Страница 173 из 176
12. ВОИСТИНУ ВОСКРЕС
В тот же день — (первый день Воскресения) — шли двое из учеников в селение Эммаус, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима.
Иосиф Флавий знает — в шестидесяти стадиях, двух-трех часах пешего пути в Иоппию Приморскую, значит, прямо на запад от Иерусалима — селение Эммаус, «Веспасианову Колонию», чем подтверждается историческая подлинность этого евангельского свидетельства.[1044]
Двое учеников, вероятно, из числа Семидесяти: один — Клеопа (сокращенное имя от «Клеопатр»), брат Иосифа, нареченного отца Иисусова, а другой, не названный, — по очень древнему церковному преданию, — Нафанаил из Каны Галилейской (Ио. 21, 2), или сын Клеопы, Симеон, двоюродный брат Иисуса, будущий епископ Иерусалима, мученик, распятый во дни Траяна:[1045] он-то и сообщил Луке, по тому же преданию, в конце 50-х годов, уже почти восьмидесятилетним старцем, о том, что произошло на пути в Эммаус.[1046] Если так, то возможно, что в свидетельстве Луки уцелело более или менее историческое воспоминание.
(Идучи же) разговаривали они между собою о всех происшедших событиях.
После двух бессонных ночей сами, может быть, не знают, спят или бодрствуют; застланы мутною пленкой глаза, как днем у птиц ночных. Все об одном говорят, точно бредят, — о терзающей тайне пустого гроба: — Гроб пустой — пустые речи жен, будто Мертвый жив. Если жив, где Он? Почему никто Его не видел? А если мертв, почему нет тела в гробу? Кто Его унес? Наши, или римляне, или Иосиф Аримафейский, или садовник? И зачем унесли Его, и куда положили? Темен без Него весь мир и пуст, как пустой гроб. А мы надеялись было…
Слышат чей-то легкий шаг за собой; кто-то нагоняет их, рядом с ними идет. Кто это? Судя по одежде, — паломник, пришедший на Пасху в Иерусалим, издалека, должно быть, из эллинского рассеяния; судя по голубым, край плаща окаймляющим кисточкам-канаффам, — книжник-раввин. Видя, как они побелели от пыли, что-то вспомнить хотят и не могут: застлана и память такою же мутной пленкой, как глаза. Что это за темные на ступнях, между ремнями сандалий, пятнышки? И для чего прячет руки в складках плаща? Прямо в лицо ему смотрят, но видят неясно, как будто сбоку, краем глаза. Лицо, — как у всех, слишком обыкновенное, похожее на все человеческие лица, чтобы вспомнить его, если когда-нибудь и видели.
И он сказал им: о чем это, идучи, вы рассуждаете между собою, и отчего вы печальны?
И, умолкнув вдруг, «остановились с унылыми лицами».[1047]
«Ты ли один из пришедших в Иерусалим не знаешь о бывшем в нем в эти дни?»
И сказал им: «О чем?» — «Что было с Иисусом Назарянином», —
начал Клеопа, и дальше пошли; снова заговорили, точно забредили:
— Гроб пустой — пустые речи жен, будто Мертвый жив. Разве над мертвыми сотворит суд Господь? Мертвые ли встанут и будут славить Его? Или во гробе будет возвещена милость Его и истина Его — в месте тления? А мы надеялись было…
Тогда Он сказал им; о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать!..
Не так ли должно было пострадать Христу, чтобы войти в славу Свою?
И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснил им сказанное в Писании о Христе…
И приблизились к тому селению, в которое шли; и показывал им вид, что хочет идти далее.
Но они удерживали Его, говоря: останься с нами, потому что день уже склонился к вечеру. И Он вошел (в дом) и остался с ними.
Когда же возлежал с ними (за вечерей), взяв хлеб, благословил, преломил и подал им.
Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его. Но Он стал невидим для них.
В греческом подлиннике: «стал невидим от них», — оттуда, откуда они смотрят на Него; «исчез» — ушел из этого мира в тот, как бы выпал вдруг отсюда туда, из трех измерений — в четвертое. Только что узнали Его — увидели новым зрением, внутренним, как перестали видеть внешним; для того мира глаза им открылись — закрылись для этого: прозрели и ослепли, как ночные птицы днем.
И сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил с нами на дороге и объяснял нам Писание. (Лк. 24, 13–32.)
И, вставши, тотчас возвратились в Иерусалим.
