Страница 162 из 169
После сильных переживаний большинство взрослых и все мальчишки, как правило, испытывают ужасное чувство голода. Семейство Чейнов праздновало возвращение блудного сына за задернутыми занавесками, позабыв обо всем от счастья, а мимо них с ревом проносились поезда. Гарви ел, пил и не умолкая рассказывал о своих приключениях, а когда его рука оказывалась свободной, ею тотчас овладевала его мать. На открытом морском воздухе его голос погрубел, ладони стали жесткими и твердыми, и все руки были покрыты шрамами; его резиновые сапоги и шерстяная куртка насквозь пропахли густым запахом трески.
Отец, умевший разбираться в людях, пристально на него смотрел. Он не знал, какие тяготы выпали на долю его сына. Вообще он поймал себя на мысли, что очень мало знает его. Но он отчетливо помнил недовольного, слабохарактерного юношу, который развлекался тем, что «поносил своего старика», доводил мать до слез и изобретательно потешался над прислугой, именно такого юношу он помнил. Но этот крепко сбитый молодой рыбак не кривлялся, смотрел на него прямым, чистым и смелым взглядом, и в голосе его отчетливо и неожиданно звучало уважение. И еще было в нем нечто такое, что говорило, что перемена эта не случайная и что теперь Гарви всегда будет таким.
«Кто-то поработал над ним, — подумал Чейн. — Констанс никогда бы этого не добилась. И Европа едва ли подействовала бы на него лучше».
— Но почему ты не сказал этому Тропу, кто ты такой? — повторила его мать, когда Гарви дважды подробно поведал свою историю.
— Его зовут Диско Троп, дорогая. И нет на море лучшего человека, чем он.
— Почему ты не велел ему доставить тебя на берег? Ты ведь знаешь, что папа озолотил бы его.
— Знаю. Но он решил, что я ненормальный. К сожалению, я обозвал его вором, когда не нашел в кармане своих денег.
— В ту ночь… матрос нашел их возле флагштока, — расплакалась миссис Чейн.
— Тогда все ясно. И Троп нисколько не виноват. Я лишь сказал, что не буду работать — на шхуне-то! — и он стукнул меня по носу, и из меня потекла кровь, как из поросенка.
— Мой бедняжка! Они, наверно, так над тобой издевались…
— Не совсем. Ну, а после этого я кое-что понял.
Чейн хлопнул себя по ноге и рассмеялся. Похоже, что его заветным мечтам суждено сбыться. Он никогда не видел у Гарви такого выражения глаз.
— Старик платил мне десять с половиной долларов в месяц; пока я получил только половину. Мы работали с Дэном и подавали рыбу. Мужскую работу я еще не могу выполнять. Но умею обращаться с лодкой почти как Дэн и не трушу в тумане… почти; а при небольшом ветре умею править шхуной. Почти научился наживлять перемет и, конечно, знаю весь такелаж; а рыбу могу кидать сколько угодно. И я покажу вам, как процеживать кофе через кусок рыбьей кожи, и… дайте мне еще чашку, пожалуйста. В общем, вам и не снилось, сколько всего надо переделать за десять с половиной в месяц.
— Я начинал с восьми с половиной, сын, — заметил Чейн.
— Правда? Вы никогда мне об этом не говорили, сэр.
— А ты и не спрашивал, Гарв. Когда-нибудь я тебе расскажу, если захочешь… Попробуй фаршированную оливку.
— Троп говорит, что самое интересное на свете — это узнать, чем живет человек. Очень приятно снова есть настоящую еду. Правда, нас кормили хорошо. Лучший кофе на Отмелях. Диско кормил нас по высшему разряду. Он отличный человек. А Дэн — его сын. Дэн — мой товарищ. И еще есть дядюшка Солтерс со своими удобрениями, и он все читает Иосифа. Он все еще считает меня ненормальным. И бедняга Пенн, который и правда ненормальный. С ним нельзя говорить о Джонстауне, потому что… О, вы должны познакомиться с Томом Плэттом, и Мануэлем, и Длинным Джеком. Меня спас Мануэль. Жаль, что он португалец. Он плохо говорит по-английски, но зато играет как! Он видел, как меня понесло по волнам, и вытащил меня из воды.
— Боюсь, что твоя нервная система окончательно расстроена, — вставила миссис Чейн.
— Отчего, мама? Я работал, как лошадь, ел, как поросенок, а спал, как сурок.
