Зона сумерек

— Марина Георгиевна, у нас еще два поединка, — попробовал возразить "король Кастилии", но Марина отмахнулась от короля, как от мухи.

— Никаких поединков, я сказала, заканчивайте. Зрители скучают, а им еще наших доморощенных визборов слушать.

Марина исчезла так же внезапно, как и появилась, за афишей началось шевеление, а Розали подумала, что настроение окончательно испорчено, и больше ей на этом празднике делать нечего. Да и вообще, приходить сюда не стоило, один черт, все по телевизору покажут. Мэр Халибада наклонился к Зятю, что-то рассказывая, тот улыбался одними губами. Кавказец смотрел в другую сторону, но по напряжению шейных мускулов Розали поняла — слушает. И гораздо внимательнее, чем Зять. Мотает на ус, наверно. Интересно, о чем они там совещаются? А впрочем… совсем неинтересно.

Накатило усталое равнодушие, в последнее время это случалось с ней частенько, и она знала, что следом придет раздражение. Розали обернулась, чтобы протолкаться к выходу… И встретилась глазами с Пашей. Своей молчаливой тенью, о которой, честно сказать, почти позабыла.

— Погляди на них, — холодно бросила она, кивнув в сторону кресел, — сидят так, словно этот город у них в кармане. Обрати внимание на Пузо, у него же на физиономии написано: "какой я крутой демократ, в День Города вместе с народом…" и, как назло, ни одного гнилого помидора под рукой!

— А тебе хочется сделать им "козью морду"? — тихо спросил Паша, пряча улыбку.

— Хочется — не то слово. По большому счету — мне на них наплевать, но эти рожи здесь лишние. Без них было бы гораздо веселее.

Несколько секунд Паша молча размышлял. Потом деловито снял очки, сунул ей, положил руку на край помоста… и вдруг единым слитным движением вспрыгнул — вскинулся вверх, и оказался стоящим на ковре, мгновенно притянув к себя взгляды. Марина ахнула и кинулась за сцену. «Мэрская» делегация обеспокоенно завертела головами.

— Надеюсь, бедному странствующему рыцарю, лишенному не только наследства, но и доспехов, будет позволено сразиться на вашем турнире в честь таких прекрасных дам?

Голос Паши, усиленный микрофоном, разнесся далеко за пределы площади, зрители заволновались и человеческая масса пришла в движение, становясь еще плотнее.

— Вызовите милицию, это пьяный, — встрепенулся зам по культуре.

— Да вроде незаметно… Мариночка, это твой клоун? — Пузо привстал, но, увидев, что дочь куда-то пропала, а сам он окружен плотным кольцом народа, опустился на место. Вид у мэра был такой словно он сел на ежа. Тренированный годами "аппаратных игр" Пуза что-то чуял, и правильно чуял. Но пока ничего страшного как будто не было и даже не предвиделось.

— Пусть сражается, — крикнул подвыпивший гражданин в тельняшке, и его шумно поддержали те, кто оказался рядом. Паша уверенно "держал инициативу".

— Будь другом и братом, рыцарь, одолжи мне свой ковыряльник, — произнес он.

«Крестоносец» растерянно моргнул, соображая, как данная просьба соотносится с кодексом рыцарской чести. Но площадь ждала, времени на раздумья не было и он не слишком уверенно протянул наглецу свой бутафорский меч, рукоятью вперед.

— Высокочтимый король Кастилии окажет мне честь, сразившись со мной? — неудобопроизносимые фразы слетали с языка Паши легче, чем кожура с банана, будто он всю жизнь только и делал, что изъяснялся на этой тарабарщине, — Благородному королю незачем опасаться за свою честь, ему не грозит поединок с неравным. До того, как отправится странствовать я тоже носил корону. Перед тобой царь Шумера, величайшего из царств, как прошлых, так и ныне процветающих.

— Свободная Кастилия ни чем не уступит твоей державе, великий царь, и я готов сразиться с тобой до первой крови или насмерть.

Улыбаясь, Игорь шагнул на ковер.

— Ты кто, — быстро спросил он, почти не разжимая губ.

— Не псих, — так же тихо ответил Паша, — но там внизу… моя жена.

— Понятно, — «кастилец» ухмыльнулся во весь рот и неожиданно подмигнул противнику, — моей жены здесь нет, приятель.

