Уничтожение

— Как вам угодно, — отозвался маг Хорларрин. Крыса перестала почесываться, когда Громф щелкнул пальцами. Он смотрел ее глазами, пока Киорли быстро взбежала по его ноге, на ладонь, потом вверх по руке и уселась, подергивая носом и принюхиваясь, на плече Ар­химага. Громфа выбивало из колеи, что он видит себя со стороны глазами крысы и одновременно чувствует на себе ее лапки. При том что оба этих ощущения сущест­вовали независимо друг от друга, Архимаг был реши­тельно настроен не испытывать подобного вновь.

Громф направился к связанным темным эльфам, ост­ро ощущая, что маг Хорларрин следует вплотную за ним. Когда они приблизились, там обнаружилась некая призрачная фигура — еще один дроу, стоящий в кругу пленников. Это был Зиллак, один из самых доверенных ассасинов Архимага.

— Мальчишка с сигилами готов? — спросил Громф. Ответом ему было приглушенное лязганье металла и звуки вкрадчивых шагов, потом все затихло.

— Да, Архимаг, — сказал Джаэмас Хорларрин. Громф подошел вплотную к одному из привязанных темных эльфов. Все десятеро были кузенами, мерзкими сынами Дома Аграч-Дирр, и все до одного — предате­лями Мензоберранзана. Громф велел не трогать самых молодых, самых сильных и здоровых из них.

— Дирр, — произнес Архимаг, изо всех сил стараясь сфокусировать невидящие глаза на лице пленника.

Узник едва пошевелился, услышав свое родовое имя. Громфа заинтересовало, ощущает ли юнец тот позор, которым покрыл изменнический Дом всех своих сынов до последнего.

— Я... — пробормотал пленник, — я знаю, почему я здесь, Бэнр. Ты можешь делать со мной что угодно, но я не предам мой Дом.

Громф рассмеялся. Давненько он уже не смеялся как следует, а учитывая, что кольцо вокруг Мензоберранза-на сжималось все туже и Ллос не подавала ни единой весточки и не нарушала своего молчания, он уже думал, что смеяться ему не придется еще дни, месяцы или да­же годы.

— Благодарю, — сказал Архимаг мальчишке. Он лишь краем глаза уловил смущенное и озадаченное вы­ражение лица пленника, поскольку Киорли вновь при­нялась терзать свою чешущуюся ляжку. — Меня не ин­тересуют твои намерения насчет вашего обреченного Дома. Ты ответишь всего на один вопрос... Что это за знак?

Наступившее молчание Громф расценил как замеша­тельство.

— Знак! — повторил Архимаг, позволив раздраже­нию прозвучать в своем голосе. — Сигил, который мой юный племянник держит перед тобой.

Как было приказано, Прат занял позицию в несколь­ких ярдах позади, у стены огромного зала, и держал перед собой маленький плакат. На нем была нарисована простая, легко узнаваемая руна — та, которую должен был понять всякий дроу как указание пути в укрытие, в безопасное место среди диких окраин Подземья.

— Я мог бы силой заставить тебя прочесть его, иди­от,— растягивая слова, прервал Архимаг колебания плен­ника. — Скажи мне, что это, и двинемся дальше.

— Это... — щурясь, начал узник. — Это символ Ллос. Громф вздохнул:

— Почти.

Архимаг мысленно толкнул крысу на своем плече и повернул ее голову, чтобы увидеть, как Зиллак захлест­нул вокруг шеи пленника тонкую проволочную гарроту. Когда кровь начала сочиться из-под проволоки, а изо рта потекли слюни, это привлекло более пристальное внимание Киорли. Громф дождался, пока дроу перестал биться и умер, и тогда шагнул к следующему изменнику.

— Я не стану читать! — огрызнулся тот. От него вол­нами исходил страх. — Что тогда?

Громф, досадуя, что на заклинание принуждения при­дется терять время, склонил голову к магу Хорларрину, по-прежнему стоявшему вплотную позади него, и спросил:

— Какого цвета?

— Ярко-пурпурные, Архимаг, — ответил Джаэмас.

— Ну, — бросил Громф, — это совсем никуда не го­дится, верно?

Этого было достаточно для Зиллака, накинувшего гарроту, с которой еще капала кровь первого из кузенов Дирр, на шею второго. Громф не стал дожидаться, пока пленник умрет, и перешел к третьему в круге.

Едкая вонь мочи едва не заставила Громфа попя­титься, эхо повторяло стук капель о твердый каменный пол. Архимаг фыркнул, чтобы отделаться от запаха.