Это было слишком для миссис Чейн, которая снова представила себе, как на волнах качается мертвое тело, и она удалилась в свою половину. А Гарви свернулся калачиком возле отца и стал говорить ему, как он обязан тем людям.
— Можешь не сомневаться, я сделаю для них все, что в моих силах, Гарв. Похоже, что это приличные люди.
— Самые лучшие во флотилии, сэр. Спросите в Глостере, — сказал Гарви. — Но Диско считает, что от сумасшествия вылечил меня он. Только Дэну я рассказал всё. И о вагоне, и обо всем, но я не совсем уверен, что он мне верит. Вот бы поразить их завтра. Скажите, а «Констанс» может поехать в Глостер? Маме все равно нельзя сейчас ехать домой, а нам до завтра надо разделаться с рыбой. Ее покупает Вуверман. Понимаете, в этом году мы первыми пришли с Отмелей, и нам платят по четыре доллара пять центов за квинтал. Мы тянули, пока он не согласился. А теперь надо торопиться.
— Значит, завтра тебе надо работать?
— Я обещал Тропу. Я — у весов. У меня даже записи с собой. — Он с таким важным видом посмотрел на замусоленный блокнот, что его отец невольно хмыкнул. — Осталось не больше трех… нет, двести девяносто четыре или пять квинталов, по моим данным.
— Найми кого-нибудь вместо себя, — нарочно предложил Чейн.
— Не могу, сэр. Я вел список на шхуне. Троп считает, что я лучше соображаю в цифрах, чем Дэн. Троп страшно справедливый человек.
— Ну, а если я не отправлю «Констанс» сегодня ночью, как ты поступишь?
Гарви взглянул на часы, показывавшие одиннадцать двадцать.
— Тогда я просплю здесь до трех утра и поспею на четырехчасовой товарный. Обычно нас, рыбаков, возят на нем бесплатно.
— Идея неплохая. Но, думаю, нам удастся доставить туда «Констанс» не позднее твоего товарного состава. А сейчас иди лучше спать.
Гарви растянулся на диване, сбросил свои сапоги и уснул, прежде чем его отец успел заслонить свет электрических лампочек. Чейн разглядывал юное лицо, на которое падала тень от руки, закинутой за голову, и, кроме всего прочего, подумал, что, пожалуй, он был не слишком внимательным отцом.
— Человек не знает, когда он рискует больше всего, — сказал он сам по себе. — Может быть, то, что с ним случилось, страшнее гибели. Но я не думаю… Конечно, нет. А если так, то я буду вечно обязан Тропу, вот и все.
Утром в окна ворвался свежий морской бриз, и «Констанс» уже стояла между товарными составами в Глостере. Гарви отправился по своим делам.
— Но он может опять упасть за борт и утонуть, — печально промолвила миссис Чейн.
— Пойдем посмотрим и, если надо, бросим ему конец. Ты ведь никогда не видела, чтобы он зарабатывал себе на жизнь, — ответил ей Чейн.
— Какая нелепость! Можно подумать, что ему это надо…
— Это надо тому, кто его нанял. И он, пожалуй, прав.
Минуя магазины, торгующие рыбацкими дождевиками, они направились к пристани Вувермена, над которой торчали мачты «Мы здесь» с ее развевающимся флагом. Диско стоял у главного люка, отдавая распоряжения Мануэлю, Пенну и дядюшке Солтерсу, орудовавшим талями. Дэн подавал на борт корзины, которые наполняли Длинный Джек и Том Плэтт, а Гарви с блокнотом в руках представлял интересы шкипера возле весов, установленных на кромке пирса.
— Готова! — раздался голос снизу.
— Вира! — командовал Диско.
— Давай! — кричал Мануэль.
— Есть! — подхватывал Дэн, заводя корзину за борт.
Потом Гарви звонко и отчетливо выкрикивал вес очередной корзины.
Когда была отгружена последняя корзина рыбы, Гарви отчаянным прыжком перебрался с пирса на шхуну, чтобы вручить Диско свой блокнот, и выкрикнул напоследок:
— Двести девяносто два и пустой трюм!
— Сколько всего, Гарви?
— Восемь шестьдесят пять. Три тысячи шестьсот семьдесят шесть долларов с четвертью. Я б от доли не отказался…
— Что ж, было бы неверно сказать, что ты ее не заслужил, Гарви. Не сходишь ли к Вувермену со своей бухгалтерией?
— Кто этот мальчик? — спросил Чейн Дэна, давно привыкшего к самым нелепым вопросам со стороны этих бездельников, приезжающих сюда на лето.