Паша просто кивнул в ответ. Он понял, что произошло. Король сделал поистине королевский жест — на глазах у тысяч горожан Игорь подарил ему победу. Это было очень по-рыцарски и про себя Паша решил, что примет подарок, но сделает все возможное, чтобы паренек не заметил, насколько мало шумерский царь нуждается в жестах.

…Он вернул оружие и подошел к микрофону, дыша тяжело и сдерживаясь, чтобы не стащить майку через голову и вытереть лицо. Безжалостное солнце Халибада старалось на совесть, но Паша смертельно устал не от жары, а от усилий не поранить великодушного парня. Он криво улыбнулся. Площадь притихла.

Обращенные к нему лица казались размытым пятном, но ее лицо он все равно выделил и больше не отводил глаз.

— Очень трудно выбрать королеву Любви и Красоты… Все благородные дамы, украшающие наш турнир, достойны любой короны, — Паша переждал взметнувшиеся аплодисменты и договорил, — но я все-таки сделаю выбор, потому, что одна из них действительно прекрасна…

Девицы в пышных платьях тревожно запереглядывались. Игорь, великодушный соперник, широко улыбнулся, он один догадывался о том, что должно произойти сейчас, и в его протянутой руке тускло блеснуло тонкое светлое кольцо, похоже, от кольчуги. Не выпуская из рук микрофона Паша подошел к краю помоста, наклонился, протянул руку и помог взобраться на сцену Розали Логан.

Площадь взорвалась хлопками и свистом.

Марина Броневицкая выглядела так, словно выпила подогретый уксус.

Розали протянула Паше очки и взяла микрофон, не очень представляя о чем, собственно, говорить.

— Я благодарю этого отважного рыцаря за оказанную мне честь. Это честь, которую я могу больше ценить, чем выразить, — она запнулась, но Паша одобрительно кивнул и неожиданно ей стало легко.

Что я могу сказать? Живи долго, древний Халибад, и пусть твои старинные вольности будут порукой тому, что благородство и верность вовек не оставят эти стены. А если кто-нибудь, отныне и впредь, захочет заключить орла в клетку… Мы сумеем отстоять свою волю, и если понадобится — с оружием в руках, как отстояли недавно.

О, каким громом аплодисментов, каким ревом взорвалась площадь, каким ликующим криком, древним кличем вольного города: "Свобода или смерть!"

Делегация Мешхары, словно по команде, поднялась, чтобы уйти, но плотное кольцо людей сомкнулось вокруг помоста. Черные береты маячили далеко позади.

На этот раз игра в демократию себя не оправдала. Мэр Халибада, бледный, вертел головой, не зная, что предпринять. Успокаивать Мешхарцев было уже поздно, они же не глухие, слышали и клич Сопротивления, и менее цензурные слова по адресу Великой Мешхары, видели злые глаза людей а, через мгновение, словно для того, чтобы избавить «демократов» от последних сомнений, передние ряды взялись за руки.

— Сартэк, убирайся вон! — скандировала площадь.

— Ну и что теперь делать? — рявкнул Пузо, — кто-нибудь может мне сказать?

Если помните, я не советовал вам посещать это мероприятие, — тихо произнес Зять, его глаза бегали по лицам, сливающимся в одну сплошную белую полосу.

— Вы говорили?.. Не помню, — отрезал мэр.

— Сохраняйте спокойствие, — тихо посоветовал знакомый голос. Пузо обернулся. Колобок как раз прятал во внутренний карман плоскую коробку, — Я связался с Мозалевским. Через пять минут здесь будут водометы.

— Вы с ума сошли? — опешил Кавказец, — какие, к чертям, водометы?

— А чем вы их предлагаете, "черемухой"? — спросил Колобок, не поднимая головы. Лицо его стало жестким, а глаза… он на всякий случай прикрыл веками. Видно не стоило сейчас демонстрировать Пузо и его присным такие глаза.

Вы представляете заголовки в газетах? "Правительство разогнало мирных горожан на празднике города", — Кавказец повернулся к мэру, — телевидение здесь.

— Телевидение покажет то, что я скажу, — отозвался Пузо. При известии о водометах он заметно взбодрился, и уже не выглядел таким пришибленным, — а, что касается неэтичности методов, то… насколько я понимаю, мой… коллега принял это решение единолично, не посоветовавшись со мной.