Страница 12 из 15
- К чему Вы клоните, Эдуард Максимович? - Директор прищурил глаз.
- К тому, что надо верить людям. Чиновники в Министерстве Культуры - они что, не люди? Тогда вовсю шла приватизация, и начальство делило собственность, согласно рангу и занимаемым постам. В Министерстве Культуры тоже чего-то поделили, я не знаю - чего точно, но по мелочи. Как всяким нормальным людям, им хотелось все и сразу, потому и создали ваш музей, я в этом уверен. Была мыслишка о приватизации музея, наверняка была. Напихали бы сюда картин из запасников всех музеев, да и пробили бы Указ о частичной приватизации музея. А потом - продали бы, и денежки, согласно рангам и постам, как и в прочих отраслях. Но тут пришел новый президент, и дело сорвалось. При нынешнем-то делят не так откровенно и по топорному, а картины - общенародное достояние. Хороший замысел сразу встал, и это неправильно…
- И все-таки, к чему Вы клоните?
- Да к тому, что надо верить людям. Чего вы боитесь? Почему не верите чиновникам из Минкульта? Почему считаете их хуже и тупее, чем мы с вами? Я им верю. Они нас поддержат, потому что такие же, как и мы с вами, мечтают продать этот музей.
- Я фофсе не мечтаю! - от волнения или возмущения в произношении Пузырева сверкнул детский акцент. - Зачем вы мне это говорите?
- Чтоб вы перестали считать меня картонным заместителем, Иван Иваныч, - серьезно сказал Эдик. - Не мечтаете - и хорошо, я буду вами гордиться. Но я нахожусь здесь именно из-за музея, а не из-за фантазий полковника Онищенко. Он хочет использовать музей как прикрытие для своих делишек, так почему бы нам не использовать его делишки для прикрытия музея? Я -ваш настоящий заместитель. Согласны?
- Ну…предположим, - осторожно сказал Пузырев. - И что вы предлагаете?
- Как что? Спасать картины и сохранять их. Для этого мне нужна ваша помощь, как директора. Что я один, с кисточкой, наспасаю? Нам нужен настоящий реставрационный центр. Для начала выделите для него помещения, а я поищу реставраторов подходящей квалификации.
- Помещений…- Пузырев говорил все еще неуверенно, - помещений, положим…у нас хватает…, но средств на…
- Средства я возьму у полковника, - перебил Эдик. - Я знаю, чем это обосновать. Чтобы подделать эти финтифлюшки, надо научиться подделывать вообще, изучить этот вопрос. Углубленно. Так как? Будем спасать картины?
- Ну…, спасайте, - решился Пузырев. - Реставрация - дело нужное…У нас в запасниках…есть картины, которые требуют реставрации. Если Вы так ставите вопрос, я возражать не намерен. - И Пузырев, помешкав, все-таки пожал протянутую Эдиком руку, и тут же едва не пожалел об этом, ибо Эдик так ее и не отпустил, пока не вырвал согласия директора на выдачу ему для работы уже начатого Моне, который явно требует реставрации. А потом - и Шагала заодно, из витебской серии.
Директор, как чувствовал Эдик, еще сопротивлялся. Вырвать согласие - и отдать картины, это разные вещи, а Шагала Пузырев отдавать не спешил, откладывая на потом. Шагала подделать легче, он почти наш современник, да и состав красок наш, российский, и Эдик, чтоб директор "дозрел", принялся долбить крепость в двух местах, надеясь, что она падет. Так, были написаны заявления на прием в Российский музей его друзей - Ивана - водителем и Таньки - пока что уборщицей, а затем Эдик убедил Пузырева позвонить Андрею Ростовцеву сегодня же, да что откладывать? прямо сейчас! Услышав о возможном спонсоре, он все тут же бросит, всех студентов своих, и прискачет, и Онищенко будет доволен такой оперативностью и сам быстрей зашевелится, чтобы деньги выбить из спонсора…, ну, и Шагала, пока ждем, давайте заодно посмотрим…
Этот натиск принес успех - директор опомнился только когда Эдик, упаковывая в хранилище картину Шагала, стал поглядывать и на две очень древние, ценные, но побитые иконы. Опомнился - и заслонил их от жадных взглядов подлого заместителя своим телом, и наглец только облизнулся.
