Сократ и Мы

Мировая литература и искусство убедительно раскрывают это в художественном исследовании отношений мужчины и женщины, где их отношения предстают ареной проявления общественных противоречий и проблем.

Видимо, не случайно персонажам "Утиной охоты" так не везет в любви. По принципу "стерпится – слюбится" живет чета Саяшшых, где жена помыкает мужем, а муж втихомолку завидует свободе Зилов а от семейных обязанностей. Не любя, переходит от Зилова к Кузакову Вера. Судя по всему, деловит и рационалистичен в отношениях с женщинами официант Дима, которого любовью по проймешь. Уходит от Зилова обманутая в своем первом серьезном чувстве Ирина, уходит, точнее – бежит, и жена его Галина, не желая более терпеть его эгоизм и равнодушие. Покинутый любившими его женщинами, Виктор остается в новой квартире "один, совсем один".

Духовное банкротство Зилова, ощутившего себя чужим и ненужным даже в собственном доме, воспринимается им самим трагически, потому что теперь ничего, кроме утиной охоты, у него вообще не остается; к тому же задето мужское самолюбие. Такой удачливый в отношениях с женщинами, уверенный в силе своего мужского обаяния, и здесь "алик из аликов", от теряет мужское достоинство в глазах женщин, каждая из которых его по-своему любила и была готова понять. Подобное всеобщее "отлучение" от любви, конечно, не может не причинить боль. Однако драма Зилова не в том, что его не любят; гораздо тяжелее сознание того, что он сам не способен любить.

А. В. Вампилов знает цену любви, понимает ее роль в жизни человека и потому любовью называет по любые "самые близкие" отношения между мужчиной и женщиной. Не всякий достоин, чтобы его посетило это великое, преображающее и просветляющее всю жизнь человека чувство. Поистине, любви все возрасты покорны, по любить истинно может лишь созревшая душа. Как выяснилось, именно этого и недоставало Виктору Зилову, чтобы любящие его женщины остались верны своему чувству к нему.

В пьесе есть поразительная и пронзительная по лирической наполненности сцена, в которой Виктор пытается искренне, чтобы не сказать вдохновенно, вернуть счастливое прошлое, ассоциирующееся в его памяти с тем "вечером-праздником", когда они с Галей стали мужем и женой… Возвратившись под утро домой со свидания, Виктор неуклюже пытается оправдаться перед Галей: неизобретательно лжет, а уличенный во лжи, изворачивается, пытается играть на лучших чувствах жены. Спекулируя на ее мечте о возврате когда-то счастливых дней, он просит, умоляет вспомнить вечер их встречи, уверяет, что для него "тот вечер – святая вещь. Праздник. И мы его вернем, ты увидишь…". Но за шесть лет совместной жизни подобных разговоров и обещаний было так много, что они убили в ней всякую надежду на возможность возврата того, "как было раньше".

"Мало ли что было когда-то…" – только и может она сказать в ответ.

Зилов. А разве что-нибудь изменилось?

Галя. Изменилось? Ну что ты. Просто все прошло…

Эти убийственные слова пробуждают у Виктора потребность хотя бы мысленно, в воображении, повторить "тот вечер" во всех подробностях. И уже не только для Гали, но для себя.

На смешении (в подтексте – и столкновении) того, что "было и прошло", с тем, что "есть и осталось", желание смягчить недоверие, отчужденность жены и в то же время утвердиться в своем человеческом и мужском достоинстве – на этой психологической основе происходит реконструкция события шестилетней давности.

Поначалу Виктор явно играет, "представляет", но затем искренне заражается игрой воображения, захватывает ею и Галю, в глубине души все еще надеющуюся на "чудо". Да и кому, как не ей, почувствовать и разделить встречное желание зажить иначе, лучше. На минуту она поверила Зилову, по лишь на минуту. Потому что, как выяснилось, Виктор забыл самое главное в том вечере: забыл, что сказал и сделал в ответ на ее тогдашнюю просьбу: "Докажи, что ты меня любишь", забыл, может быть, свой по-настоящему мужской поступок, который любящие женщины запоминают на всю жизнь. Деталь убийственная: мужчина, превратившийся в "алика", не нуждается в том, что перестало быть его сутью, – потому и не помнит.

