Моя жизнь

Пришлось отказаться от этого способа охоты. Но я не унывал — у меня были еще капканы с мощной двойной пружиной. Не теряя времени, я расставил их по всем тропам, которые вели к водопою, и на перекрестках лощин. Мне уже приходилось охотиться этим способом. Я натер свежей кровью капканы и цепи, при помощи которых капканы были прикреплены к тяжелым деревянным чурбанам, натер также и подметки своих сапог и кожаные перчатки. Я ни до чего не дотрагивался обнаженными руками. Капканы были расставлены на самой тропе и присыпаны землей по четыре капкана вместе на расстоянии одного фута друг от друга. Чурбаны клались по обе стороны тропы.

Все было готово и тщательно замаскировано, земля прикрыта дерном, тропа выглядела так же, как и раньше, даже трава росла на своем месте. Едва ли кто-нибудь мог догадаться, что здесь были спрятаны капканы. Наши собаки то и дело попадали в плен[6], и нам все время приходилось освобождать их.

Но старый волк сразу почувствовал опасность. Чуткий нос Лобо несомненно предупредил его, что впереди нечто подозрительное. Волк стал очень осторожно разрывать землю лапами. Случайно он обнаружил цепь. Теперь он знал, где находится капкан, знал, что это за опасность. Волк продолжал рыть землю, пока не подрыл капкан. Перевернул его и пошел себе дальше, к стаду, где закусил одной из лучших породистых коров. Конечно, он не мог съесть целую корову, это для Лобо было бы слишком много, его обед доедали койоты.

Такие штучки Лобо проделывал часто. В конце концов я заметил, что когда он приходил, то всегда останавливался, узнавал направление ветра, потом сходил с тропы и шел дальше по его направлению.

Это навело меня на новую мысль. Я расставил капканы по ту и другую сторону тропы — по три капкана с каждой стороны. Посередине я установил еще один. Таким образом, капканы были расположены, как начертание буквы Н. Я предполагал, что волк, почуяв опасность, повернет круто в сторону по направлению ветра и, конечно, попадет в один из боковых капканов. Я не мог ошибиться в своих расчетах, по крайней мере так мне казалось.

На следующую же ночь Лобо пришел. Он осторожно продвигался вниз по тропе. И здесь — я не знаю, что заставило его это сделать — он не свернул с тропы, как я предполагал, а осторожно попятился назад по собственным следам, пока не миновал опасное место. Потом, подойдя к капканам с наружной стороны сбоку, он стал разрывать землю задними лапами, совсем как собака, пока все чурбаны и камни не полетели в воздух и не спустили капканы. После этого он продолжил свой путь по направлению к стаду и выбрал себе к обеду еще одну чистопородную корову.

Я не знал, что делать. Я преследовал этого волка не две недели, как предполагал, а четыре месяца и был не ближе к цели, чем любой из ковбоев.

Некоторое время волки совсем не попадались мне на глаза. Но пастухи-мексиканцы не раз видели при свете костра, как они рыскали в темноте ночи. Однажды один из пастухов сказал мне, что к стае прибавился новый волк — маленький и совершенно белый. Пастухи думали, что это волчица. Они назвали ее Бланка.

Я продолжал внимательно изучать волчьи следы. Следы, которые я замечал на земле за последнее время, не раз заставляли меня недоумевать. Вблизи капканов, часто впереди следов вожака, я находил очень маленькие отпечатки волчьих лап. Я ничего не мог понять и не знал, был ли здесь этот волк вместе со стаей или же нет.

Но скоро один из ковбоев пришел и сказал:

— Я видел всю банду сегодня среди белого дня. А маленькая озорница, которая не боится вожака, — это белая волчица, та самая, которую мексиканцы прозвали Бланкой.

Вот оно что! — воскликнул я. — Ну погоди, дружище Лобо, теперь я знаю, чем тебя взять.

Я заколол телку недалеко от нашей хижины и оставил ее там для приманки. Вокруг туши я расставил четыре капканы, тщательно соблюдая все меры предосторожности. Но голову я отрубил и оттащил в сторону на двадцать пять ярдов. Здесь я поставил еще два капкана, привязал к ним голову телки и тщательно, как только мог, все замаскировал: присыпал землей, покрыл сверху дерном, посадил кактусы на их прежнее место так, что все выглядело, как и раньше. Потом взял лапу койота и сделал ею следы вокруг головы, чтобы провести старого серого волка и заманить его сюда.

