Элрик из Мелнибонэ

Несколько малых волн накатились на берег, и все приобрело такой вид, словно короля водных элементалей никогда и не было здесь. Дивим Твар потер глаза. Медленно приблизившись к тому месту, где все еще сидел Элрик, он осторожно наклонился и протянул альбиносу руку. Элрик поднял на него удивленный взгляд.

– Дивим Твар? Сколько времени прошло?

– Несколько часов, Элрик. Скоро настанет ночь. Уже Почти стемнело. Нам нужно поторопиться назад в Имррир.

Элрик с помощью Дивима Твара поднялся на неверных ногах.

– Да, – рассеянно пробормотал он, – морской король сказал…

– Я слышал слова морского короля, Элрик. Я слышал его совет и его предупреждение. Ты должен запомнить и то и другое. Мне не очень-то нравится идея с этим волшебным Кораблем. Как и большинство вещей, имеющих колдовское происхождение, этот корабль наделен не только добродетелями, но и пороками. Это как двусторонний клинок, которым ты собираешься поразить врага и который поражает тебя…

– Там, где есть колдовство, этого следует ожидать. Ведь это ты, мой друг, настоял, чтобы я прибегнул к нему.

– Да, – сказал Дивим Твар себе под нос; он шел первым по тропинке, ведущей вверх по скале, туда, где стояли их лошади. – Да, я не забыл этого, мой король.

Элрик слабо улыбнулся и прикоснулся к руке Дивима Твара.

– Не переживай. Призывание завершилось, и теперь у нас есть судно, которое быстро доставит нас к принцу Йиркуну в земли Оин и Ю.

– Будем надеяться. – Дивим Твар в душе сомневался, даст ли им какие-нибудь преимущества Корабль, что плавает по суше и по морю. Они добрались до лошадей, и он принялся стряхивать воду с боков своего чалого коня. – Я сожалею, что мы еще раз впустую растратили силы драконов. С отрядом этих созданий мы бы вмиг расправились с принцем Йиркуном. Вот было бы здорово еще раз вместе, бок о бок подняться в воздух, как мы делали это прежде.

– Мы займемся этим, когда покончим с Йиркуном и привезем домой Симорил, – сказал Элрик, устало забрасывая свое тело в седло на белом жеребце. – Ты протрубишь в драконий рог, наши братья драконы услышат зов, а потом мы с тобой споем «Песню драконьих владык». Мы оседлаем Огнеклыка и Мягколапа, и наши стрекала засверкают огнем. Это будет похоже на прежние времена Мелнибонэ, но мы не станем говорить, что свобода и власть – это одно и то же, а позволим Молодым королевствам жить так, как они хотят, и будем уверены, что и они не станут вмешиваться в нашу жизнь.

Дивим Твар натянул поводья. Его одолевали мрачные мысли.

– Будем молиться, мой господин, чтобы этот день настал. Но я не могу прогнать навязчивую мысль: мне кажется, что дни Имррира сочтены и моя собственная жизнь близится к закату…

– Чепуха, Дивим Твар. Ты переживешь меня. В этом нет никаких сомнений, хотя ты и старше меня.

Они поскакали сквозь сгущающиеся сумерки. Дивим Твар сказал:

– У меня двое сыновей. Ты знаешь об этом, Элрик?

– Ты никогда не говорил о них.

– Их родили мне прежние мои любовницы.

– Я рад за тебя.

– Они превосходные мелнибонийцы.

– К чему ты говоришь об этом, Дивим Твар? – Элрик заглянул в лицо своего друга, пытаясь прочесть его выражение.

– К тому, что я люблю их и хочу, чтобы они наслаждались жизнью на острове Драконов.

– Почему бы и нет?

– Не знаю. – Дивим Твар в упор посмотрел на Элрика. – Я хочу сказать, что судьба моих сыновей в твоих руках, Элрик.

– В моих?

– Из того, что я услышал от элементаля воды, я понял, что от твоего решения зависит судьба острова Драконов. Я Прошу тебя помнить о моих сыновьях, Элрик.

– Я буду помнить о них, Дивим Твар. Я уверен, из них получатся прекрасные владыки драконов, а один из них унаследует твою должность повелителя Драконьих пещер.

– Кажется, ты не понял меня, мой господин император.

Элрик посмотрел на своего друга и покачал головой.

– Я понял тебя, мой старый друг. Но я думаю, ты Слишком сурово судишь меня, если считаешь, что я могу сделать что-либо во вред Мелнибонэ и всему, что оно собой представляет.

– Тогда прости меня. – Дивим Твар опустил голову. Но выражение его глаз не изменилось.

Добравшись до дома, они переоделись, выпили горячего вина и поели приправленной пряностями пищи. Элрик, невзирая на всю свою усталость, испытывал душевный подъем, какого не знал уже много месяцев. Но за этим внешним его настроением, которое побуждало его говорить весело и двигаться энергично, крылось что-то еще. Дивим Твар полагал, что перспективы их явно улучшились и скоро они вступят в борьбу с Йиркуном. Но впереди их подстерегали неведомые опасности и, вполне вероятно, огромные трудности. Однако он из чувства дружбы к Элрику не хотел портить ему настроение. Напротив, он был рад тому, что Элрик, казалось, пришел в хорошее расположение духа. Они принялись обсуждать, что нужно им взять с собой в путешествие к таинственным землям Ю и Оина, высказывали предположения о вместимости Корабля, который может плыть по суше и по воде, – сколько воинов смогут они взять на борт, сколько провизии.

Отправляясь в свою спальню, Элрик уже не волочил устало ноги, как это было свойственно ему в последнее время, и Дивим Твар, пожелав ему спокойной ночи, еще раз испытал то же, что поразило его на берегу, когда Элрик начинал свою руну. Возможно, он не случайно вспомнил сегодня своих сыновей в разговоре с Элриком, вызвавшим у него чуть ли не отеческое чувство – чувство, словно Элрик был мальчиком, с нетерпением предвкушавшим какое-то удовольствие, которое, возможно, вовсе и не принесет ему ожидаемой радости.

Дивим Твар постарался прогнать эти мысли и тоже отправился спать. Элрик сам виноват в деле с Йиркуном и Симорил, но Дивим Твар спрашивал себя, не лежит ли и на нем часть вины в случившемся. Возможно, ему нужно было быть настойчивее со своим советом, убедительнее, пытаться больше влиять на молодого императора. Но потом он совсем по-мелнибонийски прогнал эти сомнения и вопросы как совершенно бессмысленные. Было только одно правило: ищи удовольствия, где только можешь. Но неужели мелнибонийцы всегда следовали этому правилу? Внезапно Дивиму Твару пришла в голову мысль: а что, если у Элрика не больная, а регрессивная кровь? Может быть, Элрик – реинкарнация одного из своих далеких предков? Всегда ли мелнибонийцам было свойственно думать только о себе и своих собственных наслаждениях?

И опять Дивим Твар прогнал от себя это предположение. Какой прок от всех этих размышлений? Мир – это мир. Мелнибониец – это мелнибониец.

Прежде чем лечь, он зашел к обеим своим возлюбленным, разбудил их и потребовал, чтобы они показали ему его сыновей – Дивима Слорма и Дивима Мава. И когда привели его сыновей, с заспанными глазами, недоумевающих, он долго смотрел на них, прежде чем отослать назад. Он им ничего не сказал, но часто морщил лоб, тер лицо и тряс головой, а когда их увели, сказал Ниопал и Сарамал, своим возлюбленным, которые недоумевали не меньше его отпрысков:

– Отведите их завтра в Драконьи пещеры, пусть начинают учиться.

– Так рано, Дивим Твар? – спросила Ниопал.

– Да, боюсь, что времени осталось мало.

Он не стал распространяться на этот счет, потому что не мог. Просто такое было у него предчувствие. Но это чувство быстро превращалось в наваждение.

Утром Дивим Твар вернулся в башню Элрика и нашел императора в галерее над городом; Элрик мерил ее шагами и нетерпеливо спрашивал, не появился ли у берега какой-нибудь корабль. Слуги убедительно отвечали, что если бы император мог описать этот корабль, то они бы знали, что именно им высматривать. Но Элрик не мог назвать ни одной приметы – лишь то, что корабль может появиться и не на море вовсе, а на суше. На нем было его военное облачение, и Дивим Твар сразу же понял, что Элрик значительно увеличил порции снадобья, которое укрепляло его кровь. Малиновые глаза сверкали, речь была быстрой, а когда Элрик делал даже самый малый жест, молочно-белые руки двигались с неестественной скоростью.