Пешего пути из Иерусалима в Эммаус — часа два, а обратно, в ночную пору, по тогдашним плохим дорогам и с крутым подъемом на Иерусалимскую гору, часа три-четыре. Солнце зашло в шесть: значит, не могли вернуться в Иерусалим раньше девяти-десяти, — того самого часа, когда в Страстной Четверг совершил Господь Тайную Вечерю в Сионской горнице; там, вероятно, и теперь сошлись Одиннадцать, в той же верхней горнице-гиллите, устланной коврами, с ложами, расставленными в виде подковы вокруг низкого круглого стола, как и в ту предсмертную ночь.
…(Там) нашли они вместе Одиннадцать и бывших с ними, которые говорили им, что Господь воистину воскрес и явился Симону.
И рассказали им — (двое учеников Эммаусских) — о происшедшем на пути, и как «Он был узнан ими в преломлении хлеба». (Лк. 24, 33–35.)
Так же, как тогда, сквозь круглое, в куполе, окно, мерцает звездное небо, и в приносящемся сверху небесном веянии, как в чьем-то неземном дыхании, колеблются огни догорающих лампад; так же возлежат Одиннадцать, и место Двенадцатого на том же ложе, за тем же столом, кажется, еще не простыло; тот же тихий час — Его, Тишайшего, как тот, когда Он говорил:
сиротами вас не оставлю; приду к вам. Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас. (Ио. 14, 18; 16, 22).
Тихий хруст ломаемых опресноков, точно живых, в живом теле, костей; тихий шелест, шепот, — тише самой тишины:
den hu guphi,
вот Тело Мое.
И сам Иисус стал посреди них*.
Они же, обезумев от ужаса, подумали, что видят духа, — [1048]
«призрака», phantasma, «бесплотного демона», daemonium incorporale.[1049]
Но Он сказал им: что вы ужасаетесь, и зачем такие мысли входят в сердца ваши?[1050]
Посмотрите на руки и на ноги Мои. это Я сам. Осяжите и рассмотрите Меня; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. Когда же они еще не верили от радости и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали Ему часть печеной рыбы.[1051]
И, взяв, ел перед ними (Лк. 36–42), —
«и дал им остатки», — прибавлено в некоторых кодексах.[1052]
Так же, как запах дыма от печеной рыбы, когда едят ее, — действительно для них и то, что Он ел эту рыбу.
Ели мы и пили с Ним, по воскресении Его из мертвых (Д. А. 10,41), —
вспомнит Петр.
«Сердце горящее» — сначала, потом — слух, потом — зрение, потом — осязание и, наконец, вкушение: вот пройденные ими ступени внутренне-внешнего, чувственно-сверхчувственного опыта, в котором прикасаются они телом своим к Телу Воскресшего.
Так же в этом вкушении, как в Евхаристии, Любящий входит в любимого; пламенем любви Сжигающий и сжигаемый, Ядомый и ядущий — одно.
Плоть Мою ядущий и Кровь Мою пиющий имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. (Ио. 6, 54.)
«Пища сия, ею же питается плоть и кровь наша, в Пресуществлении („преображении“, „метаморфозе“ вещества), есть плоть и кровь самого Иисуса» (Юстин). С телом Воскресшего и с Телом в Евхаристии как бы новое вещество входит в мир; новое тело прибавляется к «простым химическим телам», или, точнее, новое состояние всех «изменившихся» (в Павловом смысле), «преображенных», «воскресших» тел, веществ мира.
1044
Joseph., Bell., VII, 6, 6. — Brandt, 375. — Keim, IH, 554. — Renan. Apotres, 1923, p. 19.
1045
Euseb., H. E., Ili, 11, 2. — He
1046
Klosterma
1047
В кодексах — оба чтения, одинаково значительных: , в вопросе Спутника, и в самом рассказе. — Н. Holtzma
1048
*Уже не «явился», «сделался видим», как в других свидетельствах, а «стал посреди них», так же, как стоял живой.
1049
, Cod. D. и др. — Euseb., H. E. Ill, 36. — Ignat, ad Smyrn., III, 1,2. — Resch, Agrapha, 96–97. — W. Bauer, 259.
1050
В греческом подлиннике: «зачем противоположные мысли, διαλογισμοί, восходят — поднимаются, αναβάιουσιν, в сердце вашем?» (как облака, из-за края земли).
1051
«Сотового меда», — прибавлено в позднейших кодексах.
1052
Syr. Curet., — Vulgata: sumens reliquia dedit eis. — Resch, 51.