Страница 55 из 59
— Если ты такой глазастый, то почему сидишь тут, а не в прокуратуре?!
— раздраженно бросил Колобок, Это вопрос вкуса, — Руслан усмехнулся. Но этот раз Колобок мог бы поклясться, что не ошибся. Нет, он все-таки не был психом, ирония сумасшедшим недоступна.
Тебе же лучше, что я сижу именно здесь, а не в кресле прокурора, — продолжил он через минуту, — иначе мне пришлось бы судить тебя, а я не люблю быть судьей…
Странный разговор непозволительно затянулся. Колобок уже понимал, что то, за чем он пришел сюда, он не получит, сделка не состоялась и у него больше нет времени, но уйти отчего-то не мог. Взгляд темных глаз без усилий удерживал его на месте и заставлял задавать вопросы один глупей другого. И сейчас у него, помимо воли, вырвалось ироничное:
— В чем же я виновен? Не убивал, не крал, не лжесвидетельствовал…
Почитал отца и мать, — с той же неуловимой усмешкой подтвердил Руслан и вдруг спросил, — а сюда ты пришел… зачем?
Ой, много чего мог ответить Колобок. Он вскинул голову…
— Не надо оправдываться, — мягко оборвал его странный заключенный, — я
— пока не судья. Судья придет позже.
"Господи, а ты то… кто?" с суеверным страхом подумал Колобок.
Я был меч, — ответил Руслан так, словно услышал, — теперь я щит. И этот щит опустился над тобой. Так хочет тот, кто не обязан объяснять своих решений… А теперь иди. И постарайся использовать с толком то время, которое тебе отпущено. Его осталось совсем мало.
Заключенный на мгновение прикрыл глаза тяжелыми веками и Колобок, почувствовав свободу, отпрянул назад. И выкатился из камеры.
По спине ручьями стекал пот. Волосы слиплись. Он с силой вжал лицо в ладони и потряс головой, прогоняя дикие мысли. Выходит, и вправду, сумасшествие заразно. Внезапно взгляд его упал на правую руку. Освещение в коридоре, по сравнению с камерой, было почти слепящим и Колобок отчетливо разглядел отпечаток трех цифр, вдавленных в ладонь. И мгновенно покрылся "гусиной кожей". 666. Знак дьявола… Господи, что это?
Кретин, решил он через минуту. Законченный и набитый. Неврастеник.
Брелок, ключи от машины Глеба. Номер 999. Он слишком сильно сжимал его в руке.
— А «Вальтерок» — то? Забыли?
Колобок обернулся. Оглушенный мыслями он не заметил, как оказался у выхода и проскочил мимо охранника
— Возьмите, — прибавил тот, протягивая оружие, — пригодится. Для спасения души.
— Спасибо, — кивнул Колобок и вышел уже окончательно.
Ночь не принесла ощутимой прохлады, ветер был горяч и порывист, казалось, чье-то частое дыхание витало над зажатым в скалах Халибадом.
Колобок поднял глаза к небу, и низкие звезды показались ему как никогда прекрасными. На них хотелось смотреть и смотреть, до тех пор, пока рассвет не прогонит их с небес.
«Бавария» пригасила верхний свет. Двери стояли нараспашку, в проеме маячил черный силуэт похожий на вопросительный знак. Рдел огонек сигареты. Чуть поодаль Колобок заметил квадратные фигуры с бычьими шеями и безупречной центровкой.
Внутри орал телевизор, что-то о боях местного значения в ущелье Аю-Гир, не так и далеко отсюда. Девицы перекочевали от дверей к столу и уже откровенно висли на «гостях» и «хозяевах», девицы, все до одной, были пришлыми и о межнациональных разборках между алатами и сартэками знали меньше, чем о загробной жизни.
А оно им нужно?
Политика — это экономика. Экономика — это нефть. А нефть — сама по себе политика, — толковал Эконом своему соседу, склонившись на плечо зеленоглазой красотки, чем-то неуловимо напоминающей Мишель Мерсье. Та хихикала… только глазки у нее были настороженные. нехорошие были глазки.
— Кобылка чистых кровей, — буркнули рядом, — и — ясно, из какой конюшни.
Колобок обернулся и заметил пожилого мешхарца, без пиджака, с расстегнутым воротом. Галстук черный, как вся его жизнь, болтался на спине.
Махнем? — деловито спросил он, — за дружбу народов и мир во всем мире.