На рассвете я пришел посмотреть, что произошло за ночь. К моей большой радости, я увидел, что головы не было, ее кто-то утащил.

Я стал всматриваться в следы, и скоро для меня все было ясно. Здесь был Лобо, в этом я не сомневался. Соблазнительный запах свежего мяса заставил его пройтись вокруг туши; как всегда осторожный, он держался на безопасном расстоянии. Вот он обнаружил капкан, и вся стая попятилась назад. Все волки повиновались вожаку, за исключением одного — самого маленького, по-видимому, волчицы. Она отбежала в сторону, чтобы рассмотреть, что это там за черный предмет — голова. Одной ногой она попала в капкан и так и ушла с защемленной головой, волоча за собой голову телки.

Я вскочил на коня, Аллен на своего, и мы поскакали по следам так быстро, как только могли.

Не проехали мы и мили, как увидели маленькую волчицу. Это была Бланка. С ней был Лобо. Он бежал рядом. Он не покинул волчицу в беде.

Но когда волк увидел, что приближаются вооруженные люди, против которых он был бессилен бороться, он направился по крутому склону в горы. Он звал Бланку идти за собой. И она двинулась по его следам и бежала до тех пор, пока голова телки не зацепилась рогами за скалу. Это заставило волчицу остановиться. Она повернулась в нашу сторону. Как раз в этот момент взошло солнце и осветило ее. Только теперь я увидел Бланку во всей ее красе. Она была совершенно белая как снег. Я достал фотоаппарат и снял ее. А потом — теперь мне кажется это жестоким — мы набросили лассо ей на шею. Наши лошади рванулись вперед и затянули веревку.

Я положил Бланку поперек своего седла и поскакал к хижине. Кажется, еще никогда в жизни я не испытывал такого торжества, как в тот момент. За все эти годы еще никому не удалось убить ни одного волка из этой стаи. Мне принадлежала первая добыча.

В течение всего этого дня с вершины скалы доносился к нам призывный крик Лобо. Он все звал, звал и звал. Но теперь это не был воинственный призыв вожака — в его голосе звучала тоска.

А когда наступила ночь, Лобо спустился с горы, Мы узнали это по приближающимся звукам его голоса. Вот он подошел к месту, где погибла Бланка, и тогда раздался заунывный, тоскливый вой. Казалось, теперь он знал все.

— Черт побери, — сказал один из ковбоев, — я не знал, что волк может так тосковать.

Потом старый волк пошел по следам наших лошадей. Я не знаю — для того ли, чтобы отомстить нам, или же он хотел найти волчицу.

Около десяти часов вечера послышался лай нашей собаки. Она бросилась к дверям хижины. Я вышел, чтобы впустить ее, но собаки не было. Я звал ее, но она не пришла. На следующее утро я узнал, почему она не пришла на мой зов. Лобо схватил ее, поволок за собой и растерзал на части тут же, недалеко.

Старый волк пришел один в ту ночь — я узнал это по следам — и вел себя крайне неосторожно, вопреки обычной своей выдержке.

Теперь для меня не оставалось сомнений, что Бланка была его подругой. Я понимал также, что, для того, чтобы уберечь скот, надо срочно принять решительные меры сейчас, пока волк находится в состоянии тоски.

Мы проработали втроем весь день, устанавливая по четыре капкана вместе на каждой тропе, которая вела к ущелью. Когда все уже было замаскировано, я взял лапу Бланки и сделал ею отпечатки на земле всюду, где были капканы, словно это были ее следы.

В ту ночь мы не услышали ничего нового. На следующий день я сел на лошадь и поехал посмотреть, не произошло ли чего около капканов. Но ничего интересного не заметил. За ужином я спросил одного из наших парней:

— Ты сегодня был у Северного ущелья?

— Нет, — ответил он, — я не был там, но час назад слышал странное смятение в стаде, которое пасется там.

6

Эти капканы не убивали, они только цепко схватывали животное за ноги.