— Читай, — велел он запуганному до смерти плен­нику.

— Это руна, указывающая дорогу в укрытие, — едва выдавил обезумевший от ужаса кузен Дирр. — Путь в убежище.

По женственному тембру его голоса Громф мог за­ключить, что это младший из братьев. Это уже само по себе было хорошо. Киорли, возможно чувствуя страх юнца или привлеченная запахом мочи, смотрела плен­нику в лицо, и Громф изо всех сил постарался удержать взгляд крысы на глазах мальчишки.

Джаэмас Хорларрин склонился из-за его спины.

— Приятный кроваво-красный, Архимаг, — тихо про­изнес он.

Громф улыбнулся, и связанный пленник попытался отвести взгляд.

— Мельче, — бросил Громф и услышал, как шуршат позади него одеяния Прата. — Читай, — вновь велел он пленнику.

Юнец поднял глаза — по щекам его катились сле­зы — и прищурился в сторону молодого Бэнра, который, Громф знал, повернул теперь плакат другой стороной, на которой была начертана цифра, размером вполовину меньше, нежели руна, означающая «путь в убежище»...

— Пять, — сказал пленник, совершенно неприлично подвизгивая.

Громф улыбнулся и отошел, Джаэмас учтиво ото­двинулся, уступив ему дорогу.

— Да, — произнес Архимаг, — этот.

Джаэмас щелкнул пальцами, и Прат поспешно при­соединился к старшим. По залу вновь разнеслись хрипы удушаемого гарротой темного эльфа, и опять, и еще семь раз, когда Зиллак казнил остальных пленников, оставив в живых одного, с зоркими ярко-красными глазами.

Пока Зиллак методично делал свое кровавое дело, Громф, Джаэмас и Прат сняли с себя одеяния и оста­лись босиком и обнаженными по пояс, в одних лишь простых штанах. Громф сосредоточился на звуках каз­ни, стараясь сохранить разум как можно более ясным.

За то время, что Громф пробивал себе дорогу снача­ла внутри своего Дома, с его высокими требованиями, потом в стенах Магика, ему довелось видывать и делать всякое. Ему было не привыкать к боли и жертвам, и он был способен вынести многое из того, что сломило бы дух иного знатного дроу. Он сказал себе, что выдержит и события этого дня ради собственной пользы и блага Мензоберранзана.

Громф мысленно вел счет доносившимся до него предсмертным хрипам и, когда Зиллак. выдавливал пос­ледние остатки жизни из последнего пленника Дирр, сказал:

— Принеси стол, Зиллак, когда освободишься. По­том оставь нас.

— Ладно, Архимаг, — буркнул ассасин, с натугой до­вершающий последнюю казнь.

Когда последней из жизней пришел конец, Громф гла­зами Киорли уловил, как Зиллак быстро выходит из кру­га мертвецов, вытирая насухо руки тряпкой. Оставшийся в живых Дирр плакал, и по звуку рыданий Громф решил, что мальчишке скорее стыдно, чем страшно. В конце кон­цов он сломался. Он вел себя словно какой-то... гоблин — уж точно не как дроу. Темные эльфы не писаются перед лицом смерти или пыток. Темные эльфы не плачут перед своими врагами — они вообще не плачут. Не продемон­стрируй юнец свое острое ночное зрение, Громф мог бы решить, что тот наполовину человек.

«Это урок, — подумал Архимаг, — для всех нас».

Зиллак втащил стол, к которому были надежно при­креплены четыре прочных ремня из шкуры рофа. На одном конце его имелось отверстие для стока крови, выходящее в подвешенную снизу столешницы большую стеклянную бутыль. Зиллак поставил стол там, где ука­зал Джаэмас Хорларрин, и быстро покинул зал.

Громф зажал Киорли в ладони и, покачивая ее, уселся на стол. Оказалось, что, держа крысу в кулаке, он может физически поворачивать ее голову так, чтобы глаза гры­зуна смотрели в нужную Архимагу сторону. Громф ти­хонько рассмеялся над тем, в какой странный миг сделал это открытие, и повернул мордочку крысы к Джаэмасу. Маг Хорларрин подчеркнуто старался не замечать весе­лья Громфа. Молодой Прат, похоже, нервничал.

— Это то, — обратился Громф к племяннику, — что не многие мастера видели за свою жизнь длиною в сто­летия, мой юный родственник. Ты сможешь рассказы­вать своим внукам, что был очевидцем этого.