможности упустить нельзя. – Я планирую снова случить Ривербриз нынешней весной. Мы уже вели переговоры насчет того, чтобы «познакомить» ее с сыном Баска, однако, прежде чем договариваться окончательно, Бен хочет сначала взглянуть на русского жеребца, которого недавно привезли в Америку.

– Вон он – Бен! Я пошла к нему! – Иден стремглав помчалась прочь, прежде чем Эбби успела остановить ее.

– Не знаю, правильно ли я сделала, что взяла ее с собой сюда, – вздохнула Эбби, беспомощно глядя на толпу, в которой только что растворилась ее дочь. Она не была до конца уверена, действительно ли Иден видела Бена, – хотелось бы верить, что да. – Вот так каждый день, с тех пор как мы приехали.

– Но здесь так весело, так интересно. Вряд ли вы можете всерьез сердиться на нее, – проворковала миссис Холквист.

– Наверное, и в самом деле нет. Одно только и утешает – уснет быстро.

– Еще бы, – засмеялась знакомая. – Мне бы хоть половину ее энергии.

– Мне тоже не помешало бы, – улыбнулась Эбби. На мгновение ей показалось, что она наконец заметила Бена в конце прохода, однако вокруг толпилось так много людей, что он тут же снова исчез из виду. – Что ж, пойду искать свою непоседу. Думаю, позже встретимся еще раз. Мы постараемся прийти посмотреть вашу лошадку.

– Удачи вам.

– Вам тоже. – Она быстро пошла по проходу, озираясь по сторонам в поисках своей непоседливой дочки и Бена.

Войдя в длинную конюшню, Маккрей остановился, чтобы немного освоиться. Затем медленно двинулся по широкому коридору, слившись с бурлящим людским потоком, который тек, то затихая, то ускоряясь. Отчего-то ему не очень хотелось идти к рекламному киоску Лейна Кэнфилда. Его привело сюда нечто другое, но что именно, оставалось загадкой для него самого. Во встрече с Лейном особой необходимости не было. Можно было бы встретиться и через пару недель, а то и через месяц. Это ничего не изменило бы. Но это означало бы необходимость отправиться в Хьюстон. Может быть, именно этого ему и хотелось избежать? Прошло уже почти три года, с тех пор как он вернулся. Иногда казалось, что времени прошло гораздо больше, а иногда – что это случилось только вчера.