Но - странное дело! - все мучения директора мигом кончились, сменившись диким приливом уверенности и даже наглости, когда Эдик буднично затолкал бесценного Шагала и бесценного Моне в багажник побитой "копейки", за рулем которой презрительно лыбилась рыжая новая уборщица. Эдик уехал, а заряд наглости, что остался после него, погнал директора Пузырева в несколько неожиданном направлении.
Директор Пузырев ощутил такую уверенность в себе, что решил трахнуть, наконец, свою секретаршу Людочку. Эдик слишком уж верил людям, и потому ошибся в своей оценке их отношений - так далеко те не зашли. Людочка работала всего пару месяцев, а у Пузырева имелась красавица жена и двое детей. Как водится у мужиков его возраста, жена уже не вдохновляла на подвиги, и потому блонидинка-секретарша так и просилась в штампованный сюжет отношений между начальником и секретаршей. У Людочки имелся жених, нехилый парень, и робким атакам директора мешал страх…, который и увез в своем багажнике, как оказалось, наглый Эд, вместе с картинами.
Директор даже дверь в свой кабинет не запер. Идя на штурм, он загадал: "Если успею до прихода Ростовцева, то…Эдик прав". Руку со своего бедра Людочка привычно шлепнула, но рука против обыкновения не убралась - напротив, принялась исследовать ягодичные рельефы.
- Что такое?! - возмутилась было Людочка, поворачиваясь храбро лицом к супостату, но Пузырев залепил ее говорилку хозяйским долгим поцелуем. Конечно, жених…, потом - жена и дети, наконец, и разница в возрасте, лет в пятнадцать…, но все это куда-то исчезает, если всерьез разъяриться. После затухающих упреков и телодвижений Людочка сдалась, и пришла очередь выдавать упреки дубовому столу скрипучим своим голосом, а также терпеть посторонние тяжести и толчки - упреки и советы, которых никто не понял - купить для подобной работы спецстанок вроде дивана, а то нашел тут слесаря-универсала, сломаюсь от такой новой нагрузки…
Загаданное сбылось. Пришедший Андрей отметил только краем сознания, стараясь усмирить дыхалку, что секретарша похожа на истоптанную, встрепанную курицу, и только. Что Пузырев походил на довольного петуха, Ростовцев уже заметить не мог - перед ним сидел возможный спонсор, а в определение спонсора входят только возвышенные эпитеты. Андрей Ростовцев, сухощавый, энергичный, чем-то похожий на атакующего хищника, вытащил из кейса пухлую папку, каковую и обрушил, фигурально говоря, на беднягу Пузырева. Он засыпал директора фактами, обстрелял цитатами и выдержками из исторических документов, накопанных в архивах, и заколотил призывами о помощи исторической науке. Все это - совершенно зря - так мог бы какой-нибудь ОМОН долбить и таранить входную дверь, пока хозяину не надоест шум, и он не распахнет свою незапертую дверь навстречу похвально упорному ОМОНу. Пузырев вытерпел этот час только под наркозом воспоминаний о трепещущем теле Людочки, мысленно пристраивая ее в разных позах на разных предметах и в разных углах кабинета - недавняя, наспех победа его мало удовлетворила. Однако "второй забег" требовал-таки отдыха и накопления сил, поэтому Пузырев вытерпел папку до последней цитаты. В правильности выбора Эдика директор уверовал с первых же шагов Ростовцева от двери - встретив взгляд темных и блестящих глаз. Пузыреву захотелось убраться с дороги.
- Интересный проект, - сказал, наконец, Пузырев. - Я рад, что мой заместитель порекомендовал именно вас, как объект спонсорской помощи. Однако, окончательное решение должна принять экспертная комиссия нашего музея. Оставьте вашу папочку на его рассмотрение, и в течение недели ее обязательно изучат и примут решение. Уверен, что ваша тема вне всякой конкуренции. Поиск корней российской культуры - что может быть важнее для нас! Я позвоню в течение недели, устраивает?
Конечно, Андрея это устраивало. Он ушел окрыленный, что называется, апостол духа, рыцарь науки в белоснежных одеждах, так и не заметив толпы голых секретарш в соблазнительных позах, которых Пузырев видел столь явственно, что прихватывало дыхание.