Колобок обвел глазами зал… и вдруг некстати подумал, что странный заключенный при том скудном освещении разглядеть злополучные отметины у него на ладони никак не мог… Но мысль мелькнула и пропала.
Пузо ел так, словно это был последний ужин в его жизни, поминутно вытирая о салфетку короткие пальцы. Зять, вися над ним что-то толковал с обидой и недовольством. Девки исправно наклоняли бутылки. Постепенно голоса становились громче, жесты — шире. Глаза беспокойно метались по кабаку, словно искали чего-то и Колобок понял, что они ищут. И сообразил, что вскоре — найдут.
За мир так за мир, — тихо сказал он и одним махом опрокинул стопку, не ощущая крепости знаменитой халибадской водки. Бармен тут же наполнил ее снова. Колобок взял, крутанул в пальцах и быстро выпил, словно стараясь отделаться от неприятной работы.
Вы… — рыгнул Эконом и взгляд светлых глаз, описав плавную дугу, уперся в мешхарца, — вы задавили Халибад. Вы заставили снять таможню… "Кровь дракона"… Нет в Мешхаре никакой нефти. Может и была… лет пятьдесят назад. А теперь нет!
— Но, позвольте…
— Нет в Мешхаре нефти, — рявкнул Кавказец, — а обещали… долю с трассы, бензин по льготным ценам… Что еще?
— Дерьма на лопате, — отчетливо выговорил собутыльник Колобка и посмотрел на алата сощуренными, абсолютно трезвыми глазами.
Смелыми стали? «Дельтами-Смерчами» обложились и рады, как свинья в любимой луже. А где сейчас твоя Дельта? Я тебе скажу где. И сам ты там! Пузо налег своим необъятным «авторитетом» на стол так, что толстые ножки заскользили по полу и зазвенела посуда.
Я говорил — дайте денег и не мешайте. Хотя бы год не мешайте. Вернем с процентами!
Да ну? — изумился его сосед, — да вам сколько не давай — мимо пальцев проходит. Или деньги скользкие, или руки косые…
— Руки косые? Бутылку видишь? Вон там, на конце стола.
— Ну, вижу, дальше что?
Пузо зашарил себя по ляжкам и блуждающий взгляд его уперся в Бара.
Начальник ОВД на другом конце стола полулежал, уронив голову на вытянутые руки, среди уроненных фужеров и опрокинутых тарелок с дарами моря.
— Пистолет с собой? Давай сюда.
Услышав голос Халифа Бар шевельнулся, сделал попытку поднять голову, но, не совладав с тяжелыми мыслями, уронил ее в тарелку.
Вокруг зашевелились, попытались привести Бара в чувство, послали за холодной водой. Кто-то неловко толкнул Колобка локтем.
Перед его глазами качались столы и люди. Колобок сунул руку в задний карман. Выудил оружие. Машинально обтер салфеткой и бросил на стол между мешхарцами и халибадцами.
Только аккуратнее тут, мать вашу! — вырвалось как-то против воли. А ноги сами вынесли из кабака под звездное небо, на свежий воздух.
"А, гори все огнем", подумал Колобок.
И сбылось по слову его.
Халибад загорелся в третьем часу ночи. Может быть от петарды, может быть причиной беды стал оставленный во дворе мангал или случайная сигарета.
Или чаша чьего-то терпения наконец переполнилась.
Сначала вспыхнул косоватый домик на окраине и в какие-то считанные минуты превратился в гудящий огненный столб, от которого во все стороны летели искры. Деревья, росшие рядом, мгновенно почернели и съежились, а пламя, почти не встречая сопротивления переметнулось вслед за ветром на другую сторону. Когда кто-то из самых трезвых горожан наконец опомнился и сообразил позвонить в пожарную, горело уже девять домов на двух улицах и занимался десятый. Ночь осветилась на много кварталов вокруг, шалые искры летели в небо. Со звуком пистолетных выстрелов лопался шифер. Такие вещи както очень быстро собирают толпу, и она. действительно, собралась. Как-то враз протрезвевшая, но словно впавшая в ступор. Люди смотрели на взбесившийся огонь не отводя глаз и только тихонько, по шажочку, отступали назад. И когда, завывая сиренами, на окраину вылетели сразу пять пожарных машин — ровно столько, сколько их было в городе, всем уже было ясно что сгорел старый Халибад, сгорел окончательно и бесповоротно и больше его не будет.