Ушла любовь, распалась семья, сохранилась лишь ее видимость. Совместная жизнь стала обманом, а для Зилова – не более чем удобством, к которому привык. Будучи, как и Вера и Ирина, жертвой эгоистического своеволия и лжелюбви Зилова, Галя все-таки не сломлена им и уходит от него. Уход жены не безразличен Зилову, хотя он и находит временное утешение в чувстве юной Ирины, на которое, однако, тоже не может ответить.

"Если ты любишь, не вызывая взаимности, т. е. если твоя любовь как любовь не порождает ответной любви, если ты своим жизненным проявлением в качестве любящего человека не делаешь себя человеком любимым, то твоя любовь бессильна, и она – несчастье". Справедливость и беспощадную точность этой "формулы любви" испытали на себе все три женщины, любившие, каждая по-своему, Виктора Зилова.

Но несчастье неразделенной или обманутой любви не идет ни в какое сравнение с неспособностью любить. Духовная недостаточность, а вернее, неполноценность проявится в самой реакции Зилова на кризисную ситуацию, в которой он очутился по собственной воле. Верно, что отношения в семье или между любящими строятся на доверии, по честность в любви – ото мера внутреннего откровения, на какое только способен человек любящий. В Зилове оно проснулось лишь в момент болезненно переживаемого состояния полного одиночества, то есть утраты себя в другом человеке и той среды воздействия друг на друга, без чего любви нет.

Любовь держится на доверии, по давно уже по верят ему и не верит никому он сам.

Как и почему это происходит? Куда уходит, пропадает любовь? На этот вопрос невозможно ответить с абсолютной убедительностью по причине глубочайшей индивидуальности (неповторимости) самого чувства любви, не говоря уже о ее бесконечности, "вселенской" сущности.

Однако кое-что об этом удалось сказать искусству. Сошлемся лишь на один пример – роман Л. Н. Толстого "Семейное счастье".

Любовь и брак юной Маши с Сергеем Михайловичем, несмотря на разницу лот, были по-настоящему счастливыми. Глазами и устами Маши писатель буквально стенографирует рождение и эволюцию чувства любви и оттенки отношений своих героев, тонко передавая переживания человека одновременно любящего и любимого, сладость и мудрость обмана, заключенного в этом чувстве: "Я знала, что он любит меня, – как ребенка, или как женщину, я еще не спрашивала себя; я дорожила этою любовью, и, чувствуя, что он считает меня самою лучшею девушкою в мире, я не могла не желать, чтоб этот обман оставался в нем. И я невольно обманывала его. Но, обманывая его, и сама становилась лучше. Я чувствовала, как лучше и достойнее мне было выказывать перед ним лучшие стороны своей души, чем тела". Ведь любовь это не она с ее чувством к нему, и не он с его чувством к ней, это то, что между любящими возникает и происходит. Удивительный чудодейственный сплав телесного и духовного начала, любовь порождает нечто "третье", более высокое, чем она сама, и обладает ни с чем не сравнимой магией преображения, одухотворения. Любящие в чем-то выдумывают друг друга. И это "сочинительство", пока оно действует, производит в человеке изменение, которое часто не под силу целым педагогическим коллективам, воспитательным учреждениям.

Настоящая любовь – школа высокой человечности, ибо создает особую духовную атмосферу, в которой жить для другого становится потребностью и наслаждением. Любовь всегда выход за пределы собственного Я. Говоря иначе, она настолько любовь, насколько в нее входит представление о духовной жизни другого человека и этот другой становится неотделимой частью твоего Я. Счастье быть вместе, неутоляемая радость от присутствия любимого, когда все, что ты делаешь и о чем думаешь, вся полнота жизни происходит от того, что другой человек существует, – это, наверное, и есть чувство любви. Пожалуй, единственное "себялюбивое чувство" (слова Маши), от которого все окружающие только